Посветлевшее небо затянуло тучами, под ногами перетаптывающегося Хезуту захрустело. Несколько снежинок осело на усы, крыс отметил их посадку большим глотком горячего глинтвейна.

— Так, о чем это я? — проговорил он, выдохнув. — А о том, что магия — явление более сложное, чем кажется на первый взгляд. Я не считаю, что за все нужно платить, как часто говорят. Просто нужно стараться увидеть если не всю картину в целом, то максимум возможного… А для этого нужно постоянно экспериментировать. Тому колдуну просто не хватило дальновидности и критического мышления…

Фран понимающе кивнула, поежившись.

— Всегда опасалась экспериментов, — со вздохом обронила она, всматриваясь в голубое пламя костра. — И магии. И перемен, которые они приносят, — помолчала немного, подумав: «Мне ли теперь жаловаться на изменения? И отрекаться от магии?» — и, дезориентированно помотав головой, постаралась отогнать эти мысли и взбодриться.

— Кстати о вине, — сменил тему Хезуту. — Основа превосходна, я даже немного жалею, что превратил ее в глинтвейн.

— Да, — Фран с довольным видом потянулась, хрустнув костяшками. Потом, подняв с земли бутылку, на дне которой ещё плескалось вино, и, поднеся её к лицу, принюхалась, после чего картинно задумалась. — Э-это… — высокомерно-наставительно подняла палец вверх. — Из вермилионской винодельни «Танцующий волк», год… — щурится со всей возможной демонстративностью серьезных раздумий. — Тысяча четырехсотый. Не худший год. И да, если не ошибаюсь… — оставив все попытки изящно дегустировать вино, аристократка отхлебнула вермилионское вино тысяча четырёхсотого года из горла. — Южный, сука, склон…

Она удерживала серьезное выражение лица ещё пару секунд, а потом, сдавшись, сдавленно рассмеялась.

— Ебала я эти склоны…

И магию.

И насекомых.

Следующие тридцать секунд молчания Фран заполнила ещё одним глотком.

— Хотя я знала любителей определять. Всерьез дегустировать, — весело уточнила она. Особенно приятно вновь начать снова смеяться и издеваться над семейными традициями. Вновь почувствовать себя живой, успев поверить, что выжить невозможно. — Увы, когда между членами моей семьи делили безумие, мне досталось маловато, — глубоко вздохнув и, видимо, снова что-то вспомнив, она засмеялась. — Впрочем, я честно узнаю сорт винограда на вкус… А год — нет, не с такой точностью, это с бирки… Вообще я люблю моложе.

»…и слаще».

— Я тоже знал одного эльфийского дегустатора, — заметил Хезуту. — Страшный был зануда. Выпьет вина, а потом давай про него рассуждать… Мог час трепаться про вкус и цвет. Склоны там южные или восточные… Первые пять минут интересно послушать, а потом только и думаешь, как сбежать… Так он навострился кровь свою в вино подмешивать, чтоб собеседник до конца дослушал… Типа зачарование такое… Ну, у всех свои странности…

Теплый ветер разогнал облака, обнажая звездное небо. Дышать становилось легко и приятно. Хезуту бросил довольный взгляд на серп молодой луны.

— Но вот заморозки, кажется, закончились, — заключил он. — А алкоголь на тебя вполне действует. Если я однажды закончу свои странствия и осяду в каком-нибудь университете, то у меня уже есть немного материала. Пожалуй, в ближайшее время составлю тебе компанию, если ты, конечно, не против…

— А я-то всё думала, как аккуратней спросить о планах, — Фран кивнула несколько раз и одобрительно махнула рукой, подтверждая, что совсем не против. Не хотелось оставаться один на один с Королевой, призналась она себе. Совсем не хотелось. Особенно когда был шанс оставить при себе мага и ученого на всякий случай; она спросит потом, долго ли сможет оставаться собой без белой песни и что стоит делать; вообще много чего спросит.

Наверное. Может быть.

Определенно, позже.

Фран оставила холодное вино, решив, что попытка произвести впечатление умением дегустировать напитки себя исчерпала, и вернулась к глинтвейну.

— Я… — начала она, охватывая пальцами кружку. Апрель перетек в начало мая, и она, кажется, даже перестала дрожать, но тепло напитка все равно ободряло. — Мне надо найти шаманку. Раз уж мы об этом. Живую или… — конец ее фразы потонул в грозовых раскатах.

Сверкнуло, и точно исполинские огненные корни небо расчертили молнии.

— Не переживай раньше времени. Шаманы в подобных местах чувствуют себя как дома, так что, думаю, всё с ней будет в порядке.

Фран вымученно улыбнулась и пробормотала: «Хорошо бы», принимая сочувствие Хезуту. Некоторое время она молча вглядывалась в пламя костра, раздумывая о Йин. Потом нахмурилась. Йингати-то, может, и правда чувствует себя как дома, а вот Элиж… Она вздохнула и смерила Хезуту тяжёлым беспокойным взглядом, но ничего не сказала.

Вновь грянул гром.

— Сейчас бы шаманка пришлась кстати, потому что молнии отводить я не умею, — проворчал крыс. — Впрочем, шанс, что нас поджарит, не слишком велик, а вот промочит — это да… Готовься, сейчас ливанет, — он снова отхлебнул горячего вина. — Эх, жаль, платье вымокнет.

— Ненавижу промокать, — обреченно пожаловалась Фран в ожидании ливня.

— Расскажи про шаманку. Как вы с ней познакомились?

Вспоминалось знакомство с Йин. Знакомство, и долгое молчание, и всё, что было… после. Есть ситуации, в которых, что бы ни пришлось пережить, невозможно знать наверняка, как к чему можно относиться. И заведомо хочется переоценить первого встречного, позволив себе не мыслить критически. Вся эта ситуация с Хезуту, пожалуй, была из таких… Да и их с Йин отношения поначалу, наверное, тоже.

— Йингати звали, — с неожиданной осторожностью ответила она после недолгого молчания. Мотнула головой, точно отрицая собственные слова. — Зовут. Надеюсь. Познакомились просто: она пришла в мой караван, а я что, мне не жалко, — в широком жесте развела руками. — Не знала, конечно, что потом она меня станет резать на талисманы, хотя и предполагала, что они как раз на чем-то таком специализируются, шаманы эти.

Примолкла и вздрогнула от неожиданно пробравшего до костей сырого холода.

— Первые капли пошли, — хмыкнула Фран, и вскоре, и правда, ливануло. Она даже не успела спросить, гаснет ли голубой огонь под водой, как нормальный. — Ну, в общем, мы мало разговаривали о магии раньше. Мне было неинтересно, а она не считала интерес чем-то, что стоит прививать. Такое чисто шаманское высокомерие, — всплеснула руками. — Если ты избранник духов, то и сам знаешь, что полагается, а другим рассказывать незачем. Общались мало и сдержанно, хотя мне иногда кажется, что она с самого начала видела меня насквозь — а потом что-то изменилось, и были… заведомо любопытные предложения в обескураживающе категоричной форме, — тяжело выдохнула, переводя дух после сложной иносказательной фразы. — В общем, мы были вместе, — она тоскливо отпила вина, которое неосознанно прикрывала ладонью, словно надеялась, что дождевая вода не разбавит крепость глинтвейна. — Думаю, она бы пришла в восторг от того, что ты сделал с насекомым, хотя бы с позиции возможностей. И чистого интереса, — опустила глаза. — Она была живучая. Дождемся июля, и я надеюсь, что она в нём появится.

Еще одна молния расколола небеса. Успевший вымокнуть Хезуту сделал неопределенный жест усами. Мокрая шерсть на его загривке стояла торчком, как ирокез молодого эльфийского бунтаря.

— Я думал, гроза будет короче, — буркнул он. — Говоришь, в восторг придет? Надеюсь… Близкие нечасто радуются подобным метаморфозам.

— Я больше говорила с теоретической стороны, конечно, — Фран развела руками. — Ей бы понравился сам ритуал. Что кто-то додумался до такого, — нахмурившись и сгорбившись, она подперла голову ладонью, со смирением перед стихией выжидая, пока стук капель окончательно изредчает.

Он внимательно посмотрел на аристократку, затем отвернулся и тихо спросил, будто ни к кому не обращаясь:

— А самой тебе нравится? Ведь это теперь навсегда…

Последняя капля дождя упала на землю, и дождь прекратился.

— Не думаю, что могу использовать понятие «нравится», — призналась Фран чуть погодя. — Я ведь выжила.