— Мнение каких-то псин интересует меня в последнюю очередь.
Я опустилась на корточки перед Пушком. Пес перестал рычать, но правая голова продолжала настороженно следить за Норданом за моей спиной, а левая заглянула мне в лицо, ткнулась мокрым носом.
— Все в порядке, Пушок. — Я потрепала пса по холке под перекрестьем ремней. — Он со мной. Он… свой. Отведешь нас к Валерии?
Я выпрямилась, Пушок потрусил к ограде, перепрыгнул, оглянулся на меня. Я перелезла через перекладины — ограда чуть ниже моего пояса и, надо признать, брюки действительно вещь удобная, практичная. Сделала несколько шагов и обернулась. Мужчина по-прежнему стоял на площадке, наблюдая с удивлением за мной.
— Даже если ты прикажешь остаться здесь, я все равно пойду с Пушком, — предупредила я сразу.
— Я впечатлен.
— Чем?
Нордан преодолел ограду легко, одним прыжком с ходу. Догнал меня, и мы последовали за псом.
— Перелезающих через забор леди видеть мне еще как-то не доводилось.
— Я не настолько леди. И в детстве я, наверное, излазила все окрестности городка, где мы жили.
— С трудом представляю тебя сорванцом, крадущим яблоки из чужого сада.
— Нет, сорванцом я точно не была, — усмехнулась я. — Скорее кошкой, которая гуляла сама по себе. Разумеется, я почти всегда гуляла под маминым присмотром, но мама обычно не возражала против моей исследовательской деятельности, если это не представляло большого вреда.
— И у тебя не было няни или гувернантки?
— Мы скромно жили, и прислуги у нас было мало. Родители воспитывали меня сами. А другие дети меня… не любили.
— Почему?
— Экзотическая внешность, застенчивость, нежелание играть в шумные подвижные игры. Дети бывают злыми, хотя и неумышленно. — И немногочисленные детские балы превращались в пытку. Насмешки, обидные прозвища, тычки и щипки украдкой, пока не видят старшие. Взгляды взрослых, порой снисходительные, колющие непонятной в те годы жалостью, порой с нет-нет да проскальзывающим презрением, омрачающим мой детский мирок отголосками чужих бурь. Растерянность маленькой девочки, не знающей еще причин молчаливого неодобрения старших, случайных якобы замечаний, жалящих слов, легкомысленно повторяемых детьми за взрослыми.
Мужчина бросил на меня взгляд странный, быстрый.
— Что? — неожиданно я сообразила, что рассказываю Нордану о себе, рассказываю спокойно, без утайки, не взвешивая каждое слово. — Я что-то не то говорю?
— Нет. — Мужчина пнул подвернувшуюся под ногу сухую ветку. — Я тоже не особо ладил со сверстниками.
— Из-за… дара?
— Много из-за чего. Клеймо ублю… незаконнорожденного не способствует налаживанию дружеских контактов и общественной любви.
— А твой отец…
— Я его в глаза никогда не видел, — перебил Нордан резко. — Как и большинство из нас.
— Я имею в виду мужа твоей мамы…
— Моя мать так и не вышла замуж. И растила меня одна. Что тоже не способствовало сохранению хорошей репутации в глазах соотечественников, тем более на крошечном островке с единственным поселением.
Ярость в голосе, тихая, старая, но все еще клокочущая, причиняющая боль, заставила меня прекратить расспросы.
Постепенно деревья вокруг поредели, расступились. Земля, засыпанная жухлой бурой листвой и сухими ветками, вспоротая корнями и зелеными стеблями растений, пошла под уклон. Иногда мужчина поддерживал меня под локоть, подавал руку, если я спотыкалась или попадался особенно крутой участок склона. Помощь я принимала молча, с благодарной улыбкой. Понимаю, что сопровождение меня домой накануне, попытка защитить от Пушка, поддержка сейчас — лишь результат действия привязки. Понимаю, что мой страх перед Норданом, истаявший вдруг вешним снегом под животворящим весенним солнцем, — только эффект от неизвестной мне магии, сковывающих нас уз.
Понимаю. Но глупое сердце радовалось каждому маленькому знаку внимания, невинному совершенно прикосновению к руке через ткань жакета, вынуждая раз за разом напоминать себе, что и эти чувства — следствие привязки, и только привязки.
Впереди, среди стволов деревьев, истончившихся, закутавшихся в бархатный покров темного мха, мелькнула подсвеченная солнцем водная гладь. Пушок рванул вниз по склону, мы ускорили шаг. За деревьями раскинулась клякса то ли пруда, то ли озерца, крохотного, заболоченного у узкой, короткой дуги берега. Возле ивы, серебристой, тянущей печально руки-ветви к зеленой от ряски воде, привязана гнедая лошадь, рядом, постукивая нетерпеливо стеком по голенищу черного сапога, прохаживалась невысокая девушка в черном же брючном костюме, в шляпке на каштановых волосах. Обернулась на звуки шагов и юное прелестное личико озарила улыбка.
— Леди Сая! — при виде моего спутника улыбка померкла, в глазах появились настороженность, испуг. — Что он здесь делает?
— Я не отпускаю свою женщину куда-либо без надежного сопровождения, — пояснил Нордан невозмутимо.
— Вашу женщину? — повторила Валерия, растерянно посмотрев на меня. — Но я думала, леди Сая, ваш покровитель — лорд Дрэйк…
— Дрэйка здесь нет, к вашему счастью, — парировал мужчина тоном резким, без капли почтительности. — Потому как Дрэйк во всех подробностях пересказал бы ваши речи вашему отцу, а если бы нашел в них что-то полезное, то и нашим старшим собратьям.
— Леди Сая, я надеялась, вы без уточнений и напоминаний поймете, что наша встреча сугубо конфиденциальна и не предусматривает присутствия любых посторонних личностей. — Стек щелкнул раздраженно по голенищу сапога.
— Простите, Ваше императорское высочество, но я не смогла бы добраться сюда одна, — я попыталась сгладить, смягчить возникшее напряжение. — Я не знаю города и…
— Разве у лорда Дрэйка нет машины с водителем?
— Есть, но…
— Представим, что я и есть этот водитель, — вмешался Нордан. — Сделаем вид, что меня здесь нет, благо вашему малолетнему высочеству не привыкать не замечать слуг, вы быстро пошушукаетесь, и мы разъедемся по домам.
— Вы еще кому-то рассказали о нашей встрече? — уточнила девушка.
— Нет, Ваше императорское высочество.
— Хорошо. Пушок, проследи за этим… нелюбезным водителем. Если что, можешь откусить ему голову. У бессмертного она наверняка должна прирасти обратно, а если нет, то и не жалко. Леди Сая?
Бросив на мужчину умоляющий взгляд, я последовала за Валерией. Девушка отошла за иву, остановилась у кромки берега, глядя на противоположный, заросший густым кустарником.
— Я хочу сегодня встретиться с тем человеком, о котором рассказывала вам вчера, — произнесла Валерия негромко. — И я хотела бы, чтобы вы меня сопровождали.
— Я? Но почему… почему я? — я чужая. Как для наследницы, так и в империи.
— Вас практически никто не знает, вы можете свободно перемещаться по городу, и вы не лояльны моему папе настолько, чтобы немедленно обо всем ему рассказать. Вы нравитесь Пушку, а значит, вполне надежны. Во всяком случае, надежнее, чем большинство из моего окружения. Вы старше и… более самостоятельны. Я рассчитывала, что смогу воспользоваться вашей машиной, но теперь, похоже, весь план насмарку из-за… водителя.
Я оглянулась на Нордана. Мужчина стоял на том же месте, рядом сидел Пушок и оба, и Нордан, и пес, наблюдали друг за другом пристально, настороженно. Однако у меня не возникло сомнений, что Нордан прекрасно слышит наш разговор.
— Ваше императорское высочество, неблагоразумно встречаться тайно с человеком, с которым ваш отец запретил вам видеться.
— Я не рассказывала вам о запрете. Ах, — в зеленых глазах полыхнуло подозрение. — Вы передали содержание нашей беседы лорду Дрэйку?
— Вы сами заверили меня, что ваши отношения с Эдуардом не секрет. Я всего лишь уточнила эту информацию у Дрэйка, — необходимость оправдываться перед девушкой моложе меня годами, ребенком почти, пусть и королевской крови, утомляла. Словно отчитываюсь перед жрицами-наставницами.
— И что еще вы у него уточнили?
— Где вы собираетесь встречаться с отпрыском Ройстона? — спросил Нордан неожиданно.
