— Можно мне воды? — попросила Надя — не потому, что ей хотелось пить, а чтобы прервать неловкую паузу.

— Конечно.

Он снова отвёл её к столику, где не было ни маленького мистера Бига, ни хмурого Вано. Похоже, тоже ушли танцевать. Вместо того, чтобы налить воды из бутылки, стоявшей на столе, Рафаэль отлучился и через минуту вернулся со стаканом горькой газировки.

— Пей, — сказал он.

Надя не хотела, но сделала несколько глотков.

— Нет, ты до конца пей, — настоял он, и она допила напиток с незнакомым вкусом.

Рафаэль резким жестом задёрнул шторки, отделявшие зону с диваном от танцпола. Сел рядом.

— Здесь нас не потревожат. Мы важные персоны — никто не сунется в наш укромный уголок. Можешь расслабиться, детка.

Она не была напряжена, но теперь насторожилась.

— Что ты задумал? — спросила она.

Рафаэль закинул руку поверх её плеча, провёл пальцем по шее обжигающую линию.

— Я думал, это ты что-то задумала.

— Я?!

— А разве нет?

Он снова потянулся её поцеловать, и, едва их губы соприкоснулись, Надя ощутила, что сознание уплывает. Неужели от поцелуев можно потерять сознание? Она уронила голову ему на плечо. Как сквозь вату услышала слова Рафаэля: «Эй, официант, почему здесь так холодно? Принеси плед и выключи эту адскую вентиляцию!». Накрыла темнота.

Она гребла веслами, то и дело оглядываясь на островок, где в непроходимых лесах прятался старый Юшкинский монастырь. Над озером плыл колокольный звон, камыши вдоль берега качались от ветра, невдалеке плескалась рыба. Лёгкая лодочка послушно скользила по воде.

Надя с детства умела грести и рыбачить. Отец научил.

Снова оглянулась. Там кто-то стоял — но это был не монах Сергий в чёрной рясе до пят, а мужчина в белой рубашке. Лица его Надя разглядеть не могла, но душу наполнило тревожное предчувствие. Этот человек не должен здесь находиться — эта обитель для монахов и послушников. Туристы если и захаживали, то лишь по большим праздникам или личному приглашению настоятеля. А этот мужчина не был похож на монаха или послушника. Он выглядел как мирянин. Чужак.

Надя бросила вёсла и всмотрелась в одинокую фигуру на берегу. Ослепительная белизна его рубахи мешала рассмотреть лицо, но, вглядевшись, Надя заметила деревянный крестик между расстёгнутыми пуговицами. Маленькими перламутровыми пуговицами… Где-то она уже видела такие. Пока она размышляла, подводное течение закружило лодку — всё быстрее и быстрее, словно дьявольская карусель. Надя изо всех сил вцепилась в борта лодки, чтобы не свалиться в воду, и вдруг узнала человека. Это Глеб! Там, на монастырском берегу, стоял Глеб! Это его рубашка, его пуговки и его крестик. Но зачем он приехал в Юшкино? Что забыл в монастыре?

— Глеб! — закричала она и проснулась.

Голова так сильно кружилась, что Надя не смогла встать с дивана. Она с трудом открыла глаза и сфокусировалась на лице Рафаэля.

— Что со мной? — спросила она.

— Задремала после любовных утех, — ответил он.

— Каких… утех?

— Я тебя поцеловал, а ты набросилась на меня, как голодная тигрица. Ты что, совсем ничего не помнишь?

— Я тебе не верю, — пробормотала Надя. — Я не могла на тебя наброситься.

— Ещё как могла! — раздался чей-то голос.

Надя перевела взгляд и увидела мистера Бига в розовом пиджаке и Вано-Винни Пуха. Они сидели за разорённым столом и лениво жевали остатки копчёной колбасы, запивая кока-колой.

— О, это было эпичное зрелище, — сказал мистер Биг. — Я впервые видел такую страсть! По ходу, в провинции ещё остались искренние тёлочки, а в столице измельчали и превратились в меркантильных хищниц. Ни поцелуя без лавэ — ну куда это годится?

— Да, Рафику крупно повезло, — поддакнул Вано.

— Что?! — Надя ощутила, что заливается краской. — Зачем вы мне врёте? Это розыгрыш, да?

— Нет, это правда, — серьёзно ответил Рафаэль, — ты действительно на меня накинулась. Может, это реакция на имбирный лимонад? Говорят, он горячит кровь и усиливает влечение. Если так, то я куплю целый ящик!

Поборов головокружение, Надя села на диване и увидела, что накрыта чужим несвежим пледом. Откинула его и вскрикнула: на ней не было ни платья, ни белья! С ужасом натянула плед обратно, поджав голые ноги.

— Где моя одежда? Что случилось? Расскажи мне всё…

Голос задрожал, по щекам побежали слёзы. Она сидела в одном дурацком пледе перед малознакомыми парнями и при этом не помнила, что случилось! Целый кусок жизни бесследно выпал из памяти. Неужели она полезла к Рафаэлю с поцелуями?

— Не переживай, ты была офигенна, — «успокоил» Рафаэль. — Потом ты вырубилась и шептала «Глеб, Глеб». Тебе что, снился мой папахен? Вот умора! Мамуля тебя уроет, если узнает!

— Подожди, я не понимаю… — простонала Надя. — Что конкретно произошло?

— Тебе в подробностях рассказать? Может, не стоит? Меньше знаешь — морда шире.

— Хочешь, я расскажу? — предложил мистер Биг, раздёргивая зеленый галстук и усмехаясь. — Я видел всё. Это было феерично!

И Надя ему поверила. Не потому, что московские мажоры не могли над ней пошутить (хотя такими вещами не шутят), а потому, что действительно запала на Рафаэля. Мечтала о его губах и кудрявых волосах, о поцелуях и прикосновениях — с первой минуты знакомства, когда во дворе их дома в Юшкино затормозил шикарный автомобиль, и из него вышел белокурый ангел.

Сама виновата. Выпила какой-то горький напиток — и он её одурманил. Раньше она не пробовала имбирь, слышала только, что это лекарственное растение. А лекарства могут иметь побочные эффекты.

— Не надо, я не хочу ничего знать, — сказала она. — Рафаэль, дай мне платье…

Он подал ей комок одежды, валявшийся в углу дивана. Она взяла платье и прижала к груди. Одеваться при чужих людях? Мистер Биг с интересом наблюдал за её замешательством, Рафаэль переписывался с кем-то по телефону.

— Ладно, пойдём в машину, — сказал Вано и толкнул мистера Бига в сторону выхода.

Хоть один проявил понимание.

— Я только с тобой? — спросила Надя Рафаэля, когда они остались одни.

— Что? — откликнулся он, пялясь в экран телефона. — А, да… Не волнуйся…

— Почему ты меня не остановил, когда я полезла к тебе?

— А почему я должен был тебя останавливать? Ты взрослый человек. Захотела мужчину — и поимела его.

— Я была не в себе! Ты… — она не хотела его обвинять, но горькие слова так и срывались с губ: — Ты воспользовался мной!

Он взглянул на неё, недобро прищурившись:

— Я? Воспользовался? Детка, кого ты пытаешься обмануть? Ты хотела меня. Ты вся дрожала, когда я к тебе прикасался. Ты ни разу меня не отшила и не сказала «нет»! — он чеканил каждую фразу. — Так что не надо перекладывать ответственность и прикидываться жертвой, я всего лишь удовлетворил твои потребности. И скажи спасибо, что избавил тебя от маленькой интимной проблемы. Теперь ты женщина и можешь вести полноценную жизнь.

Он снова уткнулся в телефон.

— У меня не было никаких проблем! — разозлилась Надя. — До тех пор, пока не встретила тебя.

Он раздражённо повёл плечом:

— Одевайся, мы должны вернуться домой, пока предки не проснулись.

Да, встретиться с Глебом утром, да ещё в таком вызывающем платье, не хотелось. Вообще не хотелось, чтобы он узнал о поездке в клуб и её недостойном поведении. Он безоговорочно поверит, что она приставала к Рафаэлю, потому что к Глебу она тоже приставала, — там, в машине, когда затихла прекрасная фортепианная музыка. Надя застонала от стыда и раскаяния. Как можно быть такой глупой и безрассудной? Одна ошибка за другой!

Быстро натянула платье.

— Ты хотя бы использовал… защиту?

— Я здоров и отлично себя контролирую.

— Что это значит?!

— Это значит, что тебе не о чем беспокоиться! Ты меня достала! Собирайся живее!

Она задохнулась от обиды и унижения. Между ними складывались отношения, — тёплые, доверительные, — и вот теперь всё разрушилось. И ничего невозможно вернуть. Наверное, и у Любаши так было: сначала симпатия, а потом отторжение и расставание. Хорошо хоть, Рафаэль опытный мужчина и умеет себя контролировать. У Нади не будет проблем с нежеланными последствиями. Она не попадёт в западню, как бедная Любаша. Не родит никому не нужное дитя, не станет посмешищем всей деревни.