— В ней нет зла, — сказал Гэндальф.

— Мне кажется, она майа, — прошептал Торин. — Мне с самого начала показалось так. Еще тогда, на льду. Майя, пришедшая спасти Эребор.

Если бы Ветка слышала это, она долго смеялась бы на темы «имидж решает все» и “наивного средневековья”. Но волшебника не обманешь; а зрячее сердце короля, призванного вести за собой народ — тем более.

— Я вижу! Вон там! — Ветка показала в угол. — Что-то странное!

Двалин двинулся в указанном направлении первым. Продвигаться по сокровищам не так-то просто; Гэндальф зашел сверху, а Торин, Двалин и Дори пробирались в указанное Веткой место. Разрывая монеты и слитки мечами, они с трудом и нескоро, но откопали три округлых предмета, очертания которых высмотрела Ветка. Каждый из этих предметов был примерно по середину бедра гнома.

— Чудеса… — прошептал Гэндальф.

Торин с Двалином вместе попробовали хотя бы сдвинуть с места один из предметов — не вышло.

— Выглядит как сплошной слиток золота, — сказал Двалин, ударив с размаху по поверхности находки. Молот отскочил, и зал наполнился тяжелым гулом и рокотом. — Но слиток золота такой величины мы с Торином унесли бы без труда. А это не можем даже подвинуть.

— Великая опасность открылась нам в Эреборе, — с нажимом произнес Гэндальф.

— Драконьи яйца, — сказала Ветка убежденно.

========== Глава 11. Майа наугрим ==========

— Самое главное, — прошипел Торин, — пока что — ни слова Даину и его воинам. Найденное останется здесь. Что нам делать, Таркун?

— Никогда я не видел такого чуда из чудес, — сказал Гэндальф. — И я не уверен, что мы сможем убрать отсюда яйца. Мне нужно говорить с Галадриэль. Отчего чудовище оставило это здесь?.. Отчего оно позволило остаться гномам в Эреборе?..

— Вылупятся, и будут жрать гномов и золото, пока не вырастут большими-пребольшими, — сказала Ветка. — И злющими-презлющими. В моем мире известны были такие истории, когда детеныши чудовища были практически неуязвимы и злобны, и росли очень быстро. Пустив в Эребор гномов, и оставив тут достаточно золота, Смауг обеспечил еду потомству.

— Похоже на правду… — прошептал Гэндальф.

— Мы найдем способ поднять яйца, и перенести их куда-нибудь, — сказал Двалин. — Кили уже почти ходит, и с ним эльфийка. Придется ему идти на поправку быстрее. Ольву оставим с Фили, нам каждая пара рук будет нужна. Только вот куда их тащить? Эти яйца?

— В самые нижние галереи, — сказал Гэндальф. — К сердцу горы, в холодные погибшие чертоги, в отработанные шахты. Дальше от золота. И чтобы проход был неширок, и его можно было завалить.

— Если подумать, — сказала Ветка, — вылупление может замедлить или предотвратить холодная вода. Драконы же создания огня?.. Есть у вас тут подземные реки? Вода струится в горе повсеместно.

— Великие праотцы, я думал, наши испытания позади, — прошептал Торин.

— Ну, вы живете на такой славной Арде, — сказала Ветка, — что, с моей точки зрения, все только начинается!

***

Ветка сидела с Фили, и кормила того с ложечки.

Все гномы Торина ушли, сказав Даину и его Железностопам, что отправились производить ревизию в сокровищнице. Зная отношение Торина к отвоеванным ценностям, Даин поверил. Все затруднения были разрешены, и все, что Даин желал, было уже подготовлено; действия кузена выглядели понятными. Ушел и Кили, опираясь на Тауриэль. Та метнула на Ветку хитрый, уже не такой злобный как раньше, взгляд.

— Какие они? Ну… они?

— Здоровые, — тоже шепотом ответила Ветка. — Золотые. На ощупь горячие, Торин и Двалин трогали только в перчатках. Ты главное не волнуйся, твое дело — лежать тихо.

— Ну конечно, — зашептал рыжий. — Я тут лежу пластом, а они там…

— Шшшш!

— А они там такое делают! А если что, я тут так и останусь лежать, как… кусок бревна?

— Ну Фили, ты так тяжко был ранен… хотя гномам, воинам и особенно принцам о ранениях не говорят… что твое дело — лежать и выздоравливать. Еще есть хочешь?

— Нет.

— Отлично… — Ветка поставила на стол миску, вытянула руку Фили из-под одеяла, положила себе на колени.

— Сейчас будем восстанавливать чувствительность пальцев… Это называется массаж. Я не знаю, больно тебе или нет. Поэтому лучше как-нибудь давай мне понять. Сильно или слабо, больно, приятно, неприятно.

— И сразу поможет?

— Если каждый день, утром и вечером, то через месяц поможет, — серьезно ответила Ветка.

Оин описал ей весьма серьезную картину ранения Фили; молодой гном, по человеческим меркам, был не жилец. Он не мог сам сесть — его прибинтовали к широкой доске, обернутой шкурами овец; открытые раны успешно затянулись, но Фили не следовало поднимать или перемещать, пока срастались позвонки и кости. Половина тела пока не двигалась, хотя пальцами обеих ног он, как и показалось Ветке, шевелить мог. По гномским меркам, ситуация была тяжелой, но не угрожающей жизни. И Ветка через некоторое время убедилась — никто не сомневался, что Фили встанет и будет сражаться, как раньше. Просто нужно время.

Ветка тщательно размяла пальцы, ладонь, вспоминая то немногое, что ее учителя говорили о восточной медицине (вот клуша, не прислушивалась почти). Тщательно растерла широкое запястье, предплечье; руку, бицепсы до самой тугой повязки, скрывающей торс парня.

— Не сильно? Не слабо? Сожми мне руку. Не больно?

— Все нормально, — ответил Фили, и улыбнулся — весело, солнечно. И хитренько. У-у, какой! Ветка мысленно прыснула, решив, что за таким девчонки должны ходить просто косяком.

— Как это дядя тебя рискнул со мной оставить?

— А что такое? — Ветка вместе со стулом перебралась на другую сторону ложа Фили. С этой рукой дела обстояли хуже — гном даже не мог удерживать ее на весу.

— Вдруг я к тебе начну приставать?

— Да ты уже начал, вон какой шустрый.

— Значит, не отрицаешь, что Торина это может волновать?

— Вот ей богу, его сейчас совершенно точно волнуют яйца, — ответила Ветка. Фили фыркнул и чуть покраснел.

— Какая ты… языкастая… не пристало деве!

— Ну, я сама решу, что мне пристало, что нет. А если надо будет в туалет, ты, пожалуйста, до Бильбо не терпи. Заодно и это… посмотрим…

— Ну, я сам решу, терпеть мне или не терпеть! Спеть тебе нашу гномскую песню?

Ветка злорадно ухмыльнулась. Достойный ответ в виде неиссякаемого запаса русских похабных частушек, которые страстно любил Иваныч, у нее имелся.

— Ну давай, начинай!

Спустя несколько перепевок хохотали навзрыд оба. Ветка еще и сгоняла стресс, оставшийся после подозрительных бесед Торина и Гэндальфа; Средиземье, думалось ей, это тебе не прогулка по парку.

Культурных барьеров при восприятии песенок друг друга не возникло; более того, и эрудированность и вокальные данные позволили выступать на равных. Фили было больно хохотать, и Ветка прижимала его перебинтованный торс руками — чтобы не сильно сотрясался. Пришел Бильбо и посмеялся просто за компанию.

Потом Ветка, несмотря на протесты, помассировала гному обе ноги. Фили чисто отмыли лекари, и возня с ножищами сорок шестого размера никаких неудобств не доставила. Ветке было очень огорчительно видеть такого крепкого парня беспомощным. Фили во время массажа едва сдерживался от пошлых шуточек, но все же молчал, подкалывал изредка и невредно.

Самой конфликтной процедурой оказалось причесывание волос, усов, бороды, подравнивание и заплетание.

Ветка носила длинные волосы в далеком прошлом, но всегда хвост — плести не умела. Учиться пришлось сходу, а потому, когда явился Торин, запыленный, уставший, а с ним еще два гнома, на широком ложе Фили шла веселая возня. Фили и Ветка чертыхались, ругались друг на друга понятными и непонятными словами, Фили называл ее безрукой ведьмой, а Ветка принца рыжим чудищем. Девушка грозилась взять ножницы и сделать прическу а-ля Двалин, и побрить лицо а-ля Трандуил…

Когда Торин остановился рядом, оба затихли.

— Ну я рад, что вам весело. Фили, тебе еще нужна помощь? Впрочем, с тобой останутся Нори и Оин.