Письма были очень похожи. Оба содержали в себе огромные чувства, сокрытые за буквами и знаками препинаний. Оба раскрывали часть ее прошлого, спрятанную в шесть предыдущих лет. Оба были полны раскаяния и умоляли простить ее. Но только в одном она просила прийти за ней.

Строчки писем переплетались между собой.

"Я чувствую за собой огромную вину, которую не способна простить сама себе. Поэтому от тебя я тоже этого не требую."

"Я многое поняла только сейчас."

"Любить тебя — словно быть целостной, быть собой."

"Пожалуйста, не вини меня. Я уверена, скоро ты поймёшь, что у нас не было шанса."

"Мое сердце — твое, без остатка. Не знаю, как я могла сомневаться".

"Если ты решишься, я буду ждать тебя у отца."

"С любовью, твоя Лола."

"Оля."

Вещи, до конца так и не распакованные, легко уложились в чемодан. Она выписалась из гостиницы и поехала к отцу. Скоро он либо все узнает, либо навсегда проводит дочь в Лондон. Третьего не дано.

Как только Лола переступила порог родного дома, сразу поняла, что что-то не так. Стояла гнетущая тишина, из кухни не доносилось уже привычных запахов домашней еды, от плохого предчувствия, девушка поежилась.

— Нина Витальевна? Пап? — позвала она с прихожей.

Послышались шаги со второго этажа и вскоре показалась подруга отца.

— Оля? Мы так волновались, ты не отвечала на телефон.

— Да, я забыла его в одном месте, а когда мне его вернули, он разрядился. — Отмахнулась она. — Почему вы мне звонили? Что-то с папой? — ее пронзила страшная догадка.

— Он слегка понервничал, но с ним все нормально. Отдыхает уже, ночь как никак.

Лола смутилась, осознав, как выглядит ее визит ни с того ни с сего, посреди ночи.

— Я проведу у вас пару дней, надоела гостиница, и хочу с отцом пообщаться, пока он снова не вошел в свой привычный график. — Нервная улыбка коснулась ее лица.

— Конечно, детка. Пойдем, выпьем чая на ночь. Мне кажется, пора нам с тобой поговорить по душам.

Говорить Лола не очень хотела, тем более, раскрывать свою душу. Но Нина Витальевна была женщиной мягкой, деликатной и, без сомнения, мудрой. Она начала издалека, рассказав трагическую историю своего брака, затем о том, каким благословением она считает чувства к Штерну старшему, и вот, добралась до главного.

— Знаешь, Оля, обычно в фильмах, мачехи говорят, что не пытаются занять место матери. Но я, вроде как, и не совсем мачеха, а мы не в фильме. Так что я хочу, чтобы ты знала, я бы очень хотела стать для тебя второй матерью. У меня нет своих детей, только Антошка, но это не совсем нормально, считать своим ребенком черепаху, да? — Грустно рассмеялась подруга отца. — И я знаю, что ты не особо много помнишь о своей маме, так что мне бы хотелось попробовать стать для тебя родным и близким человеком, которому ты будешь доверять, и когда-нибудь полюбишь. Потому что я тебя уже люблю. И мне больно видеть, что ты страдаешь.

Лола молчала. Ее душевные метания так очевидны? Она смотрела в добрые глаза женщины напротив и приятное тепло разливалось где-то внутри. Лола очень хотела бы себе такую маму. Может, не стоит бегать от всех, скрывать свои чувства, выстраивать баррикады? Может, если бы она чаще шла на контакт с другими людьми, в ее жизни уже давно появились бы и друзья и семья?

— Я не страдаю, Нина Витальевна. На самом деле, кажется, я впервые перестала это делать. Перестала себя во всем винить, жалеть, ненавидеть. Думаю, в ближайшее время все окончательно станет на свои места.

— Я думаю, твой отец ошибается. Никакая ты не нежная орхидея. Ты сильная, как ствол баобаба! — Забавно размахивая руками произнесла Нина Витальевна, чем вызвала смешок Лолы.

— Мой отец считает меня ни на что не годной, да? — уже серьезно спросила она.

— Что ты, детка. Он ужасно гордится тобой. Просто искренне считает, что ты хрупкое создание, не способное выжить самостоятельно. Поэтому и заботится о тебе сверх нормы. Поэтому и… А впрочем, не важно. Раз ты говоришь, что все хорошо, нет смысла мне вмешиваться. Просто знай, что если что — в мое плечо всегда можно поплакать, или задорно посмеяться. И я всегда готова дать непрошеный совет, так что, лови: иди в свою комнату, разложи свои вещи, и отоспись за все свои волнения. А утром тебя ждет семейный завтрак. Ты на таких ещё не бывала, готовь свой желудок, девочка!

Лола искренне улыбнулась женщине, желающей заменить ее мать и последовала ее совету. Так хорошо она не спала уже очень давно.

А следующий день, начавшийся с убойного завтрака, как и обещала Нина Витальевна, Лола провела в трепетном ожидании. Когда раздался дверной звонок, она вскочила, не в силах сдержать свое волнение. Он пришел. Он не побоялся. Он готов.

Открыв дверь, она столкнулась с пристальным взглядом глубоких карих глаз. Вадим держал в руке горшок с белой орхидеей.

***

Дорогие читатели! Книга стремительно движется к финалу, и в связи с этим, продолжение будет выкладываться каждый день!

Не пропустите настоящий хэппи энд))

И спасибо за вашу поддержку, комментарии и звезды, лучшей награды и не придумаешь💕

С любовью, Амалия Март💙

Месяц мучительной боли тянулся как смола, прилипшая к подошве ботинок. Физическое выздоровление проходило гораздо быстрее, нежели исцеление израненной души. Марк пытался не думать о Лоле. Пытался ненавидеть ее. Пытался даже представлять с Вадимом в постели, лишь бы вызвать к ней отвращение. Но все, чего добивался — лишь еще больших терзаний.

Как, а главное, почему, именно эта, неподходящая по всем критериям, девушка смогла забраться так глубоко к нему под кожу? Разбила сердце, поселилась в сознании, забрала с собой покой и его душу. Самое время ее ненавидеть. Но Марк не мог. Марк любил.

— Ну что, братец, сегодня на работу? — веселое щебетание сестры вызвало очередной приступ раздражения. Разве она не должна быть убитой горем брошенкой? Почему Марку гораздо сложнее прийти в себя, после короткого романа, нежели ей, после пятнадцати лет брака?

— Да, первый день. — Пробурчал он в ответ.

— Позитивней, Марк. Ты же любишь свою работу.

— Ага. — Вяло подтвердил он.

— Вадим уволился, если тебя это волнует.

При упоминании этого имени, внутри привычно развернулся гнев.

— Откуда ты знаешь? — беря себя под контроль, спокойно спросил он.

— Сказал вчера, когда приходил навещать детей.

— И ты пускаешь его на порог? После всего?

— Милый, ну когда ты поймёшь, что я в норме. Он разводится со мной, а не с детьми, к тому же, он прекрасный отец, почему я должна препятствовать их общению?

— Хорошо, что он уволился, иначе я убил бы его, едва увидев. Передай ему, что лучше мне на глаза не попадаться.

— Марк… — Аня вздохнула на том конце трубки. — Это из-за меня или из-за нее?

— Я не хочу об этом говорить. — Резко оборвал он расспросы сестры.

Она ни раз пыталась завести душевный разговор с Марком, но он просто не мог говорить о ней. Даже простые мысли о Лоле причиняли нестерпимую агонию, что будет с ним, когда придется озвучить все его переживания?

— Хорошо. — Ещё один вздох сестры. — Когда будешь готов, я рядом. Хорошего тебя дня, милый. — Уже без улыбки произнесла она.

Ну вот, даже вечно позитивную сестру он способен за минуту превратить в страдающего Хатико. Что же будет на работе, где все напоминает о Лоле?

Конец октября выдался серым, дождливым, промозглым, под стать его душевному состоянию. Бизнес-центр встретил Марка холодными блестящими окнами, отражающими тоскливый город, и толпой народа, хлынувшей в единственный лифт. Коллеги встретили Марка тепло и дружелюбно, высказывали как без него было тоскливо и желали больше никогда не болеть.

Им было невдомёк, что лучше три такие аварии, чем одно расставание с любимой женщиной. Но он терпеливо улыбался, принимая несуразные комплименты и восторги по поводу его возвращения. Его прежний кабинет, казалось, хранил призрак девушки, которая всего пару недель здесь хозяйничала. Стул стоял слишком близко к окну, стол был заброшен огромным количеством листов, исписанных от руки, а кружка с недопитым кофе, похоже, уже породила новую жизнь.