— Ты спала с ними, да? — порол я ерунду, — С моими рабочими! Ты спала, дрянь! — я делал ещё более грубые толчки, заставляя девчонку кричать.
Это продолжалось очень долго. Я был пьян и не чувствовал ничего, кроме злости. Но я все же сумел достичь финала и лёг на неё, не найдя сил отползти в последний момент, и сперма толчками начала извергаться в неё.
Я не почувствовал никакого удовлетворения, засыпая рядом, с приспущенными штанами и кровью на постели, где лежала она и терпела меня, как я разрываю ранимые ткани, куда после этой сцены ей наложат швы.
И ни о чем я бы, может, и не узнал, если бы не нашёл в её ящике справки и документы, когда она собрала свои вещи, чтобы попытаться уйти.
— Почему ты уходишь? — спрашивал я как-то глупо, смотря в её глаза, видя презрение, — Потому что я сделал это, и ты больше меня не любишь?
— Потому что я твоим ребёнком беременна! — обиды в её голосе было не занимать, и она до последнего не разбирала чемодан, боясь повтора, проживая со мной как на вокзале или пороховой бочке.
А о своём рождении Луи так и не узнает правды, потому что я унесу её также, как унесла ноги Сара, дав мне чёткое и ясное осознание того, что я — гребаный тиран.
Комментарий к VI. Не выпрашивай любви
Спасибо WorthIt ❤️
И, спасибо читателям 🤗
========== VII. Дети наследуют безумие родителей ==========
***
Виолетта открыла глаза и закрыла их снова, вдыхая тёплый воздух и аромат свежего дерева.
Перина неожиданно мягко и легко обволакивала девичье тело, подушка не колола лицо перьями, торчащими как штыки, а одеяло не воняло сыростью и грязью множества тел.
Девушка, продолжая лежать, прокручивала в голове вчерашние события, стараясь тут же стирать гадкую хронологию, продирая сонные глаза.
Виола осмотрелась украдкой: красивая мебель, светлые тона спальни, треск свежих палешек в камине, и стук дождя за окном.
Девушка села и вскрикнула, заметив слева возле постели мальчика, смотрящего на неё в упор.
— Привет! — воскликнул он, помахав рукой перед лицом Виолетты и лучезарно улыбаясь, сверкая отсутствующим передним молочным зубом.
Девчонка протерла глаза, чтобы отогнать маленького мистера Соломонса, решив, что она, кажется, ударилась о изголовье постели сильнее, чем думалось.
Потерев разбитый лоб Виола снова посмотрела на мальчика, изучая его, как под микроскопом: большие серо-зелёные миндалевидные глаза, светлые волосы взъерошенные после сна, пухлые губки поджатые в полуубке. Если это не Алфи Соломонс — тогда кто это?
Девушка осмотрела светлые сандалии на ногах ребёнка и костюм маленького морячка, темно-синий гюйс на плечах и такого же цвета шортики. Не хватало только бескозырки для полного образа.
— У тебя зуба не хватает, — подметила сонная Виола, показав пальцем на малыша.
Луи довольно улыбнулся, демонстрируя окошко в улыбке, протягивая в ладошке маленький молочный зуб.
— Папа мне ниткой вырвал, а я даже не заплакал! — хвастался малыш, забираясь на кровать, — Сегодня придет зубная фея, вообще-то, — задумчиво произнёс мальчик, — А хочешь, я положу зуб тебе под подушку, и фея придёт к тебе и даст тебе монету? — предложил малыш, жертвуя всем, только бы понравится Виолетте.
Та растерялась.
— Эмм… Нет, спасибо, я вчера уже видела одного зубного «короля», — смущённо улыбнулась она, собирая в пучок рассыпанные по спине волосы. «Он не только зубы считал, но и ребра», — вспоминала еврея Виолетта, вздрагивая от баса из-за спины.
— К плохим девочкам, — проговорил Алфи, встречаясь взглядом с девушкой, держа сильные руки в карманах брюк, оперевшись о порог, — Зубные феи обычно не ходят, к ним зубные «короли» наведываются, однако.
Виолетта медленно изучала и Алфи, обводя взглядом светло-бежевую свободную рубашку, что немного небрежно торчала из-за пояса, а тёмные подтяжки свисали вдоль бёдер, держась металлическими зажимами за чёрные брюки.
А сам еврей так и стоял, как истинный плохиш, выигравший вчерашнюю потасовку за мисс Чангретту, сложив руки на груди, демонстрируя ей разбитые костяшки, глубоко дыша и слегка раздувая ноздри. Костяшки разбились о его собственное самолюбие в виде того несчастного.
— Особое приглашение на завтрак ждёшь, мм? — спросил еврей надменно, оценивая её тонкие ноги, выползшие из-под ватного одеяла, — Луи, — уточнил он, уверенно ведя взор к бёдрам, натыкаясь на тонкую ночнушку и тут же очухался, потрепал сына по волосам, прогоняя его из комнаты, возвращаясь к Виолетте, — Тебе тоже советую поесть, ага? Забот невпроворот, — закончил Соломонс, и прежде чем закрыть за собой тяжёлую дверь и позволить девушке расслабленно упасть на подушки, да закрыть глаза, Виолетта кинула ему в спину вопрос.
— Он твой сын? — Алфи сделал вид, что не услышал, закрыв дверь и отдаваясь тяжёлыми шагами вниз по лестнице.
Сегодня еврею спалось куда спокойнее, потому что он знал, что девчонка не морозит свои сопли в ледяной спальне, которую обдувало со всех щелей. А ещё внизу никто не устраивает хор из стонов и вздохов, как мужских, так и женских, что мешали ей спать.
Альфред сам подкинул немного палешек в камин её комнаты, чтобы под утро не остыли ни Виола, ни спальня.
Еврею, как и Луи, как и Исмаилу, как и слугам было не по себе от того, что в доме спит молодая девушка, которую Алфи принёс и оставил как бы на ночь, но все понимали, что насовсем.
Это было в диво, потому что последний раз женская нога переступала порог этого дома шесть лет назад.
Для малых нужд у еврея всегда были девки, к которым можно прийти домой, потому что они не уважали себя сами, и Алфи уже автоматически не уважал их.
Он набирал номер заранее, зная, что сегодня накидается, дав мозгу четкую установку в какой район города ехать и какую невежу драть, как последнюю суку, наматывая на кулак ее волосы.
И такие находились, мечтая пробиться в жёны, пытаясь утолить его сексуальный голод, представляя, что однажды Алфи останется на постоянно. Ну, и кому нужна такая жизнь?
И чем моложе девчонка, тем проще её вести за нос, только обещать, но не делать. Обижать и извиняться, чтобы снова заполучить её тело. Врать, чтобы оправдать пренебрежение.
Но только не Виолетта. Попробуй еврей подойти к ней пьяным, она же съест его одним только взглядом и к себе уж точно не подпустит. Она знает себе цену. И порой Алфи кажется, что в ней действительно течёт голубая итальянская кровь.
— Да, она не подпустит меня к себе, потому что я еврейской крови и более дешёвой масти, а итальянцев она почивает, блять, как родных!
Зачем теперь все эти письма, в них сотни слов, признаний и откровений, в них часть души и его мира, которым Алфи поделился именно с ней, а она всё разметала. Зачем эти бешено дорогие белые розы, что Соломонс заказывал ей огромными кипами по двадцать и тридцать штук? Зачем теперь эти золотые безделушки? На ней ни одного его подарка, даже помолвочное кольцо полетело в мусорку, миновав безымянный палец?
Кому теперь нужны его бессонные ночи? Его переживания и размышления о том, что однажды он заберет её с Сицилии, и они уедут в свой дом, подальше от мафии и криминального мира?
Пока Алфи стоял и смотрел на то, как Виолетта знакомится с Луи сердце его трепетало, и на секунду показалось, что она та самая Виолетта из их писем. Что он мог подойти к постели, обнять её и приласкать, попросить её остаться, потому что это было то, чего она хотела когда-то, и то, чего он хотел сейчас и всегда. Но в её глазах были лишь непонимание, смятение и испуг, стоило столкнуться с Алфи взглядами. Ничего прежнего. Всё в ней новое.
За завтраком картина было душещипательной.
Луи размазывал кашу по тарелке, Алфи звякал ложкой в утреннем кофе, а Виолетта задумчиво сидела, сложив на столе локти, не сводя глаз то с еврея, то с его ребёнка.
Она искала сравнения и молчание никто не нарушал, не отвлекая Виолу от важного дела.
Сейчас она ему предъявит или причинит вред Луи, чтобы Алфи вернул ей сына? От неё стоит ожидать чего угодно, женская месть ужасна. К тому же, её заденет тот факт, что Алфи уже шесть лет как отец, а узнала она об этом только сегодня. В письмах Соломонс не раскрыл карт и даже не обмолвился о гражданском браке с матерью Луи. Не потому что боялся реакции Виолетты, а потому что знал, что в любой миг письма могут перехватить, и тогда еврей станет ещё более уязвим.
