========== I. Когда нет в запасе подходящего выражения лица ==========

***

— Господи, помилуй! Господи, помоги! — тараторила я как мантру мольбы и взывала к Господу, качая на руках сопящий свёрток.

Нервы мои сдавали по всем фронтам. Я держалась на седьмой струне гитары, чтобы не разрыдаться от отчаяния и страха беспомощности, измеряя комнату пятимерными шагами.

Всё он — еврейский выродок Альфред Соломонс, будь он трижды проклят со своим нравом и мнимой вседозволенностью.

Тоже мне, надёжный партнёр. Братишка сильно ошибался, когда обращался к нему за помощью. Еврейский нрав не усмирит даже самая большая и самая золотая монета.

Я как юла вертелась по периметру спальни, пиная ни в чем не повинную кровать, не вынимая тонкого мезинца из ротика Тео, лишь бы тот не плакал и не кричал. Иначе, добрые евреи приготовят из нас кошерную еду на ужин.

Я слышала от брата и его коллег, что Алфи Соломонс — настоящий дьявол, бес, исчадие. Но я не знала насколько.

***

Бьющий по ушам раскат грома, яркий отблеск молнии и тёмный силуэт в дверях в сопровождении небольшой свиты.

— АААААА! — раздалось из парадной, — ААААААААААА! — тяжёлый топот полетел по прихожей, рванув в гостиную и напоролся на первый же шифонер.

— БУХ! — хлопок об небольшой шкаф со стеклом и хрусталем времен королевы Виктории, что задребезжал в возмущении, но к счастью не упал.

Виолетта лежит на полу, потирая разбитую бровь и застеленное кровью лицо точно также, как красный вязаный коврик устилал расшатанные полозья гостиной возле дивана.

Шаги грузные и уверенные привели в чувство юную мисс Чангретта, что быстро бегала по интерьеру карими глазами с длинными пушистыми ресницами, поджав, в отличии от брата, пухлые губы. Носик, вовсе не крючковатый, но определённо итальянский насупился, разбегаясь короткими морщинками на крыльях.

Русые волосы, почти каштановые рассыпались по полу и собирали слой пыли, ворса и мусора.

В воздухе витал запах рома и дорогущего одеколона. Тот, кому он пренадлежал, знал себе цену.

Оглушенная девушка вновь вздрогнула, вытращив и без того огромные глаза, впиваясь ими в глаза напротив — темно-серые и с широченными зрачками.

Грубая и широкая ладонь схватила её за грудки, склоняя вместе с ней и образ хозяина, что был знаком девочке не первый год. Но, всё только устно.

Синеглазый и устрашающий на вид шатен, достаточного роста и с массивной спиной, облаченной в чёрное драповое пальто на распашку и белую рубашку под верхом осторожно водил глазами, шевеля густой и коротко подстриженной бородой с рыжеватым оттенком.

Рывок мышечной руки и девчонка была поставлена на ноги, как неваляшка, словно не весила совсем ничего.

А Чангретта продолжала смотреть и молчать, изучая образ гостя — еврея.

Статный мужчина примерно тридцати пяти, может, сорока лет смотрел на неё в упор и в ответ, оценивая статую, что нечаянно уронил.

Высокая, ровно как и он, стройная и длиноногая девушка стояла напротив, потирая замызганное лицо, шипя и щурясь.

— Мда, сходсвто поразительно, таки, — пробасил еврей, — Мисс Чангретту нам не спутать.

Когда он произносил эту фамилию, то ноздри еврея раздувались в отвращении к их роду.

Виолетта затопталась на месте, смотря на то, как еврей хозяйничает в их семейном особняке, достав из соседнего шкафа бутылку виски, смачивая ею белоснежный платок.

С тёмным оттенком холодная жидкость плеснулась на ткань, впитываясь ворсом и промокая на глазах.

Еврей молча протянул девочке кусок ткани, с которого немного показывал алкоголь, указывая пальцем на разбитый лоб.

— Мне же не поверят, что я тебя не трогал, ага? — вторил незнакомец, присаживаясь на просторный диван, расстегивая ворот рубашки, — Обыщите, — приказ отдан, — Дом, — добавил он, заметив волну испуга в очах женской копии Чангретты.

Виолетта села, обтирая лицо всё тем же платком из еврейских рук, собирая на него алую кровь.

— Под еврея не лягу! И не жди! — гавкнула она, как пёс с цепи.

Всё еврейское нашествие расхохоталось, но громче всех смеялся главарь в фетровой шляпе.

— Ути-пути, какие мы! Под еврея она не ляжет! Ха! Извини, однако, но об этом и речи быть не может, да? Я слишком брезглив, чтобы натягивать итальянское отродье на свой чистый и обрезанный член, ясно? Западло, слыхала такое слово?

Гость незванный раскнулся на мебели как хозяин ситуации и жизни, широко расставив ноги и закинув руки на спинку, как под прицелом изучая молодую особу.

А ей от этого взгляда было совсем не по себе.

— А ты ничего, — заметил еврей, — Приодеть по моде, так первый сорт, мда?

Дом на глазах девушки превращали в большое бедствие, вытряхивая из ящиков всё содержимое. На пол летели договора, письма, зажигалки, ручки. Всё, что было в шкафах.

В кухне каждую баночку с крупой высыпали на стол и на пол, не жалея ни продукты, ни время, ни порядок в доме.

— Кто вы и что вам нужно? — с трудом пропищала Чангретта, скомкав в ладони платок, дрожа телом и голосом, стараясь не расплакаться.

— Альфред Соломонс —младший, — проговорил еврей, — Приветики! — черно улыбнулся он, махнув лениво рукой, — Как тебя величать, макаронниха? Или макаронишка? Или макарошка? Как правильно? — стебался он в открытую, ехидно сверкая глазами.

— Шеф, сейф на ключе! Ключа — нет! — отратовал его помощник и еврей рассеян оторвал глаза от девушки.

Алфи угукнул, подходя к Виолетте, что сжала руки на груди, не пропуская ладонь еврея к шее.

— Хм…

Пальцы драли и без того разорванную ткань, оголяя ложбинку между грудей.

Борьба была не долгой, потому что Соломонс больно бил её по костяшкам печатками, вынуждая девочку проиграть бивту «в кулачки» с воем открывая грудь.

Мужчина сильно и с захлестом дёрнул дорогую золотую цепь, где болтался маленький ключик, разрывая плетение и рассыпая его по полу.

— Вот и всё, — сказал он спокойно, поглаживая мягкую кожу её подбородка, — А ты боялась, — тянул он слоги с акцентом, — Смотри, даже юбка не помялась, — ухмыльнулся Алфи, боднув её колено своим, подчёркивая клетчатую оборку.

Еврей побрел к сейфу на второй этаж, схватив девчонку за шкиряк, волоча вместе с собой наверх.

— Так-с, где твой братишка хранит мои деньги, мм? — спросил он, вставляя ключ в замочную скважину, проворачивая и дверь со скрипом открылась, высыпая из себя содержимое долларовых купюр.

Виолетта попятилась назад, пытаясь стоять и не дышать, лишь бы обидчик не осмотрелся и не понял, что находится в детской комнате.

Алфи довольно угукнул, выгребая из сейфа всё содержимое: деньги, украшения и два золотых слитка, документы, паспорт и облигации.

Виолетта стояла за спиной еврея, облокотившись о кроватку, закрывая спящего в ней ребенка.

— Не плохо, однако, да, — болтал сам с собой еврей, читая документы, перебирая их, перекладывая из руки в руку.

Чангретта схватила с детского пеленального столика пустую стеклянную бутылку, сжимая ее в потных руках, дрожащими пальцами заводя её за спину, но та выскользнула в замахе и еврей резко обернулся.

Смертоносный взгляд шёл сквозь тело Виолетты, и Соломонс словно она стеклянная подошёл к кроватки, заглядывая внутрь свысока.

— Это что такое? — спросил он, прищурившись на нежную детскую улыбку, — Это кто такой? А?

Алфи смотрел холодными глазами и на ребёнка и на девушку, не скрывая своего отвращения.

— Твой? Черноглазый макаронник!

Виолетта смолчала, встав между евреем и колыбелью.

Алфи сдвинул её в сторону, вынимая из-за пазухи револьвер, взводя его и направляя на маленький лобик малыша.

— Какой он уродливый, фу. Нос отцовский, глаза тоже, однако! — рычал еврей шёпотом, — Ладно малец, тебя точно примут в рай, потому что ты ещё сопляк, — Алфи взвел пистолет, — Ты ещё не грешил, да? Максимум, это срыгивал на чистые штанишки своему папаше!

— Не надо, пожалуйста! Это мой! — крикнула Виолетта, не зная, что делать. Поможет ли ей ложь хоть раз?