«Я был дураком, стариком, инвалидом…» Я был дураком, стариком, инвалидом, Названьями щедро себя наградя; Но я не предатель: себя я не выдам, – Теперь я отъявленный негодяй! Я стал дорожить настоящей минутой И новой своей повинуюсь судьбе; Но быть не могу и не буду иудой, А всё остальное – прощаю себе. «Кто за меня, кто за него…» Кто за меня, кто за него, Не всё равно, не все равны; Но на себя на самого Я посмотрел со стороны. Мой предок раб. Мой предок скиф. Он неразборчив был на средства, И недостатков нет таких, Что б я не получил в наследство. Как предок, для своих побед Готов идти на что попало. Но я пророк. Но я поэт, Хочу, чтоб было небывало. И в то же время надо мне, Моё чтоб имя стало громким, И я шатаюсь по стране, Что между предком и потомком. 1943 «Молодость проходит удалая…» Молодость проходит удалая. Молодец совсем не тот, кто в морду даст. Наступает старость – и вторая После старости наступит молодость. Я хочу, чтоб вечно пировали Дни мои, не ведая усталости, Но сейчас торчу на перевале И в плену у смерти и у старости. 1944 «Ежели ты праведник…» Ежели ты праведник, Прохожий, И тебе поставят памятник Похожий, – Можешь не бояться: Хватит меди – Будешь любоваться После смерти. 1944 «Но если путь к иным победам…» Но если путь к иным победам Я предпочту иным дорогам, Тогда не буду я поэтом, Тогда не буду я пророком. Я обрету людей степенность, Я принесу немало пользы, Меня признает современность, Но обо мне забудут после. 1944 «Мы любим жизнь со всеми трын-травами…» Мы любим жизнь со всеми трын-травами, Которые увидели воочию. Хорошим быть – такое дарованье, Которому способствуют все прочие. Как мудрецы, мы волосы ерошим И всевозможные вопросы ставим. Бездарный человек не может быть хорошим, Хотя бы потому, что он бездарен. Он обыватель в худшем смысле слова, Всегда слывёт за моего врага. Он крепко ненавидит всё, что ново, На всех пространствах и во все века. С отвагой безошибочного труса Он распинал Иисуса на кресте, Чтобы потом во имя Иисуса Сжигать Джордано Бруно на костре. 1945 «Не Дон Кихот я и не Гулливер…» Не Дон Кихот я и не Гулливер, И книгою меня не наградили. И у меня царя нет в голове. Так что ж? Там у меня демократи́я. Мне не нужны Парнас или Олимп, И мысли у меня не арестантки. Двугривенные мне напоминают рыб, И ложки мне напоминают танки. И ни одной стены не пробивал я лбом. Куда бы я ни шёл, я приходил домой. Пускай мои стихи публичный дом, Но не являются они ничьей тюрьмой. 1945 Стихи, написанные под столом Ощущаю мир во всём величии, Обобщаю даже пустяки, Как поэты, полон безразличия Ко всему тому, что не стихи. Лез всю жизнь в богатыри да в гении, Для веселия планета пусть стара. Я без бочки Диогена диогеннее И увидел мир из-под стола. Знаю, души всех людей в ушибах, Не хватает хлеба и вина, Пастернак отрёкся от ошибок, – Вот какие нынче времена. Знаю я, что ничего нет должного. Что стихи? В стихах одни слова. Мне бы кисть великого художника, Карточки тогда бы рисовал Продовольственные или хлебные, Р-4 или литер Б. Мысли, изумительно нелепые, Так и лезут в голову теперь. И на мир взираю из-под столика: Век двадцатый, век необычайный, – Чем столетье интересней для историка, Тем для современника печальней. Я мудрец и всяческое дело чту, А стихи мои нужны для пира. Если ты мне друг, достань мне девочку, Но такую, чтоб меня любила. 1945 «Чья душа настолько измельчала…» Чья душа настолько измельчала, Что отдаст меня за огурец? Где оно, великое начало, Положившее всему конец? От всего немногое отведав, Я смотрю на всё издалека. По путям вопросов и ответов Очень быстрая езда легка. По путям ответов без вопросов Очень быстрая езда трудна – И торчу, непризнанный философ, В океане Истины, у дна. |
