Питер замечает мои открытые глаза, помогает встать и сует мне в руки автомат.

– Очухался? Тогда стреляй! Прикрой меня! Я попробую пригнать его!

Прежде чем я успеваю возразить, он бежит, пригнувшись, к стоящему среди песков лайдеру, а вокруг него хищно свистят пули.

– Питер, выживи, пожалуйста, выживи… - шепчу, будто молитву, но он не добегает до лайдера каких-то двух шагов, когда пулеметная очередь прошивает его насквозь, и тогда я кричу Рику, который стреляет рядом со мной: - Прикрой меня, я пригоню его!

– Нет, Григ! - Он поворачивает ко мне почерневшее от усталости лицо. - Ты единственный маоли среди нас. Если тебя пристрелят, нам конец. Пойду я!

Рик хватает меня за плечо, пытаясь остановить, и я чувствую, как во мне поднимается холодная злая ярость.

– Я маоли, и я все еще твой командир!

Он сникает и отводит глаза.

– Так точно, сэр.

А я ободряюще хлопаю его по спине.

– Не боись, Рик, прорвемся!

Вернее, прорвались бы, если б не пулеметчик, поправляю себя. Он явно парень не промах, просто-таки снайпер, а не пулеметчик. И позицию занял очень умело - нам его не достать, а у него под прицелом подступы к лайдеру. Ладно, шанс все равно есть. Он всегда есть - пусть даже один на миллион…

– Рик, как на твой взгляд, что быстрее: человек или пули?

– Пули, - уверенно отвечает он.

– М-да…

Снимаю с себя всю амуницию и покореженные части бронника. Расстегиваю заклепки шлема и освобождаюсь от скафандра. В первый миг обжигающий, содержащий что угодно, кроме кислорода воздух болезненно обволакивает кожу и пытается проникнуть в легкие. Это самый опасный момент - момент срабатывания стереотипов - дескать, человек не способен выжить без скафандра при температуре кипения воды в наполненной смертельными газами атмосфере. Но я-то знаю, что способен. Если захочет. Если сам поверит в это…

Делаю осторожный вдох и вытираю со лба испарину - жарко, но терпеть можно. И дышать можно. Хотя, конечно, гадость страшная, так что лучше недолго, а то потом придется длительное время чистить организм, а эту процедуру приятной не назовешь.

Отдаю свой автомат Рику. Мой единственный шанс - бежать налегке.

– Так как, Рик? Что быстрее: человек или пули?

Он молчит. "Сейчас узнаем", - говорит его взгляд.

Я ободряюще подмигиваю ему и делаю рывок по белому песку. Лайдер все ближе, и неумолимо надвигается очерченная пулеметчиком граница. Я почти физически ощущаю на себе его прицельный взгляд. Я могу поклясться, что у него взмокшие от пота короткие русые волосы, усталые серые глаза, впалые щеки и худая долговязая фигура. Таким как он у штурмовиков обычно дают прозвища "длинный" или "лонг".

Шаг, еще. Сейчас должен запеть пулемет! Инстинктивно сжимаюсь, но он молчит. Патроны кончились? Нет, не то… Обостренным до крайности восприятием я буквально чувствую стиснутые до хруста зубы пулеметчика, ощущаю на себе его пристальный, немигающий взгляд. Он смотрит на меня, не отрываясь, и его пулемет молчит. Почему? Почему он не стреляет?! Шаг, еще. И пулеметчик словно просыпается - пули вспарывают раскаленный воздух. Одна вонзается мне в предплечье, другие впиваются в бок, взламывая ребра, но я уже в лайдере, а его бронированную обшивку пулями не пробить. Запускаю двигатели, слышу вопли ярости и отчаяния со стороны противника и буквально кожей ощущаю ликование своих ребят. Поднимаю "птичку" над руинами и опускаюсь с другой стороны. Не успевают гусеничные шасси коснуться белого песка, как мои парни уже внутри.

– Человек быстрее пуль! Григ быстрее пуль! - орет Рик и счастливо дубасит меня по спине. Я захожусь в мучительном кашле - осколок сломанного ребра протыкает легкое.

– Клешни от него убери, - рычит на Рика Малкольм. - Не видишь, он ранен?

Ребята осторожно вынимают меня из кресла пилота и кладут на пол. Малкольм склоняется надо мной с аптечкой, но я отстраняю его.

– Нет… Я сам… Лучше скажи, кто будет за пилота?

– Я, - откликается Брэд.

– Иди сюда… Слушай координаты…

В часе лета отсюда нас должна ждать гражданская космическая яхта с дипломатическими номерами. Этот путь отхода разработал Стин. Мы должны уйти в небольшое нейтральное государство, куда Стин заблаговременно - под предлогом туристической поездки - вывез семьи моих ребят.

Лайдер выходит на орбиту. Я погружаюсь в медитацию, начиная самолечение, и внутренним взором вижу, как оставшиеся на Фиоре бойцы в ярости бессмысленно расстреливают последние патроны, посылая проклятия нам и восходящему солнцу. А пулеметчик поднимает голову и смотрит вверх - мне вдруг кажется, что прямо на меня, глаза в глаза, и я шепчу: "Держитесь, парни. В руинах есть подземелье. Час-другой вы сможете отсидеться там, а потом…"

"…Я вернусь за вами… Вернусь…"

Пулеметчик помотал головой, прогоняя наваждение.

– Почудилось, что ли? - пробормотал он и посмотрел в сторону руин. Подземелье. А вдруг и впрямь… Он встряхнул головой, смахивая стекающий на глаза пот, и побрел в сторону руин, утопая по щиколотку в раскаленном белом песке…

Следующий час я со стороны напоминал камень. Или скорее могильную плиту. Короче, что-то неодушевленное, замершее в абсолютном спокойствии. Но на самом деле во мне бурлила жизнь - усилием воли ускоренный в десятки раз метаболизм помогал восстанавливать повреждения и исцелять раны. Мои внутренние биологические часы отматывали сутки за минуту, и к тому моменту, когда лайдер прибыл в назначенное место, я постарел ровно на шестьдесят дней. Зато и от ранений остались лишь белесые жгуты шрамов. Правда, такая напряженная работа не прошла для организма бесследно - истощение буквально валило меня с ног, но это дело поправимо.

– Мужики, у кого чего пожрать есть? - прошу я.

Мне протягивают несколько плиток шоколада и банки с саморазогревающимся супом. Жадно съедаю все и запиваю парой фляжек энергетического тоника. Сразу становится легче, хотя голод не утихает.

Брэд начинает стыковку с яхтой, а Малкольм заботливо спрашивает меня:

– Мало? Ладно, Григ, на яхте поешь. Надеюсь, холодильник там забит до отказа.

Наверняка. Вот только я на яхту с ними не пойду. Я должен вернуться на Фиору. Нет, я не спятил. Я в своем уме. Но я не могу оставить тех ребят умирать. Ведь они не враги. Они просто выполняли приказ.