— Я пошёл ссать. Отлил, значит, — протирал руки об носовой платок еврей, продолжая нагло врать, — Выхожу, смотрю он тут лежит с ножевым в печени. Кто-то охуенно точно засадил ему нож в печенку.

Томас хлопнул еврея по плечу и тот поднял глаза на отца парнишки.

— Соболезную, — едва не плача выдавил из себя Алфи, — Я сдалал что смог, но не спас его… Я не спас его! — закрылся в руки Соломонс, начиная плакать уже не на показ, а действительно, осознавая что он сгубил уже две молодые жизни.

На третью Алфи уже никогда не решится.

Когда я вышел из раздевалки тупо смотря в одну точку и не помня себя, Ева налетела на меня и вцепилась в моё пальто.

— Почему ты ему не помог?! — верищала девочка, едва ли не запрыгивая мне на руки.

Вся красная и заплаканная, волосы растрепанные, губка разбитая, щечка синюшная.

Мне стало её так жалко и так захотелось взять на руки, а после прижать к стене и поцеловать, чтобы выжить все плохие воспоминания обо мне, залечить её раны и душу.

Что я собственно и сделал, поднял её на руки и как маленькую стал раскачивать на руках.

— Почему ты ему не помог?! — плакала она мне в шею, как в бреду прижимаясь ко мне, не стесняясь никого.

Дальше похороны, Ева в шоке, а я — в козырях. Аберама был раздавлен, а я был раздавлен ещё больше.

***

Ева открыла глаза, поглядывая в окно на начинающуюся метель. Чувство голода и тошноты разбудили девушку. Противное сосание давило и вызывало липкий пот в женских ладонях.

За окном утро, почти февральское утро, наполненное вьюгами и метелями, снежными заносами и морозами.

Ева поднялась с кровати и успела ощутить гамму тошноты, рванув к туалету и опуская голову в унитаз.

Рвало как в первый раз, а точнее как вчера, когда боль разрывала желудок на куски.

«Кажется, язву придётся лечить и вызвать доктора.»

Девочка умылась, приняла душ и собрала волосы в причёску. Лицо её в зеркале было опухшим и каким-то смятым.

Веки припухли, скулы немного отекли. Физиономию словно раскурочило танком. Ей самой было неприятно смотреть в отражение.

Принимая тёплый душ она вспомнила о вчерашнем, поглаживая себя между ножек, ощущая как приятно колит там, где её трогал еврей.

Ева чувствовала как что-то жаркое и горячее разливается внизу, как она снова млеет под его пальцами, вспоминая как Алфи размазывал по «швам» густую слюну. Как она растекается и как Соломонс проникает им внутрь.

А дальше амнезия, полная и какая-то бесповоротная.

«Что между нами было?»

Ева запустила пальцы вниз ещё раз и попыталась ввести один в себя, чтобы снова почувствовать это приятное наполнение.

Её старания оказались пустыми. Как тогда делал это еврей?

С этим вопросом в голове она крутилась перед зеркалом, замечая как у неё наливается живот.

«Меньше жрать надо!» — подумала Ева про себя, натягивая платье и спускаясь вниз.

Альфред скидывал пальто в прихожей, собираясь проверить девочку после её двухдневного отключения из системы.

Соломонс принял протяную руку Шелби, легонько сжал её и протянул мужчине пакет с разными продуктами, которые любит Ева.

— Как она? — спросил он осторожно, смотря за тем, как Шелби берет на руки сына.

— Ох, ничего… — проурчал он, подтягивая взрослого малыша на руках, — Встала, наконец-то. Сейчас влетит мадаме за исчезновение таблеток.

Алфи присел на кресло, подтягивая брюки.

— Что делать собираешься, мм? Неужто пороть? Поздновато для воспитания, да? Ребёнка надо драть пока лежит поперёк лавки, а твоя дандыла уже ляжет только вдоль.

Томас раздраженно шнуровал ботинки мальчика, злобно сверкая на еврея.

— Вон, этому шестой год, а он до сих пор ссыт в портки, да ты ему шнурки вяжешь!

Том молча поправил брюки сына.

— Твои дети — настоящие оболтусы.

— Беги сынок, и слушайся няню, — чмокнул его в макушку Шелби, а после устремил взгляд на Алфи, — Ты сначала своего хоть одного сделай, роди, а потом о воспитании детей поговорим.

— Я просто хочу сказать, что т… — Шелби прервал еврея на слове.

— Не учи отца, как делать детей, ладно? — разозлился Томас, — Я тебя на эту ставку не звал, Алфи. Ты сам предложил помощь. Что-то не по твоим еврейским устоям? Иди тогда нахуй! Сами справимся, без нравоучений, блять, бездетного барана!

Еврей цыкнул и встал на ноги, поправляя пиджак, ничего не говоря и вышагивая в коридор.

— Девочка твоя скоро выйдет из-под контроля. Но, это уже не моя печаль.

Входная дверь хлопнула и в проходной остался только запах одеколона Соломонса, который Ева часто втягивала слушая их ругань с лестничного проёма.

Желание побеждать и догнать его было диким, но девушка только подошла к окну гостиной наблюдая за тем, как Алфи несколько раз пнув сильной ногой колесо уселся в машину и с ревом мотора покинул их улицу.

Карие глаза смотрели в окно оставаясь ждать, что он всё-таки развернётся и останется здесь, ведь у Евы готова домашняя работа, а проверить её больше некому.

========== Глава десятая ==========

Комментарий к Глава десятая

Спасибо за ожидание ❤️ жду отзывы!

Спасибо тебе - bulka_s_saharom. И если будут ошибки, извините.

POV/АЛФИ

Ни свет, ни заря не радовали меня с тех пор, как я ушёл из дома Шелби.

Милую Еву я не видел уже пятую неделю, не ступал на порог её дома со сладостями, не отчитывал её как маленькую и не изводил себя её игривыми взглядами.

За пять недель наши общие с Шелби дела не сдвинулись с мёртвой точки, да оно и к лучшему. Никто не хотел видеть друг друга после той перепалки, потому что знали одно — оба правы.

Я — есть бездетный, но не баран. А он — пусть и воспитывает не правильно, но всё же делает это, чем если бы не делал ничего по отношению к своим детям.

Хотел бы я вернуться на свою «ставку»? Скорее да, чем нет. Ведь истина на ладони — чем дальше от меня Ева, тем сложнее мне.

Не знаю как у неё, но я лично чувствую какую-то жуткую связь между нами. Нет, она не связана с дефлорацией, её кровью на мне или её обидами. Что-то другое вяжет нас.

Словно красной нитью обмотана девушка и эта нить тянется ко мне, и обматывает уже меня. Нить путается, цепляется, перекручивается, стирается, но не рвётся. Я чувствую с Евой связь, я чувствую её.

Утро началось с кофе, после разбор бумаг, чертыхание помощников и усталый взгляд в окно. Конец февраля, метут метели и тоска завывает в сердце. Оно, глупенькое хочет к Еве.

Я пару раз пытался набрать её номер, добраться до девочки, но что-то меня останавливало, и я швырял трубку и забивал хер.

Олли принёс тёмный конверт, скорее всего от Шелби и я вскрыл его, узнавая тот самый почерк.

Томас напомнил мне о гибели Грейс холодным февральским утром. Бедную девушку сгубили из-за цыганской заносчивости, по этому случаю и будет поминальный ужин сегодня в шесть.

Все эти поминки — цирк ебаных уродов. Все, в том числе и Шелби будут пиздеть о том, как им жаль, какая Грейс была замечательной и как так вышло, что её убили?

Девчонка вела двойную игру, насадилась на крючок Томаса, этот крючок дал семя, из которого вырос плод, а после родился мальчик — обречённый быть сиротой. Потому что в любой момент могли хлопнуть или папу, или маму.

Пока Шелби имел её во всех позах, Грейс имела его с инспектором даже похлеще.

Я иду туда только из уважения к девушке и ради Евы, чтобы повидаться и побыть с ней хоть чуть-чуть, да попытаться оборвать эту нить

Может мне станет легче?

Тем же вечером в особняке Шелби

Шум и гам сменились тихими разговорами, грустной музыкой и каким-то полумраком.

Ева встала с кровати, поправила платье и вышла на лестницу, осматривая тускло-серый интерьер через мутные карие глаза, которые были заполнены слезами. Нет, не из-за тоски по тёте Грейс.

Печаль у девушки была похуже. Из-за этой печали она исхудала, лицо её осунулось, щеки впали и вид был умирающего лебедя.

Двадцать один после ухода Алфи она провела в психиатрической больнице, ощущая на себе все прелести «вязки».