При виде нее, Летунов не смог сдержать улыбку.

— Как я не люблю это платье… — начал он.

— Думаешь оно не подойдёт? Сходить переодеться? — занервничала еще больше Лола.

— Не, Аньке точно понравится. Ты в нем такая естественная, простая. Именно такие моей сестре и нравятся.

— А тебе почему не нравится?

— В нем совсем ничего не разглядеть! — разулыбался еще больше Марк. — Хотя оно довольно короткое, так что легко можно сделать вот так. — Мужчина положил руку на ее бедро и стал вести вверх, поднимая подол.

— Марк Андреевич, Вы же не будете лапать меня на детском празднике! — ужаснулась она.

— О, ещё как буду! Чем же ещё там развлекаться такому старперу как я?

Марк завел машину и направился к сестре. Они ехали минут двадцать, выехав за МКАД и остановились возле красивого двухэтажного дома за высоким забором. Погода радовала мягким, сентябрьским теплом. Деревья ещё не успели сменить окрас, а птицы, чье радостное пение раздавалось вокруг, не улетели зимовать в теплые края. Создавалось полное ощущение, что лето в самом разгаре. Лола неспешно, под руку с Марком, улыбаясь, шла от ворот к входной двери. Она была радостно возбужденной, ведь рядом мужчина, с которым ей было хорошо, он замечательный, ласковый, добрый, и готов на серьезные отношения. Она чувствовала себя счастливой.

За дверью послышался шум, хохот детей и собачий лай. Дверь открыла молодая женщина с теплой улыбкой, которая в ту же минуту притянула брата в свои объятия и шепнула: опять опоздал, засранец!

— Я тоже рад тебя видеть, систер! Знакомься, это Лола, моя девушка, — гордо произнес Марк, притягивая ее за талию.

— Очень приятно. — Улыбаясь, тихо произнесла девушка, внимательно рассматривая женщину. Она казалась ей смутно знакомой.

— Ты бы знала, как мне приятно, Лола! — громко воскликнула женщина, сжимая в объятиях теперь и Лолу. — Заходите, заходите. Ребята уже вовсю играют, так что давайте тихонько проберемся на кухню.

— Ты ей понравилась с первого взгляда. — Прошептал Марк на ухо девушке. — Она с чужими не обнимается.

От этого заявления Лола заулыбалась ещё ярче, и выдохнув, наконец, расслабилась. Идя по следам хозяйки дома, она мысленно представляла, сколько чудесных историй сейчас услышит от сестры Марка и как они подружатся. Может, через несколько лет, эта семья станет и ей родной. Шагнув в просторное помещение, Лола сначала зажмурилась от яркого солнечного света, бившего в окно, а затем замерла на месте.

Перед ней стоял призрак, мужчина из ее снов, Мистер Правая Рука, чертов Вадим Ростовский. Спустя столько лет…

***

Охо-хошечки, что будет дальше! Не пропустите жаркое продолжение во вторник.

И, как всегда, сердечно благодарю за вашу поддержку, комментарии и награды. Никогда не думала, что это так мотивирует;)

С любовью, Амалия Март💙

Самолёт трясло уже двадцать минут. Встречный шквалистый ветер усложнял снижение, уши пассажиров заложило, дети плакали, а некоторых выворачивало, и только самый последний дурак в этом воздушном судне не молился об успешном исходе.

Вадим Ростовский, по глупости взявший билет в эконом, ведь летел за свой счёт, нервно сжимал подлокотник кресла. Тучная женщина рядом без конца нашептывала: Боже, спаси и сохрани, Боже. И крестилась, размашисто, с чувством, все время задевая локтем мужчину. Чем еще больше нервировала Вадима.

Он закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться. Нужно было принять снотворное еще при вылете, и проспать до самой посадки. Но что уж там. Медитация в обстановке массовой напряженности не выходила. Ни дыхательная практика, ни метод погружения в утопическую реальность не срабатывал. И тогда, Вадим обратился к средству, всегда спасающему его в минуты раздрая, к которому не прибегал уже очень давно. Его личное успокоительное, единственный работающий антидепрессант, спасательный круг в бездне рутины — Лолита.

Ее тонкий силуэт, широкая девичья улыбка, звонкий смех, солнечный взгляд. Маленькие пальчики, поглаживающие его щетину. Мягкие губы, оставляющие нежные, невесомые поцелуи на его губах. Такая легкая, воздушная, не обремененная ещё тяготами жизни. Но вместе с тем, умная, наполненная, талантливая.

Вадим вспоминал то время, где она уже была его. Хрупкая обнаженная спина, выступающие позвонки, нежная белоснежная кожа. Он мог часами смотреть на нее, гладить ее тело, не искушенное, чувственное, реагирующее на любое дуновение, тело, которого никто до него не касался. Если бы он был художником — она стала бы его музой. Но все вышло наоборот, и это будоражило даже больше. Его Лолита. Маленькая Лола.

Стала ли она причиной, по которой сейчас он так несчастен? Или наоборот, лекарством от тоски, овладевшей им уже много лет назад? Ни до, ни после, ничто не спасало от накатывающего чувства безысходности, бессмысленности существования. Апатия и депрессия были бесконечными спутниками, тюремщиками, что одели на него кандалы отчаяния, и не пускают на свет.

Редкие часы воодушевления, подаренные семьей или сложной рабочей задачей, не могли вытащить из этой бездны. Тьма поглощала, вела за руку, нашептывала "сдавайся". Но он держался. С помощью бесконечных курсов антидепрессантов, часов психотерапии, различных медитативных методик и своих воспоминаний. О девочке — солнце, девочке — ночи, девочке — сладкой пилюли. Его Лоле.

Он не вспоминал как они расстались и почему. Нет. Только сладостные моменты эйфории рядом с ней. Минуты настоящего счастья, вдохновения, чистого, неподдельного кайфа. Он сжимал ее в объятиях, покрывал поцелуями кожу, спускаясь от шеи к груди, впиваясь пальцами в бедра, тонул в ней, растворялся и мечтал:

— Ты только моя Лола, моя. Никому тебя не отдам.

Реальность больно хлестала по щекам. Он в самолете, прошло уже долгих шесть лет, он едет к семье. Прекрасный повод, ради которого стоило прыгнуть в эту летающую махину и преодолеть восемь тысяч километров — день рождения старшего сына. Мишка рос классным пацаном, очень похожим на Вадима в детстве: такие же темные волосы, карие глаза, крепкий, высокий, очень вдумчивый. Хорошо учился, занимался хоккеем, в неподобающем поведении замечен не был. За мелкими присматривал без истерик, играл с ними, по учебе подтаскивал. Вадим им очень гордился, и, хоть пытался не показывать, всегда выделял среди детей.

Предвкушение от встречи с детьми ободряла Ростовского. Затяжная командировка дала возможность немного отдохнуть от привычной давящей обстановки, развеяться и соскучится по семье. Он с нетерпением ждал встречи, несмотря на то, что совсем скоро ему предстоял обратный путь на Дальний Восток.

Едва подумав об этом Вадим Александрович поежился. На кой черт Штерну вздумалось открывать филиал там, где разница во времени с Москвой семь часов, удаленность колоссальная, а рынок уже пресыщен? Куда логичнее двинуться на Урал, затем Сибирь, и если и этого покажется ему недостаточным, Юг. Но никак не Восток.

Ещё и неожиданно так. Буквально в два дня. Сначала инфаркт Штерна, потом эта задача, о которой он раньше и не слышал, и теперь, он, как правая рука, должен взять на себя открытие этого чертового филиала. Все это сильно смахивало на ссылку. Но Ростовский привык доверять человеку, с которым трудился бок о бок почти десять лет.

При приземлении самолета Вадим вытащил ручную кладь, оперативно преодолел зону выдачи багажа и взял такси. После такого тяжёлого восьмичасового перелета, нестерпимо хотелось в душ и мягкую кровать. Через сорок минут он открывал дверь родного дома. Жена, не знающая о сюрпризе Вадима, мирно спала в постели. Он забрался к ней, обнял, и поцеловал в макушку. Он любил ее, конечно, любил. Она была прекрасной женой, и еще лучшей матерью. Он безмерно уважал ее и испытывал к ней глубокое чувство признательности за все, что она для них делает, просто она не могла его спасти. Пыталась много лет, но не могла. Не она была его лекарством.

— Ты приехал, — радостно улыбалась она сквозь сон. — Мишка так обрадуется. — Она прижалась к нему, сонно потягиваясь. — Я скучала.