Даину было позволено лично отобрать, взвесить сокровища, упаковать их, и временно разместить отобранное в зале, который занимали остатки воинства Железных холмов, жестоко прореженное войной.

Проводив взглядом Трандуила, проследив за перевозкой золота в Дейл, Ветка поняла, что переговоры, наконец, окончены. Теперь можно было поинтересоваться у венценосного гнома и о собственной судьбе.

Пока ей казалось, что Торин о ней забыл. Она несколько раз просилась проведать короля, пока он еще был тяжко болен, и все время Двалин усмехался и отвечал в духе соломоновых притч — всему свое время.

И так как повозки с золотом ушли в Дейл уже в ночи, Ветка отправилась спать.

***

Ветка несказанно радовалась возможности спать столько, сколько ее измученный дисциплиной организм пожелает.

Однако привычка есть привычка — она постоянно просыпалась не позже того момента, когда через крохотное утреннее окошко в ее комнату начинал проникать хоть какой-то свет. Так вышло и на следующий день после Совета Королей, после Великого раздела.

Ветка выскочила в прохладу комнаты, лихо щелкнула огнивом. Зажгла два масляных светильника. Умылась с одним из них в туалетной комнате. Взъерошила короткие волосы — хотя она и была светлой блондинкой, но не платиновой, и уж точно не осыпанной бриллиантовой пылью. Ну, тут уже не подкрасишься и не подстрижешься.

Надо же, она тут всего-то дней десять-одиннадцать.

Бегать по галереям Ветка стеснялась, а потому ей оставалась гимнастика перед зеркалом, и занятия с утяжелением в виде двух подсвечников. Правая рука пока слушалась скверно — и Ветка, в плавках, в спортивном бюстгальтере, занималась так, чтобы ее беречь. Судя по телу, Мисс бикини клуба «Бронза мускулов» находилась на жесткой сушке. Талия подтянулась, даже бриджи, прежде сидевшие плотно, стали свободнее. Все мышцы ног, ягодиц и спины в напряженном виде четко очерчивались. Предательская складка под ягодицами, где временами копился жирок, полностью исчезла. Прямые плечи разворачивались ровной буквой Т. Ветка мягко занимала соревновательные позиции, расслабив правое плечо — бинт уже не требовался, но царапина выглядела все еще достаточно гадко. Думала она о том, что скоро форму неизбежно потеряет — это искусственное телосложение не будет поддерживать само себя. Впрочем, то, что должно было прийти на смену созданному на белковых коктейлях тонусу, Ветку заранее устраивало. Она знала, как направить процесс в нужное русло, и полностью сохранить если не глянцевую эстетику, то функциональность.

В дверь постучали; Ветка не успела ничего сказать.

В комнату вошел Торин.

Король был хмур; всенощное бдение с Даином в сокровищнице, когда кузен торговался за каждую горсть монет, за каждый кубок, вымотало Дубощита. Он направлялся к себе, но заметил свет в тонкой щели под дверью.

И хотя он сам ни разу не навещал тут Ветку, хорошо знал, в каких покоях ее разместили.

Ветка уставилась на короля.

Было на что посмотреть: роскошная корона, мантия из драгоценного меха и бархата, богатое вооружение и доспехи…

Но и король уставился на Ветку.

Девушка мысленно сосчитала до пяти, потом сказала:

— Привет! Не спится?

— Прости! — выкрикнул Торин и повернулся спиной.

— Ничего. Мне привычно так ходить, я же не голая, — успокаивающе сказала Ветка. — Это вполне себе одежда. Погоди, я накину платье.

Платье, которое она успела подогнать по себе, было из плотного солнечно-желтого шелка. Носили его поверх нижнего платья или длинной, в пол, сорочки, но та расползлась от времени. Ветка рассчитывала надевать его с рубахой и бриджами, а сейчас просто так.

Широкое декольте открывало шею и плечи практически до края топа, а разрез подола спереди, отделанный галунами и вышивкой, заканчивался высоко над коленями.

— Как ты себя чувствуешь? — спросили они одновременно.

— Я — уже лучше, — сказала Ветка. — После того, как приходил эльф с травами, полегчало. Я, ты представляешь, и не заметила, что была ранена.

— Я не стал звать тебя на коронацию, — чуть смущенно сказал Торин, — из-за Трандуила. Мне сказали, что он ежедневно так или иначе справлялся сам или через своих эльфов о тебе. Я подумал, что, если ты будешь отсутствовать, не окажется лишнего повода для распрей. Сейчас, когда между нашими народами решены главные вопросы, можно вернуться и к вызволению коня, и к твоим тайнам, которыми владеет Трандуил.

— Ты запомнил? — с интересом уточнила Ветка.

— Я король. Я должен помнить все.

— Так как… как все же твои раны?

— Намного лучше. Но воинов… и королей не принято спрашивать об их ранах, — улыбнулся Торин. — Целитель уже покинул Эребор и уехал вместе с Лесным королем.

— Как уехал? А я? А конь?

— Ну они не на край света уехали, — усмехнулся Торин. — Добудем твою лошадь. Я найду, что предложить Лесной фее за этого удивительного жеребца. У Владыки душа торговца, а тут мы играем на моем поле.

Ветке казалось, что перед ней ее ближайший друг, которого она знает тысячу лет.

Который дороже всех, кого она знала в прошлой жизни, и который понимает ее так, как никто другой.

Они говорили о простых вещах, простыми словами — но Ветке было тепло на душе… так тепло, что она невольно улыбалась, разглядывая короля. О да, Торин выглядел куда шикарнее, чем там, на льду озера.

Но он остался тем же. И его синие глаза — тоже…

Ветка уселась на ложе, застеленное белой овечьей шкурой, и Торин сел рядом.

— Ты хорошо дерешься, — сказал король, рассматривая Ветку. — Теперь мне понятно, почему.

— Ты тоже… вполне. Ты даже раненый отбил удар этого чучела. Я впечатлена. Очень…

В уголках синих, как небо, глаз собрались лучики.

— …И кстати… король помнит все. Я не против был бы… повторить.

Ветка думала об этом.

И каждый день своего выздоровления, и когда в ее комнату вошел Торин.

Она в свое время потратила немало часов с психоаналитиком, лютой старой девой, подробно объясняющей, отчего и почему мужчинам нельзя доверять. Что они могут, а чего не могут. Почему взрослого мужчину нельзя поцеловать, не будучи готовой к немедленному продолжению в виде бурного и развязного секса. Почему нельзя пойти в ресторан или принять подарок. О, Ветка нашла своего идеального психоаналитика.

Но постулаты, которые успешно срабатывали в Веткином прошлом, казались устаревшими здесь и сейчас.

Ветка потянулась робко, осторожно, разрешая.

Торин, которому были невдомек ее тяжелые думы, вел себя куда как спокойнее. Он притянул Ветку поближе, заглянул в глаза, никуда не торопясь, полюбовался лицом; провел шершавой широкой ладонью по коротким волосам. Затем нежно взял губы девушки в свои.

Ветка растеклась — и телом, и мыслями. Она стремилась быть твердой и несгибаемой, а стала теплой, мягкой, пластичной.

Целоваться она не умела, а потому отвечала несмело. Дыхания не хватало, как тогда, на льду. По телу блуждали странные токи, как будто местами то начинал сильнее колотиться пульс, то возникала теплая тяжесть. Король по-прежнему пах металлом, камнем, огнем, табаком, слегка — травами, но не было запаха крови и боли.

Торин ласково очертил пальцами лицо девушки. Провел по щеке, по шее, удерживая второй ладонью затылок; коснулся ткани на груди Ветки. Потом спустил руку ниже, провел по талии.

Ветка замерла в поцелуе.

Жесткая рука короля осторожно легла на кожу бедра, проникнув в разрез платья.

И Ветка отпихнула короля, забыв, что его раны не так уж хорошо зажили, и с коротким вскриком отпрыгнула в угол. Тело само встало в боевую стойку. Ветка задыхалась, лицо ее покраснело, мышцы тела как будто свела судорога в предельном напряжении.

— Что ты! — прошептал Торин, поднимаясь с ложа. — Что ты, девочка, что ты… я никогда… никогда…

Ветка резко дышала через нос, не в состоянии ничего сказать.

— Великие праотцы, да ты… — Торин вдруг помрачнел, как туча. — Кто тебя обидел? Кто?..

Ветка пробовала продышаться.