Та самая, что плескалась в лаванде, а сейчас лежит в ванной и обнажает моему взору светлую шею, слегка выпирающие ключицы и розовую окргуглость небольшой груди с вздернутыми сосками, виднеющимися из-под пены и воды ровно наполовину.

Я был очарован, обводя её черты лица, изучая поближе остренький носик, пухлые губы и пушистые ресницы. На груди цепь, на ней — мелкий ключик.

На коже рук — тёмные родинки, а кожа загорелая как молочный шоколад.

Сколько я так стоял и смотрел — неведомо, замечая, как она глубоко дышит, изредка дергая пальчиками ног, продолжая расслабляться всем телом.

Кто же знал, что в коридоре появился Лука, и что он в бешенстве окликнет меня, как гром среди ясного неба, от чего я вздрогну на месте и рывком захлопну перед собой дверь, оставив в знак обо мне мелкий взгляд девушки на мою руку.

— Алфи! — крикнул он, подходя ко мне, и я как мальчишка опустил глаза, не зная, почему он так бесится из-за какой-то девчонки.

Кто её будущий муж? Не Аль Капоне же в самом деле?

Всю ту жаркую ночь я плохо спал, ворочась и крутясь как уж на сковородке.

«Всему виной жара!» — твердил я себе, скидывая одело, переворачивая подушку и снимая с себя майку.

Под утро я привычно поправил цепь на шее, приподнимаясь, и уже после открывая глаза, желая лишь одного — попить. До кувшина два раза упасть.

Я разлепил веки и протер, поднимая взор. Сегодняшнее утро выдалось замечательным. Во-первых, в глаза ударило яркое солнышко, приходящие с рассветом, а во-вторых с улицы доносилось щебетание птиц, что переливались и заливались, а моя комната от этого словно стала уютнее раз в сто.

Я посмотрел в сторону окна, откуда доносилось пение и обомлел, полностью замер.

У окна голышом стояла вчерашняя милая дива, поправляя прядь волос и лицезрея плавный восход солнца.

Ее не смущал вид меня, сидящего на кровати и облокотившегося на своих руки с разинутым ртом, словно никогда и не видел ничего подобного. Ноги мои разошлись вместе с удивлением. А я и правда не видел ничего столь прекрасного.

Она аккуратно и почти без скрипа стала делать попытки отворить деревянные окна, но маленький замочек не поддавался, и я встал, чтобы помочь. Скорее взлетел и подорвался.

Широкими шагами я подошёл к ней, привстав сзади, касаясь лишь своим биополем её прохладного тела, задевая тонкие пальчики и сдвигая их в сторону, чтобы она не поранилась.

Окна поддались и тёплый ветер сорвал с моего стола все документы, а с её лица серьёзность в сочетании карих глаз, навевая лёгкую улыбку.

Она закрыла глаза и вдохнула полной грудью, наслаждаясь солёными бризом с побережья, что нечаянно взъерошил её густые волосы, упавшие ничком на лицо. Я осторожно убрал их, откидывая назад, задев пахом и тканью клетчатых трусов её мягкую кожу ягодиц.

Постояв так секунд десять и ощутив отлив крови от мозга к члену я лёг в постель, опустив спину на подушки, продолжая смотреть на неё, обводить ровную спину и изгибы, желая закурить.

Курить не очень-то хотелось. Просто я должен был держать себя в штанах.

А больше ничего мне было и не надо, после первой затяжки, что сочеталась как сигарета совместно с кофе, позволяя мне ловить лёгкий кайф. Дым клубился, а она всё смотрела, касаясь зелёной листвы, цветущей за окном, срывая мелкий листик и кокетливо улыбаясь мне.

— Если не терпишь дым, то ты скажи — я затушу сигарету? — спросил я, но голос мой просел.

Она лишь пожала плечами, скрестив ножки и повиснув на подоконнике, от чего ягодицы обрели её более аппетитные формы. В голову лезли пошлые, но приятные мысли, а я их отгонял. Ей же не дашь двадцать лет!

Не имея четкого представления о том, что же делать дальше я прикрыл веки, но не продержался и секунды, снова поднимая их и не имея уже возможности оторваться от тела девушки.

— К вам можно? — неожиданно обернулась она, и я потерял дар речи, настолько велико было моё очарование (да и возбуждение).

Я кивнул два раза и быстро, двигаясь чуть в бок, и девушка медленно направилась ко мне, опустив волосы на грудь, закрыв обзор тонкими ладонями на остренький уголок, чтобы не дать мне смутить её и смутиться самому.

Она не легла на пустой участок кровати, она обошла его стороной и побрела ко мне.

Я всё курил, словно сейчас меня будут терзать, и я был прав, когда она предстала перед глазам, сдвигая русые волосы в стороны, но те все равно падали на грудь. Тогда она откинула их назад и улыбнулась.

— Скажите, а я красивая?

Я показушно осмотрел её, словно изучал как бы субъективно, как бы по-дружески, словно на ней новый наряд, а не голое тело.

Показать ей стояк в трусах, чтобы развеять раз и навсегда эти тупые девичьи вопросы?

— Да, — сглотнул я сигартеную слюну или почти сигартеную, — Да, — пожал я плечами, — Ты очень красивая. Очень изящная и стройная, — лепетал я, уводя глаза и туша окурок о край стакана, несмотря на то, что рядом пустует пепельница.

Она засияла, словно раньше и не слышала ничего подобного в свой скромный адрес, присаживаясь к изножью кровати, опуская голову, словно ожидая от меня чего-то ещё.

— А хотите коснуться?

Я хмыкнул, ещё бы.

— Да, если ты хочешь, я могу, ага, — ответил я тут же на вопрос, приглашать меня дважды не надо.

Я сел и придвинулся ближе к ней, подал ей подушку, чтобы она не искалечила своё тельце о железные прутья кровати. Она опустилась на мягкий пух и убрала ладони на живот, смотря на меня, словно я доктор и сейчас проведу ей пальпацию. Ни страха, ни смущения, ни волнения в светло-карих очках. Я опустил ладонь на её правое бедро, нежно поглаживая кожу и совершая пальцеми простые движения вверх-вниз.

— Нежная кожа, — шепнул я, улыбнувшись ей, и она улыбнулась в ответ, задумчиво покручивая в пальцах локон волос.

Я убрал руку и слегка отодвинулся.

— Вам не понравилось? — тут же она надула губки, и я вернул ладонь, доказывая обратное, поглаживая и масируя прохладную кожу.

Глаза мои бегали по её телу, начиная с низа, самого низа, что отбирал основное внимание на мужских инстинктах, заставляя изучать чуть покрытый тёмными пушковыми волосами лобок.

Хотелось коснуться, но брезгливость почему-то напомнила о себе, и я вспомнил слова Луки о сифилисе, чаще и тщательнее пытаясь найти хоть какие-то его следы.

Девушка согнула ноги в коленях, словно прочла мои мысли без стеснения закидывая одну ручку под голову, продолжая улавливать мой чувственный массаж.

Когда ноги едва разошлись, то я снова стала упираться глазами в её лепестки, абсолютно и совершенно обычные, без гноя или язв, даже никакого покраснения. Не пахло тут сифилисом. Кому же нужна по логике вещей венерическая жена?

Проводя средним и указательным пальцем левой руки по внутренней стороны ноги выше колена, я задерживал руку ровно по середине внутренней стороны бедра и наблюдал безмятежность в лице девчонки. Она просто лежала и смотрела мне в лицо. А я немного негодовал. Значит, всё-таки она уже привыкла к такому, что ей ничуть не стыдно или неловко.

Моё же сердце трепетало, руки немного дергались, а в горле встал ком, в висках пульсировало, а в трусах — свербило.

— Скажите, а у меня красивая грудь? — дёргала она мои струны возбуждения своими вопросами.

Я кивнул, а после добавил: «Да». И звучало это как-то неуверенно, потому что я не успел изучить её. Я повёл глазами к груди. Небольшая, аккуратная, не оттянутая. Руки девушки рванули к ней раньше чем мои. Она стала сжимать грудь и сводить её друг к другу, чтобы она казалась больше.

— Мне кажется, она маловата.

Я уже не мог сидеть ровно на заднице, перекидывая ногу на ногу, потому что член тянуло, пока она демонстративно ласкала свою грудь во всей красе.

— Она ещё будет расти, не беспокойся о пустяках.

Ее взгляд резко метнулся к моему лицу и я встретился с ней глазами. Это ловушка. И я попался. Теперь я повязан. Обязан довести всю «оценку» до конца.

— У вас наглый взгляд, — сказала она мне и хоть стой, хоть падай, и я вскинул брови.