Неказистый ров мы перемахнули почти одновременно, но все же ее лапы первыми коснулись мраморных плит Храма.

— Я выиграла!

— Ты неисправима, — пожурил я с усмешкой и все же обнял мою любительницу соревнований уже в двуногой форме.

Лаит стоял рядом и выражение его лица было абсолютно нечитаемым, Аэль отстранилась, взглянула на Мейна и удивленно отметила:

— А ты быстр… Невероятно быстр.

Лаит молча склонил голову, но почти сразу выпрямился, смотря нам за спину, и хоть я сам ничего такого не услышал, но все же тут же обернулся, напряженно вглядываясь в темноту внешней части Храма. Лучи Солнца-которого-нет с трудом проникали сквозь узкие окна, украшенные черно-белыми витражами, давая столь мало света, что едва разгоняли сумрак и холод, царящий в обители Реш. Ангелам всегда было комфортней в таких условиях, но вот у других подобная атмосфера рождала неясное ощущение тревоги. Вот и по моему позвоночнику прошелся, словно когтями, непонятный страх.

— За нами наблюдают, — констатировал очевидное Лаит.

— Я не чувствую никаких посторонних запахов, да и на подходе к Храму ничего не было.

— Это не означает, что они не могли оказаться сразу внутри, — напомнил я моей тсани, — Они могли пробраться в Храм задолго до нашего феерического забега по Равнине, через совсем другое Око Бури.

Вместо ответа, Аэль решительно направилась к Саду и Внутреннему Храму, а когда я попытался ее остановить, предостеречь, ведь впереди могла ждать очередная ловушка, моя тсани лишь отмахнулась и гордо заявила:

— Никто не смеет без разрешения приходить в мой Дом. Никто!

В этом вся Нешамах — сколько бы раз она ни умирала, сколько бы раз ее не предавали, есть вещи, которые она считает непреложной истинной, даже если та оказывалась мифом не единожды. Храм не так непреступен, как хотелось бы Реш, и история это уже доказала, но Ваэль не смутить фактами, чтобы она ни говорила и ни думала — очень часто ее действиями управляют эмоции: гнев, радость, ненависть, любовь, страх, отвага. В ней намешано всего понемножку, и именно в этом ее сила и слабость, ужасающая красота полноценной личности.

Вопреки ожиданиям, в Саду никого не было, лишь цвели орхидеи на специальных сетках из мифрила, изогнутых причудливыми фигурами, да по стенам полз фиолетовый вьюн. Ровный некогда газон, выстриженный лабиринтом, зарос бурьяном, но даже он не смог задавить голубые орхидеи. В мирах есть немало копий Храма, но только в настоящем растут эти цветы, осколки Бездны, лучший и худший наркотик из возможных. Реш нипочем дурман-трава, но вот голубая орхидея… Как-то довелось надышаться ее дыма…

Красное, черное, белое… Сплетение тел… Глубокие раны на спине, пронзающие плоть и душу когти. И безумные фиолетовые глаза, в которых утонули звезды всех вселенных.

— Он у Алтаря.

Голос Лаита вырвал из воспоминаний, заставил удивленно вскинуться:

— Откуда ты знаешь? — я имел в виду и то, что это именно «он», один, да еще и у Алтаря.

— Не сомневайся. Он там. — Мейн мотнул головой в сторону Внутреннего Храма. — Путь Аэль ведет именно туда и его нужно пройти.

В Центральный Зал мы входили во всеоружии — с клинками наперевес, Хлыстом в тонкой ручке моей тсани и гудящим щитом Призмы, вот только открывшаяся картинка заставила почувствовать себя глупо.

Да, в Храме был посторонний, но, как и сказал Лаит — всего один. Черноволосый юноша сидел на алтарном камне, упершись подбородком в колено и свесив небрежно вторую ногу. Черное кше легло волнами, ниспадающими до самых мраморных плит, оголяя, меж тем, тонкую лодыжку и узкую ступню. Фиолетовые глаза смотрели спокойно, а на оливковой коже не проступило ни единого знака волнения.

— Я вас заждался.

Голос его был мелодичен и звонок, он разрезал напряженную тишину Зала острым кинжалом.

— Кто ты? — с подозрением спросила Ваэль.

Черноволосый склонил голову набок, позволив косе сложнейшего плетения скользнуть по плечу, голому торсу, да слиться с блестящей чернотой кше. Я смотрел на него и не верил своим глазам, все во мне кричало, что перед нами Реш, да еще и Пробужденный, но этого просто не могло быть, так как всех оставшихся Пробужденных я знал в лицо.

— А как ты думаешь? — снова этот молодой, чарующий голос.

— Ты не можешь быть тем, кем кажешься, — ответила ему Ваэль.

— Киали, ты не признаешь более своих детей?

— А вот и твоя ошибка, пришлый! Пробужденные никогда не называли меня Матерью! — Призма вновь загудела в руках моей тсани, а Хлыст угрожающе развернул свои кольца.

Но парень лишь усмехнулся, даже не сдвинувшись с места.

— Повторю вопрос, кто ты? — рычащие нотки вырывались из горла Ваэль, но она все еще держала себя в руках.

А вот я был уверен в том, кого именно вижу перед собой, мне не нужны были его лживые слова, мне нужно было время, чтобы незаметно стянуть достаточно сил для удара. Отец предупреждал нас, меня, и этот миг настал.

Черноволосый наконец встал с камня и оказался не таким уж мелким. Высокий, хорошо сложенный, жгуты мышц вырисовывались под кожей, но при этом он все же выглядел юнцом, почти ребенком, будто бы не до конца управляющим своим телом.

— Киали… стой! — протестующе вскинул он руку, — Не нужно! Я понял, не стоит называть тебя так, а злить такую славную киску мне бы не хотелось.

Губы растянулись в пошловатую улыбку, но наткнувшись на еще более холодную реакцию, парень закатил глаза и проговорил куда-то в высокий потолок:

— Что-то за эти месяцы я разучился нормально разговаривать…, - а потом уже серьезно, без тени неуместной иронии, — Тана, я прошу прощения за свое поведение, но я почти год никого не видел и ни с кем не общался, это немного подпортило мои манеры.

Он сделал несколько шагов к моей тсани, и я очень четко понял, что передо мной сильный, до Бездны сильный враг. Скользящая походка, мягкие, но такие уверенные движения. Он встал напротив Ваэль, и моя осторожная и умная девочка почему-то опустила Хлыст и Призму, а черноволосый только едва заметно улыбнулся и кивнул:

— Я знаю зачем вы здесь.

— Вот как? — спросила Ваэль.

— Вы пришли за неким призом, Диадемой Всевластия. Пафосное название, должен вам сказать, — черноволосый покачал головой, — но ее тут нет.

Вопреки ожиданиям, Ваэль ничуть не расстроило заявление странного гостя Храма, ее по-прежнему интересовало нечто иное:

— И в третий раз я повторю свой вопрос, кто ты?

Пришлый тяжело вздохнул, вновь подошел к Алтарю, рассеянно провел по нему рукой, а потом обернулся к моей тсани и досадливо произнес:

— Вы же не отстанете, Тана, не так ли? — кивнул своим выводам, — Значит, придется рассказать.

Черноволосый взгромоздился на Алтарь, совершенно игнорируя его значение и святость, но как раз это было в духе Реш. Как-то я раз я даже видел, как они на камне разложили небольшой пикничок, да запивали чаем бутерброды с чем-то явно мясным. Тогда меня это шокировало, сейчас вызвало ностальгию по былым временам.

— Тана, я родился не под сводами Храма, это так. Мое происхождение… Я из Мира Льдов, если вам это о чем-то говорит.

Он вопросительно взглянул на Аэль, а та сквозь зубы прошипела:

— Закрытого Мира Льдов, — и оглянулась на меня с вполне понятным упреком, — знаю о таком.

— Хорошо. Меня зовут Иллири Вауу, ну или по крайней мере звали так, — поправился названный Иллири.

— Вауу? Ты потомок Великого Дома Любовников? — моему удивлению не было предела, я был почти уверен, что за эти тысячелетия от Вауу ничего не осталось.

— Более того, я его Глава. — Иллири на секунду задумался и добавил: — уже скорее всего бывший, вряд ли Раэль надолго затянет с официальным объявлением о моей смерти.[1]

Последнее черноволосый сказал сам себе, но и для нас это было интересной информацией. Кое-что начинало вырисовываться, и это кое-что еще сильнее убедило меня в моих подозрениях. Заклинание плелось медленно, до Бездны медленно, но нельзя было спешить.