В кампании против золота лжепророк привычно прибегнул к клевете. Золото было представлено как зло, а значит грех. И неудивительно, ведь золото было балансом души и природы, потребностью в красоте и удобством жизни, достаточно высокой, чтобы раздражать лжепророка независимостью такой жизни от низких и надуманных законов суперморализованного мира нищей общины. Золото было субстанцией, которая обеспечивала стабильность денежной валюты, достаточно удобной для всех видов операций с недвижимостью, сделок по вложению и наследованию капитала, и всего остального процесса функционирования цивилизованного общества, основанного на святыне неравенства. Деньги закрепляли и защищали неравенство, деньги поддерживали и охраняли саму цивилизацию как таковую. И для того, чтобы разрушить основы цивилизации, лжепророк обрушивается на само понятие денег так же, как он обрушился на понятие собственности. Деньги – атрибут высокоорганизованного общества, а в грязной общине равных, где царит разбойничий способ приобретения благ (война) и разбойничий способ раздачи добычи (распределение долей), деньги не нужны и даже вредны. Деньги – враг лжепророка. И потому лжепророк буквально борется с деньгами, уничтожает деньги, отменяет деньги, разрушает их чисто физически. Так, Ликург в Спарте изобретает специальный способ обработки железа, делающий его ломким и малопригодным для использования даже в качестве денежной громоздкой монеты, которую вводит взамен золотой. В результате реформы Ликурга железные деньги перевозились на повозках. При этом железо, ставшее чрезмерно хрупким, рассыпалось на глазах, что доставляло удовольствие деятелю лжепрогресса Ликургу: деньги разрушались.

Кампанию по переустройству Спарты Ликург начал с обращения к оракулу Аполлона. Соотнесясь с Аполлоном так же, как соотносился с Саваофом Моисей, Ликург пустился в реформы. Прежде всего ослабив царскую власть и установив власть Совета старейшин, Ликург "осуществил раздел земель на равные участки". И, как он выразился, "чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несоразмерность, он желал разделить недвижимое имущество, но, видя, что собственнику будет тяжело лишиться своей собственности прямо, пошел окольным путем… Прежде всего – он изъял из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну железную". Железных денег требовалось очень много, а перевозить его было неудобно, и потому количество денег в Спарте сократилось физическим путем. А те, что имелись, не представляли никакой ценности. "В Спарту не являлись ни ораторы, ни содержатели гетер – там не было денег. Таким образом, роскошь… исчезла сама собой" (Плутарх. VII–IX. Ликург и Нума. Ликург. Сравнительные жизнеописания. С. 99–100). Так пишет осведомленный в очень многих вещах до фантастически мелких деталей Плутарх. Но мы не спрашиваем лжепророка: "Откуда он знает?" Он знает, как организовать хаос и беззаконие. В этом можно не сомневаться.

Опередив Ликурга на два столетья, сам царь Соломон явил миру пример пренебрежительного отношения к деньгам и благородным металлам. В Ветхом завете читаем: "И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями" (3 Цар., 10). Т. е. деньги (серебряные и золотые монеты) обесценивались. Поздние варианты утопических государств равных (образца, созданного лжепророком для подражания) продолжают унижать золото и серебро, о деньгах же как таковых в подобных "идеальных государствах" речь уже не заходит.

О своем городе весьма сомнительного «солнца» Кампанелла пишет: "Золото и серебро они ценят только как материал для посуды" (Кампанелла. Город Солнца. С. 65).

Не отстают от соляриев и утопийцы. Их создатель Томас Мор высказывается еще более конкретно: "Утопийцы всячески стараются о том, чтобы золото и серебро были у них в позоре" (Томас Мор. Утопия, или Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии. С. 130).

Однако, сказанного лжепророку кажется мало, и он уточняет:

"У всех опозоривших себя каким-либо преступлением в ушах висят золотые кольца, золото обвивает пальцы, шею опоясывает золотая цепь и, наконец, голова окружена золотым обручем" (Там же. С. 130).

Но и этого все-таки оказывается недостаточно. И мы знакомимся с еще более изощренным методом оскорбления золота, предложенным как образец жителям Земли:

"Из золота и серебра, повсюду, не только в общественных дворцах, но и в частных жилищах, они делают ночные горшки и всю подобную посуду для самых грязных надобностей" (Там же. С. 128).

Ненависть заводит лжепророка очень далеко.

Постепенно в обществе сформировалось мнение, что золото и деньги вообще – это не просто соблазн для греха, но и нечто грязное, недостойное, одним словом, зло. И не просто зло. Золото появлялось лишь когда награбивший добычи тиран, восседающий на горе драгоценностей и денег, являет нам денежные отношения по лжепророку, когда деньги представляют собою экспроприированное или обобществленное, изъятое из обращения сокровище.

Однако не только вымышленные народы оскорбляли золото. Вот как умудряется унизить святыню золота поздний рупор лжепророка магистр философии Г.Ф. Гегель:

"К исторической логике. "Золото желтое". Уверяют, будто это суждение… Я, по крайней мере, никогда не думал столь плоско. Это должно происходить где-то внутри, помимо нашего сознания. Правда, внутри происходит многое, например, производится моча и кое-что похуже, но, когда это оказывается снаружи, мы закрываем нос. То же самое и при подобных умозаключениях (Гегель. Работы разных лет. Афоризм № 7. Т. 2.С. 531).

Идея лжепророка увязать понятие «золото» с понятием «нечистое» воистину навязчива. Так появляются рассказы о ночных горшках из золота, об опозоренных ношением золотых изделий преступниках и тому подобное. Постепенно вырабатывается традиция лжепророчества везде, где речь заходит о золоте, упоминать о нечистотах. Для того, чтобы яснее представить себе, к чему же ведут подобные сопоставления, рассмотрим еще пару увязанных воедино понятий, применяемую лжепророком. Это душа, которую стремится опорочить лжепророк, с одной стороны, и экскременты – с другой. По существу, пороча золото, лжепророк оскверняет и душу, а значит, и бога. (Души людей Земли – желтые, "золотые"). Противящийся богу, он оскорбляет святыни и втаптывает их в грязь.

Так, говоря апостолам: "вы – соль Земли" (Матф., 5), лжепророк имеет в виду их души, то, что остается после смерти, огня, котла. В другом месте евангелия поясняется:

"Соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем исправить ее? Ни в Землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее. Кто имеет уши, да услышит" (Лук., 14).

Сопоставление применяется то же. Душа – экскременты. (Золото – экскременты) И это неудивительно. Лжепророк не только оскверняет святыни, он искренне ненавидит душу, ибо для него это совершенно чужая, отсутствующая у него субстанция, связанная с богом.

Лжепророк запрограммирован не только унижать святыни, но и на конкретный вариант оскорбленья. Он повторяется постоянно. Так, в хранилище навоза превращается чудом уцелевшее на том свете здание английского парламента Уильяма Морриса ("Вести из ниоткуда", одна из поздних утопий лжепророка). Постепенно лжепророк сводит свои сравнения к варианту "люди – мусор, отработанный материал, выброшенный вон".

Однако, есть еще одно объяснение зацикленности лжепророка на продукте нижней чакрамы. Он сам – концентрация энергии этой чакрамы. Им отработана лишь первая программа уровня ног и бедер, и потому воспеты именно ноги Гермеса и ноги библейского логоса: ""Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: "Воцарился Бог твой!" (Ис., 52:7). (Мы знаем, что Иисус соотносил себя с горами и проповедовал в горах неоднократно. Об этом упоминают евангелия: