Она прикусила руку чтобы тихо простонать в неё и не привлечь внимание ни еврея, ни продавца.

Виолетта посмотрела на себя в зеркало, понимая, что стоит в примерочной где-то в Лондоне, с голым низом и обнажённой грудью, пока её брат не знает, где она находится, пока её племянник в чьих-то руках, пока она сама потеряна и не найдена в лапах чужого и одновременно родного мужчины.

Слезы с захлестом брызнули из глаз, смачивая щеки, но их быстро стер голос Алфи из-за шторки.

— Ты там жива? Мопсик?

— Первый мне не идёт. Слишком мал, — проговорила она твёрдо и Соломонс угукнул.

— Второй слишком большой, — выкрикивала она, прокручивая в пальцах край нижнего белья, сдвинув в сторону комплекты, выжидая короткую паузу, — Третий вообще жмёт!

Соломонс молчал, даже не отвечал на её восклики, словно не слышал или не хотел слышать.

Виолетта выдохнула, взяв в руки последний комплект белоснежного цвета, осторожно снимая его с плечиков

Тончайшие белые на широкой кружевной резинке с лентами чулочки облачили её стройные ноги. Белый атласный корсет был следующим и подчеркнул достоинства молодой фигуры. Лёгкий кружевной бюстгальтер спрятал аккуратную грудь, и Виолетта дёрнула тонкую шпильку из густых волос, и те рассыпались, сочетаясь с кипнево белым бельем.

Виола стала крутится перед зеркалом, выгибаясь в спине, закусывая губы. Вдруг в отражении зеркала дрогнула бархатная занавеска.

Внезапно, чёрная тень в пальто принульнула сзади, накрыв их тёмной ширмой и замерла. Стало тихо. Так тихо, что она услышала биение собственного сердца.

Виолетта подняла глаза и выпрямилась, сталкиваясь с темно-серыми в отражении зеркала, что смотрели точно в глаза, подавляя её дрожь. Вздрогнув от увиденного сердце яростно забилось. Животный страх на мгновение сковал все тело, парализовав девушку.

Каштановые волосы еврея немного торчали, пока плотно сжатые губы покоились в молчании. Дыхание его было совсем глубоким и размеренным, словно у зверя, что затаился, не смея двигаться даже глазами по её телу, сохраняя тишину.

Все происходит будто бы не с ними.

Горячая и сухая мужская рука легла на талию и побежала касаниями к тонкому животу, заставляя Виолетту замереть и глупо улыбнуться от щекочущих чувств.

А припухлые губы Алфи коснулись шеи, оставляя невесомый поцелуй и шум вдыхаемого воздуха.

Его мужской напор и наглость словно стёрлись, перестали быть усновными рефлексами.

— Четвёртый подойдёт, — пролепетала она в полголоса, с ужасом осматривая цену и поджимая губы, стараясь не сталкиваться с евреем.

Белоснежный комплект смотрелся весьма скромно и наивно, заставляя еврея мельком задержать взор на прекрасном теле.

Девушка напряжённо смотрела на руку, что лежала на самом низу живота, такая большая, покрытая тёмными волосами, мужская и горячая, доставляя ей как телесное, так и эстетическое удовольствие.

Его рука лежала там, где должна была лежать, не выше и не ниже. Там, где было её место в письмах еврея.

Алфи так и смотрел на лицо Виолетты, пытаясь понять её чувства, прочесть по мимике, не взирая на голое тело, потому что тел он видел множество, а чистых эмоций без лжи — никогда.

Он опустился губами к плечу, укладывая вторую руку чуть ниже, обдавая жаром воспаленную после лезвия кожу, покрытую царапинами и ранками, заживающими слишком долго.

— Ааах… — раздалось из губ Виолетты, и Соломонс стал бродить по её ключицам губами, ведя линию к шее и спускаясь к спине как по склону.

Его губы были точно бабочки, что ласково трепетали на коже, оставляя лёгкое касание.

Соломонс поднял глаза, снова смотря в лицо Виолетты, касаясь носом её щеки, размеренно целуя и срывая с неё сладострастный вздох.

— Тише, — шептал Алфи, поглаживая рукой её плоский живот, заставляя её извиваться в его объятиях.

— Ааах… — не смогла она скрыть восторга от тёплых мужских касаний на теле и пухлых губ на щеке, привлекая внимание продавца.

— Кхм-кхм, — покашлялся он, — Молодые люди? — сделал он замечание.

Алфи моментально выпустил птичку из своих лап, шепнув:

— Одевайся, дорогуша, нас дома ждёт Луи, — провел он пальцами по её плечу и скрылся за шторкой, вынимая купюры, чтобы оплатить белье.

Комментарий к VII. Дети наследуют безумие родителей

Спасибо дорогой WorthIt!

Спасибо и вам читатели за ожидание)

P. S. Название не несёт в себе смысла)

Жду отзывы 🤗😜

========== VIII. Никогда не забывайте, что внутри одежды находится женщина ==========

***

Утром следующего дня

Большой дубовый шкаф высотой под два метра стоял в самом углу прихожей, гармонично вписываясь в интерьер.

Тяжёлый массив был покрыт тёмным лаком, а дверцы — лёгкой резьбой.

Яркий, слегка морозный солнечный свет пробивался в проходную и освещал её, оставляя блики на светлом деревянном полу.

До прихожей доносился аромат свежих блинчиков, сливочного масла и тёплого молока.

Солнечный зайчик скакал по стене, отражаясь от зеркала, ослепляя любого, кто оказывался здесь мимоходом.

Одним из них оказался Альфред Соломонс, что спросонья брёл по винтажной лестнице вниз. Он крепко спал, впервые за долгие месяцы. Виной душевного покоя, как и бунта, была лишь одна девушка — Виолетта Чангретта.

Шаркающими шагами еврей неспешно ступал по прохладному полу, не скрипнув ни одной половицей, зная свой дом наизусть.

Каждая ступенька, каждая половица, каждый торчащий гвоздик был ему знаком.

Алфи ещё практически спал, слабо открывая глаза, не желая расставаться со сладким сном, нотки которого так и не покидали его.

Сон

Легкий ветерок наполнял комнату на острове ночной прохладой, но в воздухе всё ещё витала дневная духота после жаркого дня.

Всё, что хранила память Алфи в те дни, то и воспроизводила в сновидениях. А главным образом в его подсознании сохранилась Сицилия и прилегающая к ней Виола. Этот остров ассоциировался с приятными чувствами где-то внизу живота и трепетанием в сердце.

Он видел девушку, лежащую в одном белоснежном кружеве на большой кровати той самой спальни, где всегда спал еврей во время редких визитов. Самый большой перерыв между ними составил четырнадцать лет.

Виолетта, такая нежная и скромная одновременно, распласталась на его большой кровати, слишком большой для неё одной. В спальне было жарко, поэтому тонкое одеяло было подмято ею целиком.

Во сне она была совсем юная, восемнадцатилетняя, и обнимала подушку. Милая полуулыбка не сходила с прекрасного личика, пока ей снился её чудный сон.

Алфи почувствовал духоту всем телом, и, оторвавшись от порога, прошел в комнату почти бесшумно, чтобы не разбудить хрупкое создание, закрыв за собой дверь.

Соломонс стянул с себя неудобную и прилипшую от жары белую майку, обнажая сильную грудь, покрытую редкими татуировками, что остались со времен войны, и частыми волосами, бегущими плотной дорожкой к животу, сужающейся к паху, обводя мелкий и проявляющийся даже в полном покое пресс.

Твердые, как скала, руки его были перевиты выползшими венами, поднимающимися к чётко выделенным, крепким бицепсам.

Один удар еврейской руки мог выбить просто смертного из равновесия на двадцать с лишним минут.

Майка растеклась по полу бесформенной жижей, а глаза Алфи загорелись желанием, жадно облизывая нежное девичье тело.

Виолетта сладко сопела, лёжа на животе, подмяв под себя подушку и изогнув ноги, правую ближе к животу, а левую вытянув во всю длину.

Альфред осторожно облизнув нижнюю губу и до крови прокусил её, делая два шага к кровати, намереваясь присесть с краю. Но что-то изнутри помешало ему. То ли рассудок, то ли дикая страсть. Кровь побежала с губы, и он собрал её языком, чувствуя металлический вкус.

Алфи усмехнулся над собой и тем, что он делает. Ведь ещё несколько лет назад Соломонс едва не убил одного итальянца, яростно ненавидел Луку, но война в прошлом, а жизнь — в настоящем. Придётся ему исправить, в конце концов, в Виолетте её заносчивость и лицемерие.