На левом запястье виднелась маленькая татуировка в виде крошечной печати, на правом — браслет, а между пальцами — изображение короны, на самих пальцах — добрая куча печаток золотых и серебряных.

Но больше всего Еву волновало не эта мнимая роскошь, а то, как незнакомец смотрел на неё, практически раздевая и съедая её.

— Как тебя зовут? — спросил её мужчина, и Ева проигнорировала вопрос.

Соломонс совершенно не стесняясь, пялился на неё, периодически прикусывая нижнюю губу словно в раздумьях.

Алфи протянул ей бокал с коньяком, вздымая его и приглашая выпить с ним.

— Что вы? Я не пью, — возмутилась Ева, но Алфи был как всегда на два шага впереди.

— Пить не обязательно, достаточно пригубить.

Ева пригубила, и зачерпнула губками лишнего, тяжело покашливая, глотая коньяк, вызывая у Алфи улыбку.

— Имя есть?

— Ева.

Соломонс выпрямился в кресле, покосившись в сторону Томаса из-за сильного опьянения.

— Ева… Жизнь, в переводе, да? Ева… — улыбался он, — Красивое имя дали тебе. Даёшь жизнь значит, Евушка?

Она кивнула и пожала плечами.

— А как вас назвали?

— Нарекли… — кивнул Алфи, — Да?

Девушка смутилась, осторожно извиняясь.

— Алфи.

Ева улыбнулась и Алфи улыбнулся в ответ, продолжая раздевать девушку глазами.

Обстановка накалялась, Ева немного нервно задышала, ощущая как душно в кабинете.

— Сними мантию.

Ева кивнула и скинула верх, оставаясь в лёгкой кофточке и длинной юбке.

— Да, топят отлично, — ответила она смущённо, развешивая пальтишко на спинке стула, присаживаясь на край дивана.

Теперь настало время Соломонса изучать девушку.

На краешке в стеснении сидела высокая русоволосая девчушка. Спинка её была прямой и ровной. Густые волосы собраны в тугой пучок на затылке, от чего и без того острые черты лица заострились ещё больше. Носик маленький и прямой, губы пухлые и ровные слиплись от молчания, а карие и большущие глаза безвинно глазели то на Алфи, то на стакан, который Ева крутила в руках, из вежливости попивая горький напиток.

«Словно лом проглотила» — думал про себя Алфи, обводя горлышко бокала, смотря на тонкую талию и округлые бедра.

Соломонс встал с места, и подошёл к дивану в развалку, а после короткого выжидающего разрешения кивка присел рядом, вновь отпивая алкоголя.

Алфи был бесстыж и ловко придвинулся к Еве, целуя её в плечо. Девушка вскочила, и еврей схватил её за руку, и слегка потянув вниз, выдавил:

— Ты куда, Одессей? От жены, от детей?

Ева ухмыльнулась, а после добавила, ретируясь задом, упираясь в стол:

— Домой уже пора.

Алфи посмеялся и, вскочив с дивана подлетел к Еве, вплотную вжав её в стол, тут же прикасаясь к талии.

Девушка убрала его ладонь, пока рука с удовольствием легла ниже и сжала до боли скромную ягодицу.

— Хватит! Мне больно! Пустите! — запаниковала Ева, — Мистер Бейкер! — позвала она святого отца, но тот уже продал маленькую душу за собственную грязную и лживую.

Соломонс улыбнулся, и примкнул к её уху:

— Так, хватит, тебе больно или пустить? Мм?

Ева рыпнулась.

Алфи примкнул к её губам и ввёл язык в рот, блуждая в нём беспорядочно, задевая нёбо и зубы. Девушка больно ударила еврея по лицу из-за отвращения.

— Ах, ты, блять, сука! — разозлился он и растерялся от пощёчины, больно роняя девушку на спину, резко подтянув к себе её ноги.

Ева ударилась головой, и захныкала, сжимая затылок руками.

— Нет! Нееет, пожалуйста! Не надо! — пинала она ногами Алфи, и тот дважды ударил её по лицу ладонью, больно оставляя красные следы от колец на щеке.

— Заткнись! Я знаю, что ты шлюшка! По тебе видно, что ты вертихвостка! — ругался Алфи, — Не смей поднимать на меня ни руку, ни ногу! Или я тебе переломаю их нах*й! Инвалидом, блять, сделаю!

Алфи схватил её за грудь блузки, оторвав почти все верхние пуговицы, разрывая края ткани, вновь толкая девочку на стол. Соломонс осматривал маленькую грудь сквозь ткань тонкого тканевого бюстгальтера.

— Где твоя грудь? Покажи мне!

Ева заплакала и отрицательно дёрнула головой.

Алфи сам задрал её белье и вжал в ладони правую грудь, а после примкнул к ней губами, оставляя жадные засосы.

Ева стала избивать Соломонса по голове, и тот разозлился сильнее, схватив её руки.

— Ну, а теперь пора тебе познакомиться с моим членом, да, — приказал он и штаны расстегнулись, упали на пол и всё затихло на секунду.

Ева завизжала в ладонь Алфи, когда перед её глазами возник стоящий и смотрящий вверх член еврея. Он был не очень большой, но довольно широкий.

— Нет, не надо! Я ещё никогда…! Не надо, сэр!

— Не ври мне, дрянь!

Ева почувствовала как к её дрожащим ножкам дотронулись грубые руки еврея, как они задирают платье и как белье скользит по ногам.

— Для кого ты носишь кружево? Для Бейкера?

— Нет, нет, — плакала Ева, — моя мать швея.

— Выдать тебе в рот, чтоб подавилась, мм? За ложь, блять! — закипал Соломонс, приближая свой репродуктивный орган к её лицу, и Ева заизвивалась, задыхаясь от давления руки Алфи на шее, — Нет? Может тогда спустить тебе на твоё милое лицо, а? Хочешь попробовать еврейскую сперму на губах? Найдёшь десять от отличий от английской, да? — провел он головкой по её щеке и скуле.

Ева не сдержала крика отчаяния, не разжимая зубов и губ, боясь открывать рот.

— Ты уже знаешь, что все мужчины от природы эгоисты, ага?

Алфи вернулся на место, отпустив лицо девушки, оставляя огромные синяки от подушечек пальцев.

Горячий член прошёлся по преддверию и Ева закрыла вход ладонью.

— Не лезь туда, — отшвырнул её руку Соломонс, — я все сделаю сам! — огрызнулся он, двумя пальцами неосторожно разводя приоткрывшееся отверстие, — Сука, лечишь мне тут! У тебя зияют края!

Алфи не мог больше терпеть, и схватив девушку на руки, опрокинул на диван, а после устроился сверху, пресекая попытки вырваться.

Член недолго притирался и наконец стал входить, туго и тяжело, словно что-то перекрывало ему путь. Алфи задвигал бедрами чаще, потихоньку раздвигая розовые лепестки, слушая крик и плач Евы в его ладонь и плечо.

«Почему так происходит?» — задумался бы еврей, будь он трезв.

— Что с тобой, черт подери? Пропусти меня! — протискивался Соломонс, и Ева пятилась назад от боли, выше и выше к боковинке дивана.

Она мычала в его руку что-то несвязное, пытаясь донести смысл слов, молила прекратить и дёргала тазом, только бы сойти с крючка и чтобы эта резь и боль прошла.

Наконец-то, Алфи вошёл почти полностью и громко застонал от всеохватывающего орган тепла. А Ева сильнее заверещала в его кисть, вытращив глаза.

— Кричи, Ева…

Время от времени мужчина отрывался от своего занятия, переводил дыхание и вытирал ладонью капли пота с её лица.

Алфи из-за алкоголя часто терял чувство темпа, сбивался и выскальзывал из лона. На ощупь вновь вставлял член и вновь начинал двигаться и громко пыхтеть над Евой.

Когда вопли стихли, Алфи убрал руку с красного и заплаканного лица девушки, целуя её в губы.

— Всё идёт как надо, да? Потерпи ещё маленько, ага?

Ева отвернулась, и Алфи стал беспорядочно гладить её по лицу, щеке и целовать туда же.

— Я хочу войти в тебя полностью… Хочу быть в тебе целиком, да?

— Урод!

Алфи на эти слова ударил Еву несколько раз тяжелой ладонью, разбивая металлом ей бровь и уголок губ. Девушка была оглушена и как в бреду щурилась и дергалась.

— Сука, если я хочу глубже, то ты не п*здишь, а даешь мне глубже! — прорычал он ей в лицо, ударив Еву ещё три раза по лицу в одно и тоже место, одновременно толкая член до упора, толкаясь им в твёрдую матку.

Девушка запрокинула голову, растеряв себя и сознание от боли и шока, прикрыв карие глаза, падая в черную пропасть.

Это было её спасением.

Соломонс ещё немного нахваливал её «киску», спрашивая девочку о том, как она себя чувствует и приятно ли ей, не понимая пьяным разумом, что Ева уже давно не в себе.