Вот ведь настырный охотник. Против воли я хотел улыбнуться, так радовало это нелепое и бессмысленное заступничество, но образумить смертного стоило сразу и окончательно.

— Поверь, Инвиктий осведомлён о положении вещей. Да только распоряжаться имуществом своих подданных не может. Дальше рекомендаций его полномочия не идут, так что эскапада твоя завершится сочувственным вздохом для короля и лишней экзекуцией для меня, поскольку ящерка разгневается ещё больше. Он не трогал до поры потому, что хотел предъявить драконам в добром здравии, но едва остынет их след, а то и раньше, меня ждёт всё скопившееся наказание.

— Бениг, неужели ничего нельзя изменить?

— Нет, потому и говорю тебе, чтобы бежал из этого места. За меня не бойся, я уже не тот испуганный мальчик, что попал в жестокие руки впервые. Я достаточно заматерел, чтобы вынести всё и не сойти с ума. Аелия натешится и отпустит погулять на воле, так что я найду тебя. Обещаю, что сделаю это.

— Я не могу тебя бросить!

— Что за чепуха? Ты охотник, а я вампир. Ты меня ненавидеть должен.

— Я больше не охотник! Они обманывали меня и других, потому и погиб отряд. Никто из наших ведь не знал, что вампир может не спать днём, да ещё и обороняться с полной силой. Кровососы в этом грешны? Они защищали свои шкуры, а вот руководители ордена должны были предварить.

— Вполне вероятно, что не так они и виноваты, — ответил я, радуясь, что тема ушла хоть немного в сторону. — Скорее всего, ящерка спланировал это нападение, чтобы оставить кого-то одного из вас в живых и обрести союзника.

— Я тоже так думаю, но какой ему от меня прок?

— Не знаю. Иногда мне кажется, что его мучает всё же совесть, и чужая ненависть к конкретному вампиру, или всем им вместе взятым, послужила бы оправданием собственных жестоких действий. Вспомни, как всё было в пещере. Я убил твоих товарищей и мог убить тебя. Он благородно защитил и спас.

— Не пырни ты его в брюхо, всё бы так и обстояло! Он испугался и сбежал, в результате мы сумели найти общий язык.

Охотник нахмурился, припоминая. Я любовался его милым лицом, детским ещё, но таким отважным упрямством. Аелия мог сделать из него палача, но очень ненадолго. Люди, подобные Крису, не склонны к мучительству. Он тут же подтвердил мои мысли:

— Я ненавидел вампиров всей душой, тебя бы тоже невзлюбил, да только кнут — это не моё. Одно дело победить в честном бою, но издеваться? Никто такого не достоин. Мне и резать глотки спящим было противно, каждый раз приходилось напоминать себе, что упыри убивают людей и должны быть уничтожены для блага всех.

— Про тех, на кого вы охотились, не спорю. Вампиры высокого уровня почти не попадают в поле зрения отрядов, потому что состоятельны и осторожны.

Крис посмотрел на меня и резко кивнул, каким-то своим мыслям, я так полагаю.

— Что бы там не задумывал Аелия, случилось то, что случилось и я рад, что обстоятельства сложились именно так.

Ну вот, он опять начнёт спорить!

— Беги прочь! — сказал я, ощущая усталость от безнадёжности увещеваний. У тебя впереди всего одна человеческая жизнь, не трать её зря.

— И жизнь одна, и честь, и позволь мне распоряжаться хотя бы вторым, поскольку в первом никто по-настоящему не властен.

Я мысленно застонал, но сказать что-то не успел. Меня уже заметили, хоть я и старался оставаться невидимым. Дракон, что заступился за меня перед Шарией и угостил молоком, шагнул к нам, улыбаясь обоим. Я поспешил поклониться.

— Рад тебя видеть в добром здравии, вампир! Держи гостинец.

В моих ладонях оказалась простая фляга из тыквы. Дракон энергично кивнул, хлопнул нас по плечам, едва не опрокинув друг на друга и отошёл к своим. Воинам по этикету следовало держаться около короля.

Я разглядел и Дани, Она стояла возле кресла Инвиктия, как видно, назначенная на сегодня в ближний круг. Вельможи на меня внимания не обращали, так что я отступил ещё дальше в полумрак. Льющийся в окна дневной свет изрядно раздражал чувствительные глаза после долго пребывания в полной темноте.

Реи в зале не было, и я искренне огорчился, я так надеялся её увидеть, тем более что охотник говорил, что в прошлый раз Аелия заставил её прийти на приём. Хотя бы издали посмотреть, узнать, насколько она благополучна. С тех пор, как охотник выдал мне её секрет, я ощущал в себе огонь, а ведь считал его давно забытым. Задавленное влечение, всю силу которого я испытывал лишь к ней, снова терзало меня как в те дни, когда мы коротко и ослепительно были счастливы.

Охотник не отходил ни на шаг, как видно, дав себе слово оборонять меня от драконов, случись такая нужда, и я не возражал. Его общество всегда радовало. Мы распечатали флягу (в ней оказалось молоко) и опустошили, передавая друг другу.

Мир продолжал баловать чудесами. Тепло простого подарка грело душу, хотя молоко и оказалось холодным как прямиком со льда. Я даже подумывал сохранить тыкву, хотя и не любитель реликвий. Разговаривая и разглядывая публику, мы с охотником отлично проводили время, я только не забывал, что обязан удержать его от попытки добиться личной аудиенции у монарха — за подобную дерзость могли и наказать. Драконы живут вдали от людей и относятся к ним не сказать, чтобы уважительно.

Время приближалось к вечерней церемонии, когда всё тот же дракон, имени которого я так и не узнал подошёл к нам уже явно с официальным намерением: лицо строгое, взгляд отстранён. Взяв меня за локоть, повёл с собой. На устремившегося следом охотника рыкнул так, что тот отстал, хотя и продолжал идти сзади. Только бы глупостей не натворил. Я попытался оглянуться, подать хоть какой-то знак, но дракон сурово сжал пальцы, пришлось вести себя смирно. Я не хотел мешать симпатичному мне огнедышащему в точности выполнять полученный приказ. Он покосился, оценив послушание, и ослабил хватку.

Привёл меня в кабинет Аелии, пустой, хотя свечи здесь горели и камин тоже.

— Стань на колени, вампир.

Я повиновался, не понимая, что вообще происходит. В этой комнате я бывал нечасто и всегда это плохо для меня заканчивалось, так что внутри сгустился страх. Мне объявят день казни? Может и удавят прямо здесь? Уж Аелия постарается обеспечить позорной верёвкой вместо благородного клинка в сердце, заодно ковёр сбережёт. Недавно выпитое молоко стало в горле горьким комом.

Ладно, я потерплю ещё, но, если начнут убивать, моей покорности придёт конец. Разбросаю всех — сил у меня достанет, схвачу охотника и улечу прочь из замка. Пусть сначала догонят, а потом прикончат. Рано или поздно, разумеется, найдут, но и тогда я продам свою жизнь по самой высокой цене. Я сильный и справлюсь.

Я застыл в ожидании, долго оно не продлилось. Шаги Аелии и более твёрдые и размеренные короля узнал сразу. Когда оба переступили порог кабинета, воин вышел, но остался снаружи. Я надеялся, что Криса он всё же не обидит.

Инвиктий сел в кресло, так что я оказался прямо перед ним, Аелия стал сбоку.

— Не тяни, Аелия! — мягко сказал король.

Ящерка заговорил неприятным казённым голосом:

— Своей властью даю полную свободу моему рабу Бенигу Элану Лэ, возвращаю ему личные и общественные права и отпускаю с этого дня.

Жёсткие пальцы пробрались под волосы, щелкнул замочек и ожерелье исчезло с моей шеи, по беззащитной коже прошёл холодок, вызвав мгновенный приступ паники. Я не понял слов Аелии, точнее они ещё медленно и трудно проникали в сознание, но утрата цепи и все последствия этого обнажения ввергли в ужас, который я едва смог скрыть.

— Встань, Лэ! — приказал король.

Я повиновался, как во сне. Рискнул поднять глаза. Инвиктий внимательно изучал листы пергамента, в которых я без труда узнал собственный рабский договор, а закончив, передал их мне.

Пальцы дрожали, а зоркие глаза вампира затуманились, я с трудом разбирал буквы, но увидел, что все необходимые поправки внесены, более того, моя свобода заверена оттиском личной печати короля драконов, а значит документ изменениям не подлежит. Аелия никогда, никакой хитростью не сможет снова лишить меня прав и воли. Ошеломлённый, не способный до конца поверить, что годы моего бесправия остались за спиной, я никак не мог набрать в грудь достаточно воздуха для ответа.