Я покраснела, глотая смущение вновь и вновь, желая уже швырнуть в него что-нибудь тяжёлое.

— Как швы? — спросил он, вынимая сигарету из губ и присаживаясь рядом, уводя дым в сторону, — Всё зажило?

Он говорил о тех швах, которые мне наложили после его первого появления в моей жизни.

Я кивнула.

— А что? Хотите посмотреть?

Алфи хмыкнул.

— А хоть-бы да! — оживился он, — Если позволишь, конечно.

Я не ведала что творила, снимая с себя штаны, следя за тем как еврей выжидающе дымит и выпускает кольца дыма ртом.

Я сняла нижнее белье, отшвыривая в сторону и роняя пол.

— Показать как я сидела у доктора после того, как всё случилось?

Алфи развёл руками в согласии и кивнул, позволяя себе смотреть на то, как я сгибаю ноги в коленях и развожу их, опираясь на локти.

— Ммм… — зашипел он, туша бычок и заталкивая его в пустую пачку, — Пошире ножки, я хочу видеть больше.

Я послушалась, развела ноги при помощи Алфи, который после осторожно прикоснулся руками к моим лепесткам.

— Шовчик аккуратный. Даже не заметен. Твой будущий муж даже не поймёт разницы. С ним у тебя всё будет в первый раз. Кому-то повезёт, да?

Я улыбнулась и Алфи улыбнулся мне, вставая на колени, подтягивая меня за ноги к себе.

Я занервничала, пытаясь встать, но еврей меня успокоил улыбкой и словом.

— Я больше тебя не трону, да? Ты должна оставить себя Голду. Не всё вкусное мне, к сожалению.

Я вновь заулыбалась, а Соломонс сплюнул точно на лоно тягучую слюну, прозрачную и тёплую, размазывая её средним пальцем, вызывая у меня смех.

— Что такое?

— Щекотно.

— Сейчас будет приятно, — и широкий палец Алфи вошёл в меня так, что изнутри всё закололо, заныло и защипало от чего я вскрикнула и откинулась на подушки на выдохе.

========== Глава девятая ==========

Комментарий к Глава девятая

Продолжение готово. Возможно, оно не такое интересное, как могло бы быть. Но, я пишу то, что думаю и вижу. Спасибо за отзывы и прочтение. Уверен, многие уже знают, что ожидает гг дальше 😉

Или нет? 😀

POV/АЛФИ

Мои догадки остаются догадками, пока самая большая загадка — Ева Шелби.

Девчонка просто трахает мою душу день за днём даже грубее и жёстче, чем я трахал её в ночь на Рождество.

О, все святые, это воспоминание меня уничтожало и возрождало, уничтожало и возрождало вновь и вновь. Как цыпляток в инкубаторе.

Моя голова была забита вплоть до каждой извилины Евой. В ней не осталось места для бизнеса, для разборок, для денег.

Я сидел в своём кабинете пекарни и как дурень думал только о ней. Считал, блять, часы до счастья — точнее до того момента, когда снова врежусь в неё в проходной дома Шелби или когда согнусь к ней, пока она решает математику, чтобы проверить решение и в случае чего поправить.

Особое удовольствие — это ужины с ней. Эти двадцать минут для меня — плодородная почва для раздумий. Я с наслаждением глядел на то, как она нерасторопно лопает куриные сердечки, не противится, а удовлетворенно жуёт.

Ева хватает с тарелок буженину, тонкими пальчиками заталкивает в ротик. А запивает всё это чаем с лимоном и тремя ложками сахара.

Всё происходящее может вызвать аппетит даже у сытого человека. А с учётом того, что есть этот последний месяц мне толком не хотелось из-за раскаяния и гнетущего чувства под ложечкой, я ел только рядом с ней. Как и она набивал рот, звякал ножом и запивал всё крепким ромом.

Ром здесь в качестве болеутоляющего в сердце. Потому что оно болело. Болело за Еву. Я бы сейчас все вернул. Но, увы время не повернуть, сколько не крути часы назад.

Но, у нас есть будущее. Пусть не безоблачное, даже грозовое будущее.

Но, оно есть, потому что Бонни Голда присыпали тяжелой и мерзлой землёй.

Ночь боксерского поединка двадцать шестого декабря

Алфи и Томас вернулись в спортивный клуб, устало усаживаясь на ряды для болельщиков, следя за тем как разбитые Бонни и Голиаф мерятся силой.

— Что, блять, с тобой? — ворчал со своего места Алфи, смотря на племянника, желая встать и подойти к нему, а после настучать по голове.

Мужчина сидел оставшиеся десять минут как на иглах.

Ева присела сбоку к отцу, глянув на еврея, а тот на неё, снова зажимая глаза, заметив её синие лицо в профиль.

Голиаф был разбит, а в финале — нокаутирован. Бонни гордо вскинул руку, празднуя свою победу. Ева довольно заулыбалась, ликуя за своего героя.

— Эй, Алфи Соломонс — ты следующий! — крикнул Голд-младший, спрыгивая с ринга и направляясь в его сторону.

Пока откачивали Голиафа, никто и не заметил как Соломонс скрылся в толпе, вынимая из брюк нож, крутя его в дрожащих пальцах.

Шелби стоял над Голиафом, кто-то из братьев смеялся, кто-то показушно дрался. А Аберама лениво водил глазами по всем остальным, даже не подозревая что его милый сынок идёт на расправу с евреем.

Если бы знал, конечно бы, подстраховал.

Алфи вошёл в раздевалку, скрываясь за железным шкафом почти беззвучно дыша. Нож поблескивал в его пальцах.

Бонни был умнее, выскакивая из заднего входа и прижимая еврея к стене, наводя на лоб пистолет.

— Маленькая девочка… — зашипел он, — И ты, здоровый конь с весом под восемьдесят пыхтел на ней!

Алфи хотел засмеяться от этого лепета, но ограничился улыбкой.

— Ну… Да, да, — пожал он плечами, — Я немножко постарался, да. Потрудился, порвал её, чтобы ты свой мальчишийчий членик о плеву не сломал, таки, — еврей получил удар под дых, продолжая смеяться над Бонни.

Точный и сильный кулак скользнул ещё несколько раз в грудину Алфи, и тот взвыл в раздражении.

— Ты, блять, думаешь охуенно крутой полупрофессиионал? — спросил Алфи, — Махаешься тут. Я, сука, профессионал в своём весе!

Бонни приставил пистолет к шее еврея.

— Мы хотели пожениться! Ты, старый пидорас, влез в нашу жизнь! Сломал её!

— Ну не женись, еб твою мамашу! Ох, пардон, еб твою подружку! Я на ней женюсь… Ты сможешь приходить к нам в гости, играть с моими детьми, да?

Бонни надавил на курок, но Алфи был резвее рывком втыкая нож область печени мальчишки.

Парнишка широко раскрыл глаза, зрачки увеличились и он отпрянул от еврея, собирая кровь бегущую ручьём ладонью.

Соломонс молча смотрел на то, как Бонни медленно умирает, смотря ему в глаза и роняя слезы.

— Алфи… Мне больно. П-позови отца.

Еврея отпустило зло, отпустил страх быть раскрытым и он упал к парню на колени, стягивая с шеи талит и прикладывая его к ране.

Парень стал захлебываться, дёргаться и бледнеть, изливая из себя всю кровь, которая впитывалась шарфом и рукой Алфи.

Мужчина стоял над ним на коленях, прижимая ткань, сдавливая рану и смотря в его лицо. Кровь бежала, пульсировала горячим потоком. Мальчишка тихо плакал, уставив взгляд в потолок и тело его остывало.

В раздевалку вошёл Артур, и Соломонс оживился, шмыгая носом и протирая рукавом лицо.

— Артур, позови Абераму! Кто-то ранил его сына!

Шелби тут же рванул к рингу.

Парень снова закашлял, талит был вымочен в крови. Молодое тело стало совсем белым и еврей сглотнул, поглаживая парня по волосам и опускаясь к нему. Горячий еврейский лоб лёг на остывший и влажный от пота лоб Голда.

— Еву… — едва слышно сказал он, — Береги.

Аберама влетел в раздевалку, падая на пол и тут же начиная выть, наблюдая как молодой сын погибает у него на глазах.

— Не пускай Еву, малой! — гавкнул Финну еврей, и младший из цыган схватил девочку за талию, отталкивая от входа и начинач бороться с ней.

Парнишка умер, слыша крики и визги Евы за дверью, разрывающие душу как Алфи, так и Томаса, что сидел на корточках рядом с телом.

Аберама завыл как сумасшедший, поглаживая парня по волосам.

— Мальчик мой! Сынок мой! Господи, маленький мой сынок!

Ева билась за дверью, а Соломонс собрал шарф, убирая с раны, которая больше не изливалась.

— Что случилось? — спросил Шелби, смотря на еврея, и Ева притихла, слушая бормотание мужчин, стараясь сдержать слезы.