К концу схватки на втором уровне, у Комма осталось лишь трое бойцов из числа освобожденных алканавтов Р14, но проход к командному пункту был открыт.

Там он увидел несколько машин, похожих на шкафчики, присоединенных толстыми кабелями к кибероболочке тюрьмы.

Комм хотел было уничтожить их всех, чтобы не шпионили тут, но сзади послышался посвежевший металлических голос Сниффера.

– Это специализированные киберы М12, они нам нисколько не помешают, скорее наоборот. Комм, с временем у нас, увы, напряженка. Хотя с охраной покончено и зэки сыпанули кто куда, через полчаса прибудут новые карательные группы и примутся казнить огнем на месте. Если только мы не выйдем на контакт с Резидентом.

Сниффер открыл щиток на груди, открыв свежесобранное гнездо странного сетевого разъема.

– У меня такого нет, – растерянно протянул Комм.

– Подключишься через меня, как через обычный маршрутизатор. Я поведу тебя, Комм. У нас будет точка прямого входа в резидентную зону. Чувствуешь, чем это пахнет?

Комм знал, чем это пахло. Универсальные роботы, в отличие от специализированных киберов, имели достаточную интеллектуальную мощь, чтобы образовать информационный слепок, так называемого «духа», и оттранслировать эту киберличность в сеть. Что было однако чревато машинной шизофренией. По еще необъясненным законам причинности самосознание робота тоже перемещалось в сетевое киберпространство. И нередки были случаи, когда киберличность никак не возвращалась назад. Роботу, конечно, могли восстановить самосознание с резервных носителей, однако и киберличность в какой-то момент могла всё ж вернуться из сети. Таким образом у одного техносущества оказывалось две соперничающие личности. Наверное, из-за этих опасностей роботы, решающиеся на полное погружение в многомерное пространство сети, считались кибропатами. Остаток процессорной жизни кибропат проводил как правило в кубическом кресле психоаналитика. Вроде Нетланы. Но думать о ней сейчас не хотелось, чтобы не лишиться волевого вектора.

– Идет считывание в сеть твоей киберличности: системных файлов, кластеров глубокой памяти, ячеек оперативной памяти, эмоциональной матрицы, ассоциаторов, словарей, психоинтерфейсов, ментализаторов, схем познания, чувственных палитр, сенсорных гамм...

Момент перетекания робосознания в сеть нельзя было назвать приятным.

После отключения от сенсоров и эмоциональной матрицы, наступило полное безразличие, "в печь так в печь", мысли превращались в окрошку, образы размывались в пену, которая бледнела и таяла. И вот остались только отдельные пиксели. Молчание, темнота, исчезновение, небытие. И напоследок тоска и сомнение, появишься ли ты снова?

Появился снова. Сперва какая-то зыбь, затем мерцание, световые перекаты и переливы, потом стали работать оттранслированные в сеть персональные модули, включилась базовая система ввода-вывода, реализовались психоинтерфейсы и пошло самотестирование «духа». Тестирование не показало серьезных сбоев, он – в сетевом киберпространстве. Наконец визуальный интерфейс стал выдавать картинку...

Р16.Комм парил над океаном, ветер надувал то ли полы его плаща, то ли крылья.

Другая фигура вначале напоминала игру фракталов, потом оказалась немолодой человеческой особью, потертым какером, отмотавшим немалый срок заключения – бледно-зеленоватое лицо без выраженных черт, редкие волосики. Полы его изношенного пальто с полуоторванным рукавом и вылезшей ватой полоскались на ветру.

– Ну, узнаешь Сниффера? – преодолевая белый шум, прокричал виртуальный какер. Имидж не слишком понравился Р16.Комму. Человековеды нередко оборачиваются человекоедами.

– Сниффер, зачем ты так? Что, в меню визуализаций одни только слизняки?

– А что, в меню только братки?

Комм занялся самоосмотром. Ему пришлось как следует покрутить головой, чтобы разглядеть себя получше. Тоже визуализировался как какер. Спортивные штаны допотопной фирмы "Адидас", и наколки на крепких руках.

Самая размашистая татуировка изображает могилку с надписью "Здесь нет конвоя".

– Мои соболезновения, Комм, но именно так работают сетевые интерфейсы и трансляторы. Ведь их некогда создавали какеры, а это миллионы и миллионы строчек кода. Кое-где даже и исходники потеряны...

Несколько миллисекунд Комм даже не пытался обрабатывать сигналы, поступающие от Сниффера. Так глушил его шум информационного ветра и восхищала переменчивая поверхность цифрового океана.

На ней проступали образы – визуализации огромных хранилищ данных, информационных магистралей, программных репозиториев, виртуальных экспертов, кибероболочек – в виде волн и смерчей. Проступали и исчезали снова.

Это был созданный еще какерами "Кибервельт", огромный разветвленный, с динамичными компилируемыми на лету субмирами.

Реальная столица роботов Фракталоград и прочие робополисы отчасти напоминали образы Кибервельта, но соответствовали лишь небольшому подмножеству виртуальных объектов океана.

А он был велик, как ноосфера, и каждая струйка здесь была интерфейсом, классом данных или программным модулем.

Комма даже несколько затошнило от этого парения над информационной пучиной. И, пожалуй, не братком выглядел он сейчас, а приблатненной версией ангела.

Рядом Сниффер бодро забултыхал полами своего виртуально-потрепанного пальто. Но как может этот доходяга претендовать на какие-то пути в этом океане, где нужно быть левиафаном?

– Правильно мыслишь, Комм. Нам или нужно бултыхаться здесь в виде китов искуственного интеллекта. Или огрести образ образа. На наше птичье счастье права у нас не птичьи. У меня есть доступ к программному пакету mir.reflection, который на лету генерирует стройную систему отражений для всего этого моря киберобъектов.

– Море волнуется – раз, море волнуется два...,– Сниффер стал выкрикивать во влажный и чуткий воздух коды доступа.

Небо над океаном обернулось криволинейным зеркалом, в котором искаженно отразился океан.

– …Море волнуется три, морская фигура – замри.

Отражение океана сгущалось, стягивалось и сворачивалось, а потом вдруг стало падать на информационно-духовного Комма.

Тот от ужаса закрыл глаза, а когда снова открыл, то обнаружил себя вместе с информационным Сниффером во дворце.

Коридоры, залы, анфилады, широкие мраморные лестницы, переводящие с уровня на уровень.

Классическая строгость и красота.

– Добро пожаловать во дворец Резидента. Как ты уже догадался, все это виртуальное великолепие представляет систему управления техномиром и технозоем. Конкретно, эта прекрасная коллонада коринфского стиля – макроэкономические показатели нашего киберхозяйства,– заобъяснял Сниффер.– Полюбовался? Больше на этом этаже делать нечего, здесь ни выпивки, ни закуски, даже в виртуальном виде, а макроэкономическими показателями сыт не будешь.

Но духовный Комм все же присел на стул стиля классицизм, чтобы немного отдышаться после полетов. Хотя, конечно, сенсорные интерфейсы имитировали дыхание, лишь когда он начинал думать о нем...

Этажом выше была анфилада с пухлыми купидонами и амурами, они представляли "производство средств производства" – коды создания наноассемблеров и матсборщиков.

Потом потянулись комнаты с "производством предметов потребления" – коды управляемых молекул, интеллекул, метакристаллов, микромеханизмов, самопрограммирующихся материалов и технорастений.

Зал тронного типа был отдан процессорам всех типов от горячих квантовых мозгов до фуллереновых мозжечков.

Пестрые витражи, бросающие охапки разноцветных лучей на мозаичный пол, представляли классы и типы цифровых объектов.

Спальня и особенно кровать под балдахином была заполнена глобальным распределенным программами, что способны руководить большими кибернетическими организмами и колониями техноклеток. Большинство из них находилось в спящем дезактивированном состоянии со времен памятного "сетевого" бунта.