Алфи с минуту ловил острую пяточку, что, устав требовать свое, обиженно исчезла, сгладив кожу.

Соломонс решил действовать иначе, касаясь широкой ладонью её полураскрытых ножек, что открывали вид на ее розовое прибежище, заставляя мурашки бежать крупным рядом по мужской спине. Одного брошенного взгляда было достаточно, чтобы Алфи начал наливаться силой. Его жутко возбуждали собственные мысли, что мешались в голове.

Алфи прижал девушку к своему телу так, что та почувствовала спиной его жар, исходящий от тела и аромат, что остался после вчерашнего крема для бритья. Однако, юная красавица не подавала признаков своего пробуждения и продолжала сладко посапывать, заставляя Соломонса впиваться в её шею и целовать, пока пальцы его сжимали и разжимали в любовной игре изнеженные горошинки сосков.

— Нууу, Ааалфииии, отстааань! — полусонным голосом проворковала Виолетта, заерзав на постели, утыкаясь лбом в грудь мужчины.

— Пора просыпаться, ага? — ответил он ей, — Полдень, а ты всё спишь, — тянул Соломонс с акцентом, осторожно протягивая руку к низу Виолетты и проникая в тепло её одним пальцем.

Сладкая боль пронзила мозг девшуки, заставив её простонать и оконочательно освободить сознание ото сна.

Виолетта разлепила веки и посмотрела на еврея, ожидая дальнейших действий.

Соломонс, поймав её взгляд, масляно ухмыльнулся и, взяв свой член в руку, начал водить им по половым губкам девушки, возбуждая и распаляя её.

— Кто-то уже проснулся? — вскочила Виола, бросаясь к мужчине, вжимая его в кровать, — Дразнишь?! — сказала девушка, сжав Соломонса за горло совсем легонько, и он для виду раскинул руки по дужке кровати, словно она приковала его — и если так, то только оками своей любви.

Еврей обвил пальцами железное изголовье, наблюдая с восторгом как юная девушка седлает его уверено, не взирая на округлый живот.

Соломонс не сдержался и промычал в полустоне с улыбкой, заставляя Виолетту стеснительно заправить за ухо длинную прядь и исподлобья поднять на еврея игриво-смущённый взор.

— Иди ко мне, — позвал он её, но Виола замотала головой в отрицании, опускаясь губами к мышечной мужской груди, целуя линию от ключиц и спускаясь к соскам, поочерёдно захватывая их губами, зарывая пальчики в короткие каштановые кудри, что брали начало от шеи, смешавшись с бородой.

Алфи выдохнул через нос, когда Виолетта стала посасывать и покусывать мужскую грудь, стараясь тереться животом о его налитой и смотрящий вверх орган.

Еврей поглаживая её по голове, терпел сладкую пытку, а Виолетта ласкала его шею, кусала и впивалась зубами, тянула кожу, пока рука её игралась ниже.

Соломонс устал мучаться в истоме и дёрнул девушку на себя, впиваясь в её красные от стараний губы, поворачивая ее на спину и широко разводя в стороны ее стройные ножки.

Виолетта возмущённо ахнула, но спорить с решением Алфи не стала, демонстрируя, как лепестки её призывно раскрылись, блестя на солнечном свете.

Нависнув над Виолеттой на локтях, Алфи бережно ввел свой член максимально глубоко и начал двигать тазом, массируя и ещё сильнее распаляя изнывающую девушку изнутри.

— Как же мне хорошо, — промолвила Виола, прикрывая карие глаза, затянутые поволокой, запрокинув голову, позволяя еврею жадно мять грудь её руками, стимулируя мужчину словами.

Волосы её рассыпались и электризовались, животик слабо колыхался от движений еврея вперёд-назад по известной траектории.

— Посмотрите-ка на неё, она ещё и подмахивает мне, да? — изумлялся еврей, видя, как девушка ехидно ухмыляется, елозя по намокающей от ее пота простыне.

Виола хотела еврея полностью и учащенно дышала, их руки соединились в замке над плодом их любви, и Алфи начал грубо иметь девушку так, как они хотели этого оба.

Соломонс понимал, что перед ним уже не скромная девчонка, привезенная как абрикосы с Сицилии, а самая настоящая извращенка, подвластная только ему.

— Глубже! — канючила Виола, и Соломонс хохотал ей в губы, чувствуя, что этой неугомоннной и страстной итальяночке не хватит половины его нескромной длины, вдавливаясь глубже.

— Я беспокоюсь, солнце, ты же беременная, черт возьми, — напомнил ей еврей.

В ответ на это Виола с вредным прищуром обвила его спину своими ножками, вводя Алфи в себя глубже, а тот яро сопротивлялся, заставляя её в психе пищать.

— Я хочу тебя всего! — щипала она мужчину за бедра, и тот смеялся невпопад, щекоча её гусиную шейку языком.

«Видел бы сейчас Лука свою тишечку-сестру!» — надсмехался он мысленно, чувствуя, как член полностью вошёл в лоно Виолы, видел, как напряженный орган входит всё глубже, как медленно стекают мутноватые соки, смачивая и Алфи, и некогда чистую белую постель.

Виола тихо стонала, оглаживая спину еврея, по которой бежала солёная вода.

«Боже мой, Альфред…» — сказала ему девушка глядя мужчине в глаза.

— Я люблю тебя, — прошептал Соломонс ей в губы, касаясь их и прикусывая; это было последней каплей для Виолы, и она стала содрогаться с громкими криками, которые потонули под напором еврейских поцелуев.

Девушка со временем обмякла в сильных объятиях, слабо постанывая и поглаживая Алфи по лицу.

Альфред посмотрел на них в зеркало, что стояло сбоку от кровати, держась рядом со шкафом, видя приятную и такую желанную им картину: совсем еще молоденькая беременная девушка с небольшими формами и большими карими глазами нанизанная на член еврейского мужчины, лидера группировки и гангстера, который приходился ей по-возрасту едва ли не отцом, что некогда нянькался с ней, катал на плечах, читал книжки и баюкал на руках, являясь для неё теперь законным и очень любящим заботливым мужем.

В зеркале точно отразилось, как Альфред погладил её живот, как склонился к нему с поцелуем, а после — взял девушку за бедра как хозяин и начал быстро втрахивать юное тело в кровать.

— Да, детка, — бормотал Соломонс невнятно, и Виола попыталась подмахивать ему, несмотря на слабость и тряску тела, как после скачек.

Альфред ввёл в ротик Виолы два пальца, заставляя её сделать пару коротких сосательных движений, удовлетворяя еврейскую похоть.

— Ты грязный развратник, мистер Соломонс, — шуточно-обвинительным тоном сказала Виола.

Алфи стал набирать темп, двигаясь чаще и хаотичнее, дыша прерывистее и со стонами, извергая из себя кипящие «молоко» и опускаясь в объятия своей итальяночки, закрывая глаза, нашептывая ей о любви.

Из экстаза расслабленного и довольного еврея начал выводить доносящийся из неоткуда скрежет прочищенного кем-то горла.

— Кхм-кхм, — донеслось грубое и итальянское из неоткуда, как по старому радио.

— Святые угоднкии! — взмолился еврей, — Одевайся, — сказал Алфи, с возмущением в лице, и посмотрел в осоловевшие глаза Виолетты, чувствуя свое семя внутри её лона, которое приятно грело, — Твой братец приехал!

Алфи лениво оторвал серый взгляд от окна, в которое пробивось последнее мороженое солнце.

— Гхм-гхм! — возвращал Лука еврея к себе, делая вторую попытку добиться ответа, — Ты дашь мне эту чертовку на ночь или нет? — гремела он, чвакая зубачисткой и размахивая разведенной ладонью перед глазами Алфи, что определённо ещё был в фантазиях, обнимая и целуя свою Виолетту, которую так дьявольски требовал Лука.

— Я тебе повторяю в третий, блять, и последний раз, что эта девушка спит только со мной! Её маленькая узкая пиздёнка заточена только под мой еврейский обрезанный семнадцатисантиметровый член, еб тебя в рот! — отчеканил каждое слово Соломонс, откидываясь в кресле, сложив руки на столе, — Я не жадный, — продолжил он, — Я брезгливый, да? А ещё ты своими тринадцатью с половиной девушку в страну «Всенаслаждение» не проведёшь, ага? Максимум, что ей с тобою светит — это пригород под названием «Разочарование».

Лука злобно ухмыльнулся.

— Сколько ты хочешь за эту девку, сраный ты израильтянин?

Алфи закатил глаза, мечтая, чтобы они выкатились, и он больше не видел бы перед собой эту остроносую коршунскую физиономию, от которой