«Есть на этом свете счастье?…» Есть на этом свете счастье? Я спросил, и мне в ответ Филин ночью, утром ястреб Сообщили: «Счастья нет!» «Счастья в мире много очень, И для счастья мы живём!» – Соловей поведал ночью, Ласточка сказала днём! «В созвездья линзами двоякими…» В созвездья линзами двоякими Труба смотрела Галилея. В страну, открытую варягами, Плыла Колумба кораблея. В страну открытую, забытую – Таков удел любых Америк. А старый мир стал картой битою, Наивной картой Птолемея. 1939 «По небосклону двигалась луна…» По небосклону двигалась луна И отражалась в н-ской луже, И чувствовалась в луже глубина, Казалась лужа в миллион раз глубже. 1937 «Рекламы города цветут…» Рекламы города цветут Движеньем и огнём. Четыре девушки идут И думают о нём. А почему не обо мне, Чем хуже я его? Ничем не хуже, но оне Не смыслят ничего. «Я ненавижу эти правила…» Я ненавижу эти правила, Они попрали все права. Пускай судьба меня облаяла, Но – сам себе я голова. 1940 «Будут гонки, либо ралли…» Будут гонки, либо ралли – Всё за те же гро́ши, – Мы маршрут не выбирали И машину тоже. «А если пыль дорожная…» А если пыль дорожная И путь ведёт в Сибирь, То всё равно как должное Приемлю эту пыль. «Путь азбучных истин неведом…» Путь азбучных истин неведом, Но он начинается с «я», И, может быть, именно в этом Сермяжная правда вся. 1940 Псалом В стихах ничего лишнего – И в этом моё спасенье, Живущий под кроной Всевышнего, Под самой надёжной сенью. Шатаюсь, как все, по городу, Чёрт знает чего не выдумаю, Но я говорю Господу: Прибежище моё и защита моя. А в своих стихах своего лица Не могу я иметь разве? Он избавит меня от сети ловца И от гибельной язвы… Всё равно, где минус и где плюс. Всё пускай вверх дном, Ужасов в ночи не убоюсь И стрелы, летящей днём. Язвы, ходящей во мраке, Заразы, опустошающей в полдень, – И уцелею в драке, Чтоб путь до конца был пройден. Скажу, что Господь – моё упованье, Всевышнего я избрал своим прибежищем. Когда доживу я до пированья, То быть перестану посмешищем. Не приключится мне зло, Язва не приблизится к тели́щу. Дал Господь поэта ремесло – Голос Господа я слышу. Наступлю на аспида и василиска, Попирать буду льва и дракона. Будет победа близко Мне, как поэту, знакома. За то, что имя Его познал, Не спросит, зачем я стихи писал. Любовная лодка не разобьётся о быт, Господь Бог, Он всё видит, всё знает. На Него я надеюсь. Не буду убит. Он избавит меня и прославит. И пускай я теперь где-нибудь на дне, Ощущаю своё воскрешение: Он насытит меня долготою дней И мне явит моё спасение. «Век двадцатый войной исковеркан.…» Век двадцатый войной исковеркан. Осознал с головы до пят его. В глубину двадцать первого века Я смотрю с высоты двадцать пятого. Я смотрю сквозь веков венок, Не вступивших ещё в обращение. И ещё я смотрю сквозь бинокль Поэтического обобщения. Вижу город, где нет для ближнего Никаких наказаний лютых И совсем ничего лишнего Ни в стихах, ни в вещах, ни в людях. На земле никому не тесно, Не дерётся с народом народ. Скажут – это неинтересно, А, по-моему, наоборот. 1940-е «Я быть хочу смелее всех…» Я быть хочу смелее всех По беспредельности размаха, Но самый смелый человек Боится собственного страха. 1940 «Проходя по знойному Арбату…» Проходя по знойному Арбату, Я мечтал всегда по мелочам. И людей бегущую громаду Я, не изучая, замечал. Я не знал, куда они спешили, – Всяк по-своему спешил пожить, – Но проверено, как дважды два четыре: Мне некуда больше спешить. Всё суета сует и всяческая суета. Я всех люблю. Желаю всем успеха. Но не влияет на меня среда. Я всё могу, но только мне не к спеху. 1940 |
