Я обвел глазами Голда. Сухой, поджарый и рельефный для своих лет парнишка, немного худощав, но крепок. Удар его точен. Он ловкий как кролик.
Возможно, Ева с ним была бы куда счастливее. Они два положительных полюса. Они схожи внешне: карие глаза, русые волосы, одного роста. Словно брат и сестра.
А я же рядом с Евой один сплошной минус. Под костюмом я тоже сух и не размазан для своих сорока лет. У меня не весит живот, не дряблая кожа и нет проблем с нестоячкой. Я не такой шустрый, а более чуткий и утонченный.
Я уже в кой-то мере мудр, опытен. Я не мечусь, а давно осел на одном месте.
Мы не схожи с Евой внешне. Ни по цвету глаз, ни по цвету волос, ни по форме лица. Я выше её и выгляжу как стена или шкаф, в отличии от Голда.
— Может быть… — крякнул я через силу, — Пацанье — явление ветренное. Нам ли не знать.
Шелби повернулся ко мне и поправив очки надсмехнулся.
— На то и молодость.
— Да, молодость может и молодость, но разбитое сердечко Евы будет трудно склеить.
— К чему ты клонишь? Говоришь как истинный отец пятерых дочерей.
— Я бы хотел… — улыбнулся я через силу, — Пять девочек и одного сына на десерт под старость лет, — щёлкнул я зажигалкой, смотря на Еву, чувствуя с ней отдельную какую-то неземную связь, словно она — та самая мать моих детей, которая родилась шестнадцать лет назад и росла, чтобы плодить мне еврейское племя.
Дым окутал нас с Томасом и мужчина расхохотался, не сдержавшись над моей ересью, протирая глаза под стёклами очков.
— Представляю через пару лет идёт себе Алфи Соломонс, весь на понтах, весь серьёзный, но курьёз в том, что на руках у него куча детей. Кто на шее, кто на плечах, кто рядом плетется, слово обезьянки на дереве. И все как пингвичики попискивают: «Папа-папа! Папа, дай печеньку! Папа, я пить хочу! Папа, я устала!»
Я глазел на Еву, представляя себе этот бред, видя маленьких белокурых девочек в цветных платьишках с таким же хмурым и красивым взглядом карих крупных глаз с длинными ресничками на перевес. А Ева идёт рядом и прячет под платьем округлившийся животик, остренький и небольшой. И вся она сияет от беременности, пока носит моего сына.
В штанах засвербило, внизу живота приятно заныло, а в голове защелкало что-то кайфовое и я расплылся в улыбке.
Для моих детей мне не жалко было бы ни килограмма, ни пяти килограмм печенья. А для Евы и тем более.
— А у Алфи Соломонса нет возможности даже пистолет в случае чего достать! Руки-то малышней заняты!
— Ври, да не завирайся, цыган! — сделал я затяг, — Не будет этого. Ни завтра, ни через год, ни через пять лет, — уныло я подытожил, потушив бычок о пепельницу, продолжая смотреть на Еву.
Томас усмехнулся, называя меня пессимистом.
Я наблюдал вместе с ним как Аберама и Голд шушукаются с сыном, как мальчишка не выпускает руку Евы.
Я вновь взял сигарету, снова щелкая зажигалкой.
— Ева… Ева, твоя Ева немного рассказала мне об обидчике… — Томас повернулся и впился в меня глазами, а я продолжал курить.
— Узнал кто?
— А ты знаешь? Тебе она говорила?
— Томас Бейкер, — стучал по столу пальцами Шелби, заглушаемый толпой болельщиков и любителей бокса, — А ты что скажешь?
— Святой отец в церкви Св.Иоанна, — хмыкнул я, продолжая дымить, — То бишь… Томас Бейкер.
Шелби злобно звякнул пепельницей.
— Не могу поверить, что ты знал и за целый день не отрезал ему яйца, да не приподнес их Еве! — раздраженно буркнул я, подзадаривая мужчину, отца, блять, этой девушки.
— Я должен был убедиться в его виновнсти, прежде чем спустить курок.
Я рассмеялся.
— Что с тобой Шелби, ебаный в рот, а?! С каких сучьих пор тебя волнует наличие вины, да? — моё абсолютное негодование бурлило и отдавалось покраснением в щеках, — Неужели ты не хочешь его вальнуть прям сейчас?
— Хочу… — ответил Шелби.
— Тогда пошли? — дёрнул я его за плечо, и Шелби посмотрел на меня, а после словно что-то подозревает прищурился.
Минута молчания повисла и Томас встал с места, швыряя окурок.
— Пошли.
Комментарий к Глава шестая
Простите за ожидание и возможные ошибки, дорогие читатели. Времени было мало. Спасибо, что вы читаете, ждёте и отзываетесь, а также лайкаете мою работу! Это лучшая поддержка)
Верю, что глава будет интересной.
========== Глава седьмая ==========
Той же ночью
Томас широкими шагами спешил вниз по лестнице в церкви Святого Иоанна, а за ним спешил Соломонс, щелкая затвором пистолета, клацая зубами.
— Сейчас почти полночь… Его здесь нет, — шептал Шелби, а Соломонс хмыкнул вместо ответа.
— Ну, хоть осмотрим место «преступления».
Алфи знал, что делал и кому рыл могилу.
Мужчины остановились возле двери, перевели дыхание, переглянулись, а после Томас направил ладонь к ручке, намереваясь провернуть её и открыть.
Соломонс внезапно дёрнулся, хватая друга за плечо.
— Что не так, Алфи? — спросил он еврея, осматривая его взволнованное лицо через стеклышки круглых очков.
«Я люблю Еву, кажется, » — подумал он про себя, но рот не открыл, поправляя пальто Томаса, а после толкнул дверь, взводя пистолет.
Шелби не понимая ровным счётом ничего протиснулся внутрь, заметив как Алфи по-хозяйски осматривает диван и отлично ориентируется в полном мраке кабинета.
Алфи трогал обивку, задевал край стола, выглядывал в окно и обводил указательным пальцем горлышко стакана для воды. А после прошёл дальше к центру стола, но внезапно остановился, чувствуя неприятный запах, потирая нос и шлепая ботинком в какой-то луже.
Томас ловко хлопнул по включателю и оба гангстера вздрогнули, словно никогда ничего подобного не видели.
Возле шкафа, зацепившись за люстру из металла висел святой отец Томас Бейкер, покачиваясь по инерции.
На шее его крепко держалась удавка из колготок девушки, и Алфи стал осторожно нащупывать в брюках потерю, сложенную им самим в клубок. Карман был пуст, как и его состояние в эту секунду.
«Чёрт! Выпали!» — ругал себя за рассеянность Соломонс, осматривая землисто-синее лицо покойника, изучая вновь его одеяние и наконец покидая огромную лужу мочи после непроизвольного расслабления сфинктеров Бейкера.
Еврей заметил смятение в лице Томаса и стал усердно рыться в шкафах, вытряхивая оттуда различные «игрушки».
— Твоя девочка — не первая и не последняя жертва, — начал тираду Алфи, звякая перед Шелби железным тазиком и плюхая в него клеёнку.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ничего-то и не знаешь, да? — спросил Соломонс, поправляя кольца на пальцах, забивая руки в карманы, — Этот тазик… — пнул он его ногой, — Этот тазик ставится на пол, — еврей плюхнул на пол клеенку, — Но сначала под него кладут разложенную клеенку.
Шелби раздраженно водил глазами.
— Затем, представим себе маленькую Еву, которая забирается вот на эту табуретку, — Алфи придвинул носком ботинка табурет за ножку, а после посмотрел в глаза отца девушки, — Маленькая Ева в платье, но без трусиков.
Шелби фукнул, потирая глаза.
— Блять, Алфи, я не хочу себе это представлять!
— Придётся, папенька!
Алфи не поленился и поставил стул в центре, придвинул тазик и снова встал, смотря на друга.
— Ева стоит на ножках в крошечных сандалях. Ей пять-шесть лет. Она маленькая девочка, которая перед этим выпила очень много чая у доброго священника. Бейкер с удовольствием подливал ей чай и угощал конфетками, только бы девочка заполнила мочевой пузырь водой, — хрипел Соломонс, и Томас глазел на всё приготовленное уже молча.
— И что дальше?
— Дальше…? Хочешь знать, что было дальше с твоей малышкой? — размахивал руками в пальто еврей, — Ладно… — шмыгнул он носом, подтягивая бороду, — Ева стоит на стульчике, а добрый Томас Бейкер уже пристраивается со спущенными штанами, приводя свой член простыми поступательными движениями в состояние готовности.
Шелби молчал.
— Это как в юности, когда днем увидел красивую девку, а ночью не можешь уснуть, пока хорошенько не подрочишь, да?
