– Извини, Винтослав, я как-то не подумал о твоем кляссере.

– Наша оборона..., – Нержавейко наконец вскинул на плечо трубу ракетной установки.

– Ваша оборона – это хаос. Она не контролируется ни одним серьезным компьютером. Я угадал? Кстати, дайте команду немедленно штопать пробоину углеволокном...

– Да, то есть... у нас со вчерашнего дня кибероболочка города на профилактике. Ждем запасные микросхемы из Фракталограда. А нам самим запрещено заниматься фортификациями.

– Я возьму ее функции на себя. И бойтесь это будет совершенно бесплатно, – добавил он, заметив перепад теней на лицевом интерфейсе собеседника. – Если, конечно, вы подсоедините меня к ее накопителям и подсистемам. Обещаю, что все данные, которые я возможно скопирую в свою память, немедленно сотру по окончанию боя. Даю честное слово сервера.

Комм вовремя понял, что сетевой интерфейс капитана Нержавейко не успевает расшифровать сжатый поток информации и повторил все в десять раз медленнее.

– Ага, врубился, – видеодатчики ополченского командира, в смысле глаза, фокусировались то на одном то на другом малозначительном объекте (у какеров это означает, смятение переходящее в отстраненность).– Но отцы города...

– А это еще что за сущности? – растерялся Комм.

– Горсовет, все эти бюрократы, демократы, оставшиеся от докибернетических времен...

– Через полчаса не будет здесь ни отцов, ни дедов, ни вот этих дерьмократов, вообще никакого зооприсутствия.

– Он прав, мы успеем все объяснить горсовету потом, если он уцелеет. Мэра я беру на себя, потому что он симпатичный,– к Р16.Комм и Нержавейко прихрамывая, подходила Рита Проводович. – Но, кажется, наш будущий друг-паук считает учтивым швырять человеческих женщин, да так что они костей потом собрать не могут.

Как будто все кости у нее на месте, впрочем, можно и рентген сделать.

– Вы уверены, что потеряли свои кости? А сверялись с анатомическим атласом? Хотите я вас обниму, это надо, чтобы компьютерную томографию сделать?

– А ты смешной, мой завтрашний друг-сундук…

Командир Проводович сейчас включила прозрачность шлема и скорее напоминала заформалиненных самок из музея, чем персонажей из аниме, но все-таки психоинтерфейсы капитана Комма не генерировали кодов отвращения. Только некоторое удивление – как из столь сомнительных материалов, как протеины и даже жиры, образуется вполне законченный эстетический объект. Эмоциональная матрица затрещала от вновь синтезируемых чувств.

– Я с удивлением узнал, командир Рита, что не все какеры – слюнявые дегенераты, наглотавшиеся дрим-компьютерной дури…

– Я с удивлением узнала, что не все роботы – это зазнавшиеся пылесосы. Что некоторые – очень даже ничего. Ну, а теперь прощай.

Робокапитан Комм попытался проанализировать эмоциональный спектр женских слов. Он, который мог обстреливать одновременно сто целей, сейчас сумел расшифровать лишь десять процентов ритиных чувственных кодов...

Р16.Комму захотелось что-то спросить напоследок, потому что вероятность его полной деструкции в ближайшее время составляла 0.5, да и у Риты не менее 0.4.

Спросить про настоящий страх и еще что-то настоящее, что может быть только у недолговечных какеров. Ведь он хотел бы узнать про это.

Но он так и не сформулировал фразу в человеческих кодах. И командир Рита ушла, сгибаясь под тяжестью крупнокалиберного пулемета.

А Комм вошел виртуальным телом через открывшиеся порты деактивированной кибероболочки Реликвариума и начал подсоединять ее накoпители данных. Несколько миллисекунд он рассматривал архивную картину, оставшийся от тех времен, когда река Нева несла свои словно вздувшиеся намагниченные коррозионно-опасные воды к еще неполимеризованному Финалайзерскому заливу. Город, окруженный агрессивной мощной малопредсказуемой водой – что-то в этом есть не только ужасное.

Как выяснил робокапитан Комм, купол был продырявлен в девяти местах. Четыре пробоины образовались на такой высоте, что их использовать могли только дикие аэроботы, не обладающие мощной защитой – всю летучую шелупонь какеры теперь легко трахали из бластеров с крыш домов, где их расставил Комм. Бластеры тоже были изъяты у подбитых врагов. Зато пять пробоин – вполне годились для вторжения с поверхности земли.

Особенно вот эта – семь на тридцать.

В нее и ломилась неприглядная публика: шестиногие арахноиды, деловито высматривающие кого упаковать макромолекулярной паутиной, полиморфные змеегорынеры с разнообразной жевательной, кусательной и хватательной периферией, а также метамерные скорэбионы, у которых на вздернутом хвосте был смонтирован целый набор средств радиоэлектронной борьбы. Впрочем, спрей с ядом тоже имелся.

Комм занимал оборону в Петропавловской крепости. Если точнее, в Артиллерийском цейхгаузе.

Бронированные чудовища били, чем ни попадя, по крепости, быстро превращая реликвию в развалины. Несколько какеров крутилось вместе с Нержавейко позади Комма, тыча стволами в разные стороны, что должно было изображать готовность к подвигам.

Несколько промахов Комма и зверомашины прорвут фронт, полакомятся какерами.

Еще десяток неловких выстрелов таких союзников, как какеры, и у Комма точно появится большая дырка в затылке.

Обсыпанный нанокристаллической пылью робокапитан-лейтенант попытался отправить отряд Нержавейко с огневых позиций куда-нибудь в подвал.

– Уходи, командир, и своих людей уводи. В подвал Монетного двора хотя бы.

– Нет,– твердо отозвался Нержавейко, отважно высовывая голову из какой-то канавы.

– Брысь, – рявкнул Комм на какеров-ополченцев. – Или, как там, кыш.

– Мы не коты, – напомнил капитан Нержавейко

– Медаль захотел за оборону Петропавловской крепости, не-кот? – Комм продолжая стрелять с левой руки, правой сгреб капитана Нержавейко и швырнул подальше. Оттуда донесся горестный крик, наверное, друг какер все-таки не собрал костей. Но потом появился снова.

А помимо уговоров надо было еще и воевать.

Одну массивную кибертварь, обладающую к тому же прыгучестью блохи, Комм поймал и насадил прямо на шпиль Петропавловского собора. Пронырливых робоинсектов удавалось обезвреживать, лишь вырывая с корнем сочащееся кислотой жало, скорэбионам приходилось обрубать хвосты мезонным мечом...

Но вот сквозь пробоину в Иоанновском равелине заструилось тело многопроцессорной тысяченожки, напоминающей за счет стелс-камуфляжа водяную струю. Тварь проскользнула мимо кассы музея и перед Петровскими воротами стала делиться на сорок самонаводящихся сегментов. Но тут бестрепетной металлической рукой Комма была брошена граната с термитной зажигательной смесью, не требующей кислорода. Самонаводящиеся сегменты побежали факелами кто куда, пламя не сразу могло пробиться сквозь их металлокерамическую обшивку, но полностью ослепило и сделало хорошо видимыми – так что расстрелять эту гадость не представляло особого труда даже для полуразумных какеров, которые скопились в районе крепости.

И вдруг, в пылу борьбы, Комм почти построил тактическую модель, по которой с достаточной вероятностью действовал противник. Мешала только пара белых пятен на карте купольного поселения.

Раскидав извивающихся глистокиберов, удачно пересекших линию огня, робокапитан вытащил из-под них капитана Нержавейко, чей зеркальный гермокомбез стал уже голубым от гемолимфы в общем-то безобидных для человека технотварей (но ужасно опасных для робозавров).

Разговору, правда, помешал арахноид, который пытался превратить командира ополченцев в гнездо для своих яичек с микропроцессорами, оплетая его руки мономолекулярной нитью.

Капитан Комм метким выстрелом поразил арахноида в паутиногенератор, отчего тот стал протекать и зверомашина оставила Нержавейко в покое.

– Кажется, ваши информационные подсистемы не предоставили мне всех данных по сектору 3-3. Что там у вас? На карте обозначен бывший планетарий, он же бывший стриптиз-бар "Голая машинка". И на этом информационный ручеек затыкается.