— А я хочу. Мне нравится, — обезоруживающе улыбнулся он. — Можно?

Вот ещё, её называют не как хотят, а как она скажет! Но…

— Только между нами. Договорились? — она сначала строго взглянула на него, а потом выдохнула. — Мне тоже понравилось, на самом деле.

— Отлично. А вы ешьте, ешьте, ведь все острые вопросы выяснили, — он застегнул запонку и взялся за вилку.

— А вот и нет, — сверкнула она глазами. — Полагаю, ваш комплект тоже не ограничивается одним именем.

— Правильно полагаете, — улыбнулся он. — Но мне отлично живется в качестве Себастьяно Марни.

— Верю. Но вам придётся рассказать, — улыбнулась она в ответ. — Что у вас есть ещё?

— Пусть будет Себастьяно Габриэле Томмазо Игнацио Савелли деи Марни. Список оставшихся владений опустим, хорошо? Да вы его как-то видели.

— Да, было дело. Но теперь объясняйте.

— Что вам объяснить?

— Про имена. Почему и отчего. Мне любопытно. Знаете, этим запонкам лет пятнадцать, я их заказала, когда защитила в Сорбонне свой первый диплом. С тех пор их видело множество людей, и никто не взялся раскапывать, какой смысл скрывается в этих буквах. А вам стоило увидеть — и вы тут же вытащили из меня столько информации! Конечно, я жду чего-то подобного в ответ. Вы ничуть не менее скрытны, чем я, поверьте. И я пользуюсь случаем узнать о вас чуть больше.

— Я? Скрытный? — удивился он. — Хорошо, сейчас скрытный я буду рассказывать, о чём хотите, а вы тем временем, пожалуйста, ешьте.

— Замечательно. Рассказывайте, я слушаю, — она улыбнулась и в самом деле отрезала себе маленький кусочек мяса.

— Так сложилось, что мужчин в нашей семье называют именами на «С». И я считаю, что мне досталось не худшее.

— Отличное, на мой взгляд. А какие были варианты?

— Моего старшего брата звали Сальваторе, младшего зовут Стефано. Отца — Сильвестро, а деда — Северино, и так же зовут моего сына, но он это имя не любит и им не пользуется.

— Он не хочет быть Северино Савелли? По-моему, так неплохо.

— По-моему тоже, но он называется Марио Марни.

— Тоже хорошо. А сколько ему лет, кстати?

— Четырнадцать.

— Но у вас же не один сын? Или не только сын? Вы говорили — дети?

— Да, дочь Джиневра. Ей десять.

— На девочек правило про букву не распространяется?

— Нет.

— Ладно, про детей я вас ещё расспрошу, сейчас давайте про вас. Рассказывайте дальше. Итак, Себастьяно. Очень красивое имя. Если бы я была мужчиной — носила бы такое с удовольствием. Но продолжайте же, пожалуйста.

— Томмазо — это в честь дальнего предка, я это имя не люблю. Как и Игнацио — у меня тут, правда, ассоциация только с иезуитами, больше никак.

— А Габриэле? Тоже очень красивое имя.

— Должен же у меня быть в комплекте архангел? — улыбнулся он. — Если бы меня спросили, это имя я бы оставил.

— Мне тоже нравится. Себастьяно Габриэле, — произнесла она медленно, как бы пробуя на вкус. — Вам можно подарить что-нибудь с буквами «С» и «Г».

— Это лишнее, — улыбнулся он, взяв её руку в свою. — Вы так и не надели запонку. Надеть?

— Наденьте. Кстати, никто не заметил?

— В том и дело, что заметил. Я-то не обратил внимания, а острые глаза других людей всё увидели и их же острые языки мне обо всём сообщили.

— И что вы сказали?

— А кому что, — усмехнулся он. — Что был после хорошей попойки и одевался, не глядя, что тоже не глядя, только после ночи любви, что проиграл пари, и теперь хожу в разных, что снял с сорочки любимой женщины. Отчасти правда, что характерно.

Она с полминуты на него смотрела, потом рассмеялась.

— Стоило бы не отдавать вам вашу вещь, раз вы так ловко всё объясняете!

— А что? Неплохая идея, — он молниеносно отстегнул возвращенную было запонку и протянул ей. — До конца проверки?

Она удивленно на него воззрилась.

— Вы серьёзно?

— Конечно, сердце моё, — он взял её левую руку, отстегнул монограмму, продел туда свой обсидиан и застегнул. — Вот так и носите, пока не победим всех врагов, — и застегнул на своей манжете её запонку.

Она смотрела на него и не знала, что делать — сердиться или смеяться.

— Я полностью утратила почву под ногами. И потерялась.

— Сейчас найдётесь, — он пододвинул стул и обнял её. — Слушайте, почему у нас с вами всё вот так? В постели мы обсуждаем шепотом на ушко работу, интриги и комбинации, а когда можно поговорить о делах — нас выносит на личное?

— Так получается, — пожала она плечами. — Главное, что помещается и одно, и другое.

— Рафаэлита, сердце моё, мне кажется, что сейчас возвращаться во дворец — безумие. Поедем к Джероламе или найдём что-нибудь поближе?

Язык уже был готов ответить «Поближе», но тут у него зазвонил телефон.

— Вот так и становятся убийцами лучших друзей, — рассмеялся он, глядя на экран. — Да, Лодовико, слушаю. Что? Какого черта? А куда смотрели? Что? Вот уроды! Сейчас будем.

— Что случилось?

— Проникновение со взломом. В хранилище возле мастерской реставраторов. Черт знает, что они там хранят, но запирают обычно качественно, — он, не глядя, достал несколько купюр, положил на стол и подхватил ее под руку. — Полетели?

— Полетели, — кивнула она.

Десятью минутами позже в гараже дежурные сказали, что все собрались возле того входа, который ведет с улицы прямо к реставраторам. Сами они явно страдали от того, что не могут всё бросить и тоже побежать туда. Зато туда побежали Элоиза и Себастьен.

Старая низкая и узкая дверь не открывалась почти никогда. Но сегодня она была открыта настежь, на мраморных ступенях валялась связка ключей, в том числе — личный магнитный ключ, именная карточка. Дверь в реставрационный отдел тоже была отперта, изнутри доносилось какое-то хрипение.

Следующая дверь была снята с петель и приставлена к стене. Это как раз была дверь в помянутое хранилище. Рядом на полу хрипел и стонал господин Сассо, его левая штанина была закатана до колена, а на ноге красовалась рваная рана, и виднелись следы зубов. Это последнее было странно, но ровно до тех пор, пока Элоиза не увидела в паре метров сбоку на полу огромную чёрную собаку со складчатой мордой. И вспомнила рассказы Карло и других весельчаков из службы безопасности о том, что вечером и ночью дворец от незаконного проникновения охраняют в том числе и собаки. Рядом с собакой сидел сотрудник службы безопасности Уго Фоти и чесал её за ушами. В углу на стуле рыдала полная круглолицая девица с длинными рыжеватыми волосами, в слишком узком для неё, на взгляд Элоизы, вечернем платье и на высоких каблуках.

— Докладывайте, — вздохнул Марни.

— Монсеньор, — Антонио Вивани, ещё один сотрудник службы безопасности, возник из ниоткуда, вытянулся и принялся докладывать. — Поступил сигнал о взломе. Мы с Уго оказались ближе всех, мы были рядом снаружи, и Ада тут же с нами была, ей бегать надо, — он кивнул на морду в складку. — Уго ей скомандовал, она — вперед, а мы за ней. Она умница, успела схватить господина Слизняка за ногу, а девицу и хватать не пришлось, на неё только рыкнула. Девица глупая, в угол забилась и с тех пор ревёт. Позвонили отцу Варфоломею — это его девица, пусть он и разбирается, и дону Бруно, он сейчас придет, сказал — этого пока не трогать до его прихода. Так что все задержаны, можно забирать.

— Молодцы, и Ада тоже молодец, — Марни подошел к собаке, дал себя обнюхать и тоже почесал. — Хотите познакомиться с Адой, госпожа де Шатийон?

— Не откажусь, — улыбнулась Элоиза.

Ада сначала недоверчиво глянула на неё глазами размером с чайную чашку, а потом принюхалась и позволила себя почесать.

Так их и застали Варфоломей и Бруно с помощниками.

— Что, один нарвался? — хмыкнул Варфоломей.

— Вроде того, — сверкнул в ответ глазами Себастьен.

— Ничего страшного, сейчас зашьем, — вынес вердикт Бруно. — Вызывайте каталку, грузите, везите.

— Варфоломей, это твоя красавица? — кивнул Марни на девушку в углу.