Прежде чем разобрать чемодан, Крис подошел к окну. Отражение в стекле повторило все его движения: вымученно улыбнулось и, подняв руки, задернуло шторы. Без отблесков уличного фонаря на стенах в комнате стало уютнее, но Крис все равно зажег еще настольную лампу и бра над кроватью, прогоняя даже легкие тени.

Избавиться от этой привычки у него так и не получилось. Приятели в общежитии посмеивались, не упуская случая подколоть или пошутить, зачастую – зло. Ведь это было так странно: взрослый человек боится темноты. Настолько, что покрывается холодным потом, если надо войти в неосвещенную кладовку.

Убрать вещи в шкаф не заняло много времени, а сидеть одному и щелкать Тв каналы Крис мог и в общежитии. Поездка в Вересковую Пустошь была ради друзей. И то, что произошло за эти несколько часов, ему не понравилось.

Переодевшись в домашнее, Крис спустился вниз.

Анна так и сидела в своей комнате, а Марко привычно хозяйничал на кухне. Вытащив из контейнеров еду, разложил по тарелкам. За его спиной гудела кофеварка. В чашку медленно лилось капучино.

– Ты же сказал, Анна теперь тоже не ест ничего, что приготовлено не в кафе.

– Кофе это не касается, – отозвался Марко. – Ты как, устроился?

– Устроился, – Крис оседлал стул и спросил то, что давно рвалось с языка: – Какого черта здесь происходит?

– Не поминай нечистого! – ощерился Марко.

– Знаешь, – Крис ухватил с тарелки эклер, – тебе надо было вместо меня в семинарию идти. Святоша!

Назревала очередная ссора. Марко едва сдерживался, чтобы не ответить. Его отвлек писк кофеварки.

Подхватив чашку и пирожные, Марко ушел к Анне. А Крис огляделся, недоумевая, что на него нашло.

Они же давным-давно если не сдружились, то относились друг к другу терпимо. Неудивительно, после всех приключений. И в прошлый приезд все было, как обычно: вместе жили, вместе работали… Помогать в кафе было несложно. Беспокоила только хромота Анны.

А теперь, хотя её нога в порядке, покоя в доме не ощущается.

Тикали на стене круглые часы. Ветерок едва касался легких ситцевых занавесок. В открытое окно долетал звуки ночи: в палисаднике звенели сверчки, откуда-то доносились голоса припозднившихся прохожих, вдалеке гудели редкие в этот час машины. Уют и умиротворение.

Но чувства покоя не было.

Это было странно. И страшно.

Вернувшемуся Марко Крис обрадовался, как родному. Даже попросил:

– Можешь мне тоже сделать кофе?

И нарвался на грубое:

– Нет. Могу угостить только этим, – Марко достал из холодильника кувшин с компотом.

– Кстати, а почему? – задал Крис давно мучащий его вопрос. – Анна не рассказывала?

– Нет. Но если подумать, – Марко подвинул приятелю запотевший стакан, – можно и самому догадаться. Тебе в детстве сказки читали?

Крис кивнул, глядя на влажную полоску от стакана. Тонкая пленка воды двигалась, собираясь в капельки. Они образовали завиток, слишком симметричный, чтобы быть случайным.

– Эй, ты чего?

– Ничего, – Крис ладонью размазал по столу загогулину и сделал вид, что внимательно слушает Марко.

Но тот молча буравил собеседника взглядом, и только когда Крис заметно занервничал, тихо поинтересовался:

– Так что же, по твоему мнению, у нас творится?

– Не знаю. Но чувствую, что ничего хорошего. Например, почему Анна скрывает, что сделала операцию?

– Она не делала, – Марко внимательно разглядывал стакан, но по тому, как напряглись плечи, было понятно, как он волнуется.

– Вы меня за идиота держите?

Чтобы успокоиться, Крис пригубил компот. По языку растекся вкус клубники и мяты. Слишком свежий и сладкий.

Крис поставил стакан. Так резко, что жидкость плеснула через край и почти сразу застыла уже знакомой загогулиной. Только теперь она была розовой. Приторно-сладкой даже на вид, она напоминала амебу, которая втягивала свои ложноножки в попытке оплести разум, погрузить его в сладкий сироп, запутать, поглотить…

Глядя на приятеля, теперь встревожился Марко. Помахал рукой перед лицом, приводя в чувство:

– Крис, что с тобой происходит? Приехал, нервничаешь, в чем-то нас обвиняешь… У тебя все хорошо?

– Нет. У меня не все хорошо. Вот зимой, зимой да, все было отлично. А теперь? Приехал, а мне не рады. Скрывают что-то. Марко, ты забываешь, что я раны Анны знаю лучше, чем свои. Её травма необратима. Даже если сделать операцию не факт, что все получится. Анна еще полгода назад ходила с палочкой, а теперь от хромоты следа не осталось. И этот Авгурий… Кто это вообще?

Голос перехватило и Крис замолчал, в упор глядя на понурившегося Марко. А тот долго смотрел в сторону, то ли не зная, что ответить, то ли подбирая слова. Наконец, когда молчание стало совсем уж тяжелым, тихо заговорил:

– Ты прав. Надо было тебе сразу рассказать. А мы как дети малые, боимся чего-то, ссоримся по пустякам… В общем, Анну вылечил Авгурий.

– Я думал, «чудес» нам всем хватило. Считал, прививка даст хороший иммунитет. Ошибся. Вы…

– Что – «мы»? – вскинулся Марко. – Ты уехал, а мы остались. И боль – осталась. Ты не представляешь, какого это: просыпаться от стонов среди ночи? Или притворяться спящим, зная, что Анна закусывает угол подушки, чтобы не кричать? Некоторые наволочки рвались в первую же ночь.

Марко говорил ровно, но в словах слышалась горечь. Крис замер, боясь помешать, спугнуть миг откровенности.

– Дошло до того, что я искал наркотики. Не кривись, не дозу. Обезболивающее. Морфин, промедол… Все, до чего мог дотянуться.

Крис смотрел на друга и понимал, что тот изменился. Сквозь привычные черты пробивался иной Марко: тот, о котором они ничего не знали. А он не рассказывал, заперев пошлое в самом дальнем уголке памяти.

– Осуждаешь?

– Нет.

Крис не врал. Он не представлял, как бы поступил сам. Возможно, точно так же. Потому что невозможно слышать, как Анна кричит от боли. А для Марко это было просто невыносимо.

– Что вас остановило? Авгурий?

– Сны.

Марко тяжело поднялся, открыл холодильник, словно искал в нем что-то. И захлопнул дверцу, так ничего и не взяв. Крис понимающе следил за суетой: ему самому не помешало бы выпить чего-нибудь покрепче компота. Но Анна знала, что делала, когда запретила употреблять спиртное: в Вересковой Пустоши это было самоубийством. Даже для неё.

Догадка пришла сама:

– Сновидения стали слишком частыми?

– И неконтролируемыми. Мы почти отчаялись, когда появился Авгурий. Я выяснил: он на самом деле целитель. И хороший. Половина города к нему бегает. Но Анна держалась до последнего. Решилась только когда безумие подступило слишком близко.

– Не ругай Марко, Крис.

Мужчины вздрогнули. Увлеченные разговором, они не заметили, как появилась Анна. А та пересекла кухню, поставила грязную чашу в посудомоечную машину и потянулась за чистой.

– Не смей пить кофе! – предупредил Марко.

Анна пожала плечами и запустила кофеварку:

– Ничего страшного. Не умру.

– Ну нельзя столько капучино на ночь!

Сновидица отмахнулась, а Крис не сдержал улыбки: привычная перепалка, закончившаяся победой Анны, вернула уверенность, что все осталось, как прежде.

– Ну, рассказывай! – Анна уселась за стол и приготовилась слушать.

– Так нечего! Учеба, подработка, снова учеба… У вас тут все куда интереснее! Не думал, что ты поверишь экстрасенсу.

– А я не думала, что ты так быстро перестанешь бояться мертвых.

Крис вздрогнул. Легко было бахвалиться и делать вид, что все в порядке. Но оставленный в комнате свет открывал правду. Неприглядную и страшную: ничего не изменилось. Тени все так же казались опасными, и каждую минуту из темноты мог раздаться зовущий шепот.

От стыда кровь прилила к щекам. Стало жарко, захотелось оправдаться.

– Просто однажды я понял, что они не преследуют невиновных. Если я не стану причиной чьей-то смерти…

Криса прервал смех. Анна хохотала в голос, но за нарочитым весельем скрывалась горечь: