Гермиона побледнела.
— Д-да, — прошептала она, но тут же взвилась. — А у вас с этим какие-то проблемы?
— Это не такая уж привлекательная деталь для мужчин, как вам может показаться.
— Слишком устаете на работе, не хотите заниматься обучением ещё и в свободное время? — мгновенно сорвалась она на гневное шипение.
— В целом, вы правы. И я не лучшая кандидатура…
— Конечно, не лучшая. С учетом, как вы преподаете, тут тоже ничего хорошего ждать не приходится, — хотя он же теперь директор и уроки не ведет.
Они уставились друг на друга с раздражением, почти с яростью. Но при этом, как запоздало отметила Гермиона, даже не попытались разорвать объятья.
— Я просто хотел знать, с чем имею дело. Вы слишком активно переходите черту, — о, то есть он все-таки принял её за такую женщину.
— Если я сама проявляю к вам интерес, это не значит, что у меня есть какой-то опыт.
— Мистер Уизли к вам когда-нибудь прикасался? — вдруг бросил Снейп отрывисто.
Наверное, та интонация, которая прорезалась в его голосе, была ревностью, просто она ни разу её не слышала и не могла с лету идентифицировать.
— Конечно он ко мне прикасался. И я к нему. Мы же постоянно были вместе и в любом случае контактировали так или иначе, — Гермиона опять смутилась и начала бубнить. — Но мы с ним никогда даже не…
— А с кем да?
— С Виктором, — почему-то честно ответила она. — Крамом. Мы…
— Что?
— Целовались, — она совсем растерялась.
— Я хочу, чтобы вы прикасались только ко мне, — и это не звучало как издевка или неудачная шутка.
— Когда я говорила, что вам стоит что-нибудь сделать, чтобы реализовать свои желания, я не имела в виду, что вы можете распоряжаться мною.
— Вы меня поняли, мисс Грейнджер.
— Это что, тоже какая-то сделка?
— Можете считать так.
— И за что я продаю свою, по всей видимости, не самую ценную невинность? — Гермиона попыталась впихнуть в одну фразу весь сарказм, на который была способна.
— Если вы идете на это ради каких-то высших целей…
Она фыркнула, дернулась и попыталась встать, но он не дал ей, падая на спину и утягивая её за собой. Гермиона вцепилась в его пальто, которое до сих пор было застегнуто на все пуговицы, и ойкнула, но тут же снова поджала губы.
— Для Пожирателя смерти вы как-то слишком сильно переживаете…
— Меня это тоже касается, — в свою очередь оборвал он её мысль.
— И что вам не нравится? Я слишком юная? Неумелая? Некрасивая? — Гермиона распалилась и теперь дергала его за ворот.
— Зачем, мисс Грейнджер?
— Вы… я… вы мне нравитесь. Этого недостаточно?
Видимо, этого было более чем достаточно, потому что уже в следующее мгновение она оказалась под ним. Снейп целовал так напористо, так агрессивно, что сразу стало ясно, насколько сильно он сдерживался в прошлые разы. Его ладонь коснулась её обнаженного живота под задранным свитером, и Гермиона выгнулась ему навстречу. И без того тусклый свет единственной лампы моргнул и погас.
Она вздрогнула от неожиданности, и Снейп придавил её к кровати, как будто боялся, что она сейчас убежит. Плотная колючая шерсть его пальто коснулась голой кожи, вызывая мурашки. И как бы Гермиону не вело от этого, она бы предпочла, чтобы между ними не было всей этой одежды.
— Снимите это, — прошептала она, и, опять не задумываясь и секунды, добавила: — Снимите все.
Снейп не ответил, но отпустил её и встал, судя по тому, как качнулся матрас. Послышался шорох одежды, она зависла на секунду, но тоже подскочила и начала стаскивать с себя ботинки. И джинсы. И свитер. Расстегнув бюстгальтер, Гермиона стянула с плеч лямки и замерла, не зная, как поступить дальше. Он ничего ей не говорил и точно не рассматривал — отсветы с улицы, едва пробивающиеся сквозь плотные шторы, не могли рассеять густую темноту.
Но спрашивать ничего и не пришлось. Снейп сел и мягко потянул Гермиону к себе, поймав руку. И опять уложил её на одеяло, теперь даже как-то нежно, видимо, все ещё опасаясь спугнуть. Кровь стучала в висках, язык онемел, а во рту пересохло. Он склонился над ней, проводя рукой по телу снизу вверх, а потом снова вниз, цепляясь пальцами за обычную хлопковую ткань трусиков. Его рот накрыл её, и она выдохнула ему прямо в губы, когда он, нарушив все правила, сразу прикоснулся к ней там. Впрочем, нарушать правила Гермиона начала первой.
И продолжила в том же духе. Не понятно, что Снейп от неё ждал, возможно, думал, что она замрет испуганной ланью и будет лежать без движения, принимая ласки. Но Гермиона на это не подписывалась. Она завозилась, подтягиваясь ближе к нему, стремясь прикоснуться к коже, желательно, везде и сразу, и понимая, что он, в отличие от неё, действительно полностью голый. Это заставило её вспыхнуть, что, впрочем, все равно никто не мог бы увидеть, но не отступить. На самом деле, как только грань была пересечена, ей стало чертовски любопытно. И свою любознательность Гермиона тут же реализовала.
Снейп прикусил ей губу и замер, когда она опустила руку ниже и сразу коснулась члена. Гермиона провела ладонью до основания и поднялась к головке. Выделилась смазка, которую она тут же размазала по его и своей коже. Предэякулят, вспомнила Гермиона — она читала и знала все названия. Но проводить исследования дальше Снейп ей не дал, а отстранился и быстро стянул с неё оставшееся белье.
Инициатива осталась за ним, несмотря на всю её отзывчивость. Он влажно целовал шею, и грудь, и живот, опять нависая, контролируя и не давая ей касаться его самого. Все, что Гермионе оставалось, это извиваться под ним и тяжело дышать. Когда его пальцы оказались в ней, она выгнулась, приподнявшись на пятках, вскидывая бедра, и зашептала что-то неразборчивое, не отдавая себе отчет.
— Северус, — подсказал он ей ровным голосом.
Гермиону захлестнула волна смущения, словно называть его по имени было интимнее, чем все то, чем они занимались.
— Север-рус, — повторила она послушно, но даже и близко не так спокойно.
Видит Мерлин, Гермиона долгое время считала себя холодной и бесчувственной, практически фригидной. Но, очевидно, дело было не в её физиологии, а в мужчине, прикосновений которого она желала.
Хотя, как оказалось, девственность действительно порождала определенные сложности. Гермиона затруднялась сказать, большой у него или маленький (о, причина мужских комплексов), так как было не с чем проводить сравнительный анализ. Тем более не могла даже примерно прикинуть, насколько, эм, диаметр, удовлетворяет стандартным требованиям (а какие они?), но в голове так и крутились все эти пошлые фразы о тесноте, узости и всем таком. Правда, лишние мысли быстро были вытеснены прочь, практически, буквально. Она замерла, стиснув челюсти и вцепившись пальцами в уже порядком потревоженное одеяло. Больно не было, но ощущалось все странно — слишком резко, слишком много.
Они были в традиционной, миссионерской позиции и, наверное, для первого раза это было хорошо. Гермиона старалась развести ноги пошире и расслабиться, но на каждом толчке шумно выдыхала и не могла сдержать стоны. Снейп оказался совсем молчалив, но не сказать, чтобы невозмутим и последователен. Он слишком сильно сжимал её бедро, придерживая для удобства, и уже успел прикусить кожу на шее. Губы распухли, соски ныли, Гермиона то ли в отместку, то ли просто рефлекторно цеплялась за его спину ногтями.
Она знала, что получить удовольствие от первого раза крайне маловероятно. Слишком нервно и непривычно. Снейп об этом знал, очевидно, тоже. Он отпустил многострадальное бедро и просунул руку между ними. Вряд ли ему было удобно, но…
— Да, — выдохнула Гермиона, не зная, как ему помочь и дать лучший доступ. Кажется, своими движениями она только мешала. — Северус, — звучало то ли извиняющееся, то ли умоляюще.
Он продолжил фрикции, но очень скоро остановился, выдыхая сквозь зубы. Но ласки свои не прекратил, заставляя её издавать все эти пошлые звуки и биться под ним, словно у неё судороги. Очень приятные судороги. Гермиона задохнулась, голос просел:
