Лаванда всхлипнула, и в растревоженный собственными чувствами мозг Гермионы все же пробралась её фраза, произнесенная драматичным, полным боли шепотом.

— Он меня как будто не заметил, понимаешь? И сказал, что хочет познакомиться с Ромильдой Вейн! Она же малявка!

Гермиона отложила книгу в сторону и встала с кровати. Парвати выдала что-то стандартно утешающее, и Браун продолжила:

— Мне кажется, что он меня больше не, — она всхлипнула, — не люби-и-ит.

— Лаванда, погоди, что ты сказала про Ромильду Вейн? — догадка поразила её так внезапно, что вмешалась Гермиона просто по привычке. Она же всегда во все лезла.

Браун, как будто только сейчас поняла, что Грейнджер тоже живет в этой комнате и вообще существует, судя по мутному взгляду, но все же ответила:

— Рончик сказал, что Гарри хочет познакомить его с ней. И он так это сказал, — она попыталась сказать это с придыханием, но вышло скорее с отдышкой, с учетом, что плакала она вполне натурально — с потекшей тушью и соплями.

— О, тогда, думаю, тебе не о чем беспокоиться.

— Да что ты такое говоришь, Гермиона! — вмешалась Парвати.

— Я серьезно, Рон наверняка просто съел что-нибудь с подмешанным любовным напитком. Ромильда вечно пыталась что-то подсунуть Гарри перед Рождественской вечеринкой Слизнорта. Может остались какие-то конфеты, и Рон просто съел их, не разобравшись. У него же сегодня день рождения.

Да, она все же купила ему подарок. Но так и не придумала предлог, чтобы отдать его и не выглядеть при этом глупо. Лаванда и Парвати переглянулись.

— А куда они шли? — растерянно пролепетала Браун.

— Наверное, за противоядием. Вряд ли Гарри в восторге от Рона, сходящего с ума по Вейн, — он и от Рона, обжимающегося с Лавандой на каждом шагу, уже нервный тик ловил, а тут вообще край. — Думаю, на завтраке все прояснится окончательно. Не переживай.

Лицо Лаванды прояснилось. Она побежала в ванную приводить себя в порядок, а Гермиона переглянулась с Парвати и улыбнулась. Патил теперь постоянно чувствовала себя третьим лишним, так что тоже особых восторгов по поводу увлеченности Браун не испытывала, хотя подругу, конечно, всегда поддерживала. В Большой зал они спустились втроем, как будто хорошо общались. И даже дождались новостей, вот только ни Гарри, ни, тем более, Рона не увидели — про отравление им рассказала Джинни, у которой от ужаса тряслись руки.

Вскоре руки затряслись и у самой Гермионы, хотя внутри неё все наоборот застыло, как будто скованное льдом. Вокруг стояли разговоры, Гарри пересказывал случившееся уже вторую сотню раз, Джинни, казалось, становилась все бледнее и бледнее, да так, что на лице её, казалось, остались одни глаза да веснушки. Мадам Помфри уверяла их, что кризис прошел, и Рон обязательно поправится. А Гермиона думала о том, насколько же близко ходит к ним смерть и те, кто её сеет. Малфой, Пожиратели, Воландеморт, все они. И она во всем этом совершенно бесполезна со своими книжками и удивительными способностями, которые ни Белл, ни Уизли никак не помогли и не могли помочь в принципе.

Одно обнадеживало: покушение то ли на Гарри, то ли на Слизнорта, то ли на Дамблдора опять было нелепое и непродуманное. Слишком много ходов, слишком затянуто. И все же, это была попытка убить, которая лишь чудом не увенчалась успехом.

Их пустили навестить пострадавшего в больничном крыле только к вечеру. Рон позвал её во сне, среагировав на голос, и сердце болезненно сжалось. Не время опускать руки и корить себя за ничтожность, тем самым скидывая и ответственность.

Правда, ещё и Хагрид подкинул дров, рассказав про ссору Снейпа и Дамблдора, как обычно, проговорившись. Что там надумал Гарри, было и так понятно — Снейп опять попал под подозрения. А она вот была уже не так уверена в том, кто тут злодей, условно говоря. Гермионе казалось, что все они, как говорится, заложники ситуации. Даже всемогущий Дамблдор, который не мог почему-то остановить несовершеннолетнего Драко Малфоя никоем образом. А нужно ли ему это было? Может, бездействие тут было меньшим из зол?

Директор же тоже ходил по краю. Ему совершенно точно было не плевать на Кэти и Рона. При том, что их смерть (она поежилась просто от одной мысли об этом) сулила куда большие проблемы, чем просто сожаления и муки совести. Хогвартс наверняка закроют или хотя бы попробуют закрыть в связи с гибелью ученика, подобная история уже была в год открытия Тайной комнаты. И сейчас они все находились в каком-то странном подвешенном состоянии.

Получалось, что у Дамблдора или действительно не было веских доказательств против Драко (Снейп недостаточно тщательно занимался этим вопросом?), или он тянул время. Очевидно, если Малфой будет удален из игры, то его делами, что бы он там не планировал добиться, просто займется кто-то ещё. И не факт, что следующий сценарий будет развиваться лучше. По крайней мере сейчас директор хотя бы удерживает свое положение и школу на плаву, а там — кто знает?

До Гермионы дошло, что она воспринимает виновность Малфоя уже как что-то само собой разумеющееся. Гарри все-таки добился своего. А вот со Снейпом все было очень непросто. По сути, сейчас у них было доказательство, что не такие уж безоблачные отношения у него складывались с директором. Очевидно, там были свои проблемы, о которых им, как и всегда, никто и ничего рассказывать не собирался. Но был ли повод видеть в этом что-то большее, чем просто рабочий конфликт из-за очередной тяжелой ситуации, в которую они попали? Гермиона не могла и, честно говоря, не хотела верить, что Снейп обманывает доверие Дамблдора. И её доверие. Оставалось только надеяться, что Гарри тоже не будет рубить сплеча. Хотя бы потому, что он успел спасти Рона только благодаря Принцу-полукровке, как бы слабо не звучал этот аргумент относительно взрослого Снейпа.

Когда они все, кроме Рона, конечно, наконец-то вернулись в свои спальни после этого длинного дня, Гермиона чувствовала только опустошение. Но Лаванда приглушенно плакала в своей постели, и эти подвывания быстро начали её раздражать. И провоцировали тоже пустить слезу. Нет-нет, сидеть в обнимку с Браун и оплакивать Рона, как будто его жизни до сих пор что-то угрожает, Гермиона не собиралась.

Запустил ли этот всплеск эмоций эпизод, или просто так совпало, но все звуки в комнате резко пропали, и она, как будто только этого и ждала, незаметно покинула спальню. В гостиной Гарри застыл посреди разговора с Маклаггеном. Вот же стервятник! Уже прослышал, небось, что Рон выбыл и захотел восстановить свою спортивную карьеру, Гермиона была в этом уверена. Ей пришлось подождать, пока они уйдут в спальни мальчиков, и только тогда сбежать наружу. Полная дама мирно спала.

В общем коридоре оказалось пусто, но испытывать судьбу Гермиона не стала и зашла в первый же подвернувшийся пустой кабинет. С Филчем им сегодня уже пришлось столкнуться, возвращаясь из больничного крыла, и повторять этот опыт у неё не было никакого желания. Когда минут через пятнадцать дверь приоткрылась, она почти не удивилась.

— Уверен, на плече у мистера Поттера рыдать вам было бы куда удобнее, чем в таких, — видимо, Снейп оглядел пыльный, запущенный класс, — стесненных условиях.

— Я не люблю плакать на плечах у кого бы то ни было, — ну, может, Лавгуд была в этом не плоха.

— Боитесь показаться слабой?

— Да не то чтобы, просто, — она вздохнула. — Я всегда была своим парнем. Свои парни не пускают слезу, если что-то идет не так, а действуют.

— И как же вы планируете действовать? — с насмешкой спросил он, но ей почудилось за этим что-то большее.

— А вы? — Гермиона сидела к нему спиной и только сейчас обернулась.

========== 11. Невербальные намеки ==========

Когда она смотрела на Рона, лежащего на белых простынях, осунувшегося и беззащитного, она была готова на все, чтобы спасти его. Гермиона знала, что пойдет за ним и Гарри и в огонь, и в воду, всегда, в любой ситуации. Они были неотъемлемой частью её жизни, были её семьей, пусть не биологической, но магической уж точно. Но если Гарри Гермиона легко могла назвать братом, то в Рона она влюбилась определенно не по-родственному и уже достаточно давно.