И, может, их дружба бы и продолжалась, если бы не ссора, за ней едва ли не вооружённый конфликт между Лукой и Алфи, когда два друга не поделили власть и столкнулись уже вместе на поле боя, воюя друг против друга. Каждый за свою страну и за политику.

А Виолетта больше никогда не и вспомнила дядю Алфи, что не появлялся в их доме четырнадцать лет. А когда появился, то перед ним, упав с абрикосового дерева, предстала взрослая девушка, с теми же самыми большими карими глазами и густыми русыми волосами. Она его не узнала, не вспомнила и даже не запоминала, пугая того вендеттой. А Алфи её узнал, с трудом разглядев в горячей итальянке маленькую Чангретту.

Лука не хотел оставлять в её сердце память о Соломонсе, и словно стёр, уклончиво отвечая на все вопросы сестры о том, что она когда-то видела этого мужчину. Всё отрицал, сводил в шутку, менял тему, делая только хуже и хуже, усуглубляя ситуацию.

Тогда Виолетта решила, что видела еврея во снах, запомнила его из детских снов и, увидев того впервые с дерева, зазевалась, высматривая знакомые с метровой высоты каштановые волосы, уложенные на бок и бороду, ухоженную и аккуратную. Отблески памяти и снов засверкали в глазах, и Виолетта рухнула в руки бизнес-партнёра, ободрав, словно в детстве, коленку.

Будь у еврея воля, он бы и эту ссадину залечил.

Девчонка знала, что сны часто вершат судьбы и выстроила свой замок, где на вершине стоял Соломонс, а рядом с ним — Виола, думая, что судьбой предначертан лишь он — Альфред Соломонс, иудей и главарь группировки в Лондоне.

Что даже обстоятельства, её положение в обществе и его имя-угроза не являются преградой, чтобы быть вместе, оставалось лишь малость… Полюбить того, кто предначертан свыше.

Это был первый промах Луки, что стал решающим в отношениях между двумя, слепленным из разного теста. Алфи — из солёного, а Виолетта — из слоёного. Они не подходят друг другу, потому что солёное тесто для бесполезной лепки, что не принесёт должного удовольствия, максимум — это окрашенные краской уродливые статуэтки в виде винокурни, рома и еврейской империи. А из слоёного выйдет отличный торт, что будет приносить удовлетворение и радость, как своим эстетичным видом, так и отличным вкусом.

Чем меньше Лука говорил о Алфи, тем больше молодая голова воспевала интересом к малознакомой персоне. И всё, что оставалось Луке — это прятать сестру на острове и в доме, лишь бы только она не попалась, такая красивая и нежная, совсем юная девчонка, на глаза злому и сварливому Алфи. Иначе, беды не миновать, а точнее — их связи.

Лука помнил, как, узнав о приезде еврея, выпроваживал сестру в гости с ночевкой. Тогда он ещё не знал, что юная мисс приглянется Соломонсу настолько, что он будет готов заболеть сифилисом, лишь бы заполучить этот дар итальянской природы. Лука просто чувствовал, просто знал и просто понимал, что будет, столкнись с ней еврей. И девчачья молодая душа и старая мужская полетят по кочкам.

— Да, хоть сутки дома не появляйся! — ничего не понимая, возмущалась Виолетта, рассказывая подругам и направляясь в их сопровождении до лавандового поля, скользнув мимо еврейского автомобиля, не обращая внимания ни на дорогую модель, ни на её блеск, потому что девчонка видала возле дома машины и покруче.

А Алфи в этот миг вязал тонкую шнуровку на ботинке, что никак не хотела превращаться в бантик и разваливалась, стоило ему продеть одну петлю в другую, нечаянно упуская Виолетту из виду, как назло, не заметив её.

Как же Лука радовался, когда полуслепой еврей не узнал Виолетту в поле, прищуривая свои глаза и высматривая Чангретту, величая её ангелом. И как же Лука злился, схватив сестру после ванны за плечо, сжав его до посинения.

— Какого черта ты дома? Я же разрешил тебе побыть у Лизы!

Виола непонимающе глазела на бешеного брата, которого разозлила выходка Соломонса.

— Так у Лизы отчим снова пьяный, он же снова будет буянить! И кто куда полетит, ты же знаешь, — пожала плечами Виолетта, объясняясь и пытаясь понять Луку.

— Ах, да, да, — рассеяно бормотал Лука, — Не хочешь навестить на пару дней бабушку? Водитель тебя завтра увезет? — спрашивал он сестру, поглаживая её по волосам.

— Конечно, съезжу, — отмахнулась она, — Что такое, Лука? Что у нас за гость такой? Он что, сверхстрашный и суперопасный? — смеялась девушка, и Лука немного расслабился.

— Очень опасный для тебя, милая, — поцеловал он её в лоб, зная, что завтра утром сестра уедет и пробудет в пригороде ещё пару дней, вплоть до отъезда еврея, который только и спрашивал его о сестре.

Тогда утром, полтора года назад, произошла роковая и судьбоносная встреча, после которой Лука осматривал пустую детскую кроватку, потирая уставшее лицо с залегшими складками.

Виолетта проснулась рано, солнце светило в глаза и мешало спать. Встав, она схватила со спинки стула полотенце и побрела в ванну, но та оказалась заперта, а за ней шумела вода, и пахло мужским одеколоном, как в парикмахерской.

Пожав нежными плечами девушка пошла вниз, открывая кран второй ванны, вставая под прохладный душ. Внизу слышались шаги, тянуло терпким горьким утренним кофе и вкусным завтраком.

Накинув тонкое летнее платье на загорелое тело, Виола побрела на запах, втягивая вкусные ароматы и хватая со стола тонкий кусочек ржаного хлеба, смазанный слоем масла, не замечая поглощенного газетой еврея.

Тот не усшылал лёгких шагов мисс Чангретты, но расслышал её чавканье, отбрасывая газету и расплываясь в удивлённой, но очень нежной для него улыбке.

Виолетта подняла глаза, оторвавшись от ножика, медленно изучая сидящего во главе стола мужчину из снов.

— О! — не скрыл удивления Алфи, — Доброе утро! — подмигнул он девушке, и та, прекратив жевать, уставилась на него, припоминая физиономию из снов.

— Драсте, — кое-как пролепетала Виолетта, разомкнув набитый хлебом рот.

— Не помнишь меня, да? — впивался глазами в неё Соломонс, совершенно довольно улыбаясь, узнав в ней маленькую Виолу, которую не видел много лет, а на подбородке приметив крошечный шрамик после того, как она упала с трехколесного велосипеда. А рану зашивал сам еврей.

Девушка прожевала хлеб и нахмурила брови, заняв позицию обороны и нападения.

— Само собой помню, — процедила она, скрестив на груди руки, — Я же отвесила вам оплеуху, когда вы пялились на меня в саду. Я слишком юна для склероза, — зыркнула она злобно, и Алфи весело рассмеялся, странно краснея и выдавая самого себя.

— Я тебя страховал, как и в детстве, — хмыкнул еврей, не зная, что влюбится в эту девушку, как мальчишка, тая от её карих глаз, — Такова моя миссия, мисс Чангретта.

— Что до правил этикета, мистер Соломонс? — подтрунивала над ним девчонка, стреляя глазками, испепеляя еврея, — Ах да, вы о таком не слышали, верно? — изогнула она бровь, тщательно изучая сидящего перед ней Алфи, — Мы с вами на брудершафт не пили, сэр, чтобы вы могли мне «тыкать».

Алфи посмеялся, злобно сверкнув глазами. Какая-то девица его строит. Ещё чего не хватало?

— Да ну? Поспешу заверить, что мы с тобой и детские соки, и чаи, и молочную смесь вместе пили, — потирал Алфи бровь.

Виолетта напряглась всем телом, на что Алфи развёл руками, продолжая поедать девочку глазами, раскинувшись на стуле как хозяин ситуации.

Еврей смотрел и заставлял её теряться, стесняться и смущаться его взора, а Алфи забаляла её стеснительность, страх и буйность в купе. «Я бы уложил её на стол и прямо здесь перешёл бы с ней на «ты».

***

Альфред держал на руках девушку,

что свисала с его предплечья, как мертвая, пока Соломонс наспех стягивал обувь, поднимаясь наверх и опуская её на кровать в свободной комнате.

Маленький Луи, услышав скрип на этаже, направился на шум, отбросив игры с солдатиками, подкрадываясь к приоткрытой двери в спальню.

Малыш прильнул к щели и стал изучать лежащую на постели девушку, удивлённо хлопая глазами, ведь отец никогда не приводил в дом женщин, тем более свисвющих с его плеча.