Такой крохотной Мертен никогда не видел, даже его брат в таком возрасте был крупнее. А ей ведь…
— Сколько ей?
— Семь месяцев, — прошептала женщина, и лорд понял, что стоит говорить тише, не то младенец проснется.
— Почему она такая маленькая? Разве так должно быть?
— Нет, не должно. Кормилица заболела, а из бутылочки малышка пьет через раз. Детишек то много, кто-нибудь да чем-то болеет, постоянно новых приводят или вот… подбрасывают прямо на порог, — ее глаза заблестели от слез.
Сердце Мертена кольнуло ледяной иглой, но мысль в его голове становилась все яснее.
Он протянул руки и вытащил младенца, осторожно прижав к груди:
— Я ее забираю.
Женщина, не ожидавшая ничего подобного, не сразу смогла вымолвить и слова, а только открывала и закрывала рот.
— Алистер, дай средства на продукты, лекарей и прочее. Впиши в документы и пусть сюда постоянно наведываются с проверкой да смотри… головой отвечаешь за это место и детей, — строго, но не повышая голос проговорил Мертен, переводя ледяной взгляд с управляющего на женщину. — Я не позволю жителям моих земель голодать, особенно таким маленьким.
С тех пор, Лали жила в его замке. У нее была своя кормилица, затем учителя, но странным образом, девочка по-прежнему оставалась молчаливой. Мертен был убежден в том, что она немая, пока однажды, не застал ее читающей вслух в его библиотеке.
Лали было четыре, она четко проговаривала каждую букву, читала с выражением, и ее взгляд был далек от того, каким должен обладать обычный ребенок. Лали отличалась от других детей и Мертен прекрасно это видел.
Он не считал ее своей приемной дочерью, скорее кем-то маленьким, кто в нем нуждался и в ком нуждался он сам, дабы развеять тоску и одиночество. Но девочка не принесла в его жизнь никаких перемен, разве что он утвердился в отсутствии желания покончить с собой «По крайней мере, до тех пор, пока Лали не станет самостоятельной», — эта мысль оттягивала его от края пропасти, в которую он время от времени подумывал ступить и исчезнуть, как и отец.
Во дворец он привел воспитанницу, как только понял, что им с Ирианом понадобится кто-то маленький и незаметный, кто сможет всюду пролезть и, возможно, даже многое достать. Как, например, скорлупку из комнаты леди Винтер.
Глава 7
Титания почувствовала, как по спине топчется кто-то тяжелый и мохнатый, «Либо это сэр Томас, либо Пак — последний, вернее».
— Ты бессердечный, — пробормотала фея. — Будишь меня ни свет ни заря, чтобы я работала, — она медленно поднялась, и кот сполз с нее вместе со съехавшим одеялом на пол.
— Подайте мне чашечку кофэ! — приказала Титания, мысленно поправляя корону на голове. — Царица готова к свершениям! Где моя волшебная игла?
«У всех фей в сказках палочки, одна я, как простолюдинка, с иголкой», — она потерла уставшие глаза.
Всю ночь Титания сидела, стояла, наклонялась к манекену, внимательно следя за иглами. Половину работы пришлось делать вручную, чтобы украсить чернильное платье леди Карлин бриллиантами. Камни были настолько крохотными, что у Титании заболели глаза, не говоря о коленях, на которых она ползала, занимаясь бархатным подолом.
Платье вышло «ночным» и очень звездным. Оно напоминало космос: вместо плотной ткани для рукавов, Титания использовала тонкую, полупрозрачную тюль, усыпанную синими сапфирами. Глубокий вырез открывал лопатки, а грудь облегала плотная ткань.
Фея не стала переодеваться и пошла в пижаме в комнату прабабушки.
На стене была установлена подставка для рулонов, облегчающая обрез материла. В углу стояла прялка, Титания никогда ею не пользовалась. При взгляде на нее, внутри феи что-то щелкнуло: руки потянулись и скользнули по закрутившемуся колесу. Тишину комнаты наполнили едва слышный усталый скрип дерева, и легкий стрекот. Перед глазами встал образ прабабушки: седые, убранные под цветастый платок волосы, взгляд голубых глаз сосредоточен на нитях, пропускаемых сквозь пальцы. Залитая солнцем терраса и запах малинового варенья.
Вокруг Камелии сверкали золотые нити, их катушки танцевали в воздухе, расшивая расстеленный на столе пододеяльник с изображением птиц и красных яблок.
— Мне нужно поработать, — шепотом обратилась Титания к прялке, словно та могла ей чем-то помочь.
Ножницы поднялись со стола, и фея на глаз отмерила от рулона несколько метров изумрудного бархата. Из коробочки с шорохом появились золотые кружева, напоминающие аппликацию, и нити в цвет.
Перенеся все в гостиную, она накинула материю на манекен и покрутила пальцем: ткань закрутилась вверх, а из игольницы вылетели булавки, подколов заготовку платья.
Заглянув в ноутбук и сверившись с параметрами леди Дэмоны, Титания принялась творить магию швейного дела.
Она танцевала вокруг манекена, следя за блестящими иголками, собирая становящиеся ненужными булавки и напевая:
— Не сольются никогда зимы долгие и лета.
У них разные привычки и совсем несхожий вид.
Не случайны на земле две дороги — та и эта.
Та натруживает ноги, эта душу бередит.
Эта женщина в окне в платье розового цвета
Утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез.
Потому что перед ней две дороги — та и эта.
Та прекрасна, но напрасна. Эта, видимо, всерьез.
Хоть разбейся, хоть умри, не найти верней ответа.
И куда бы наши страсти нас с тобой не завели,
Неизменны на земле две дороги — та и эта,
Без которых невозможно, как без неба и земли…
[5] Титания работала до обеда, и когда в животе заурчало от голода, решила устроить перерыв. Она сходила в душ, высушилась и, одевшись потеплее, отправилась в город. Пустой желудок требовал борща со сметанкой, вареников с картошкой и какой-нибудь напиток, покрепче…
Женщины в их семье уважали ледяную водку. По праздникам, бабушка или мама покупали к столу с кушаньями дорогую бутылку, пили за здоровье и для поднятия настроения.
Котам Титания заранее отсыпала корм.
На машине она доехала до популярного ресторанчика.
Сидя в заведении, оформленном под старину, неторопливо поедая вареник за вареником, Титания обратила внимание на сидящую напротив нее влюбленную парочку. Девушка льнула к молодому человеку, кормившего ее десертом. Они о чем-то переговаривались и, в какой-то момент, поцеловались.
Титания отвела взгляд к окну, наблюдая как за ним падает снег. На улице постепенно темнело, а дома ее ждала работа…
«Интересно, как скоро Мертен вернется?», — она почувствовала странную тоску по лорду.
На миг, ей захотелось, чтобы он оказался рядом. Вошел в ресторан, сев напротив и, закрыл своими широкими плечами целующихся, посмотрел на Титанию равнодушным взглядом, но лишь прикоснувшись к ее руке — смог улыбнуться.
«Я бы увидела живой блеск в его безжизненных глазах», — но вместо лорда, в ресторан вошла очередная семейная пара, из не боящихся холода и морозов туристов.
Отмахнувшись от непривычных мыслей о мужчине, чей предок упивался кровью фей, Титания с раздражением скомкала тканевую салфетку и бросила в кресло напротив нее. То, в котором представила сидящего Мертена.
«Не хватало мне влюбиться в него», — укорила она себя, но тут же переменилась. «До сих пор он вел себя прилично, руки не распускал, подарил цветы. Когда мне в последний раз дарили цветы?»
* * *
Для того, чтобы выяснить об особенных вещах каждой участницы, Ириану и Мертену пришлось ненадолго отложить следующий тур конкурса.
