— М-м-м, — постанывает Рома и кладет руки мне на бедра, гладит их и сжимает. Ладно, бедра — не член, пусть ласкает… Мой мальчик млеет от наслаждения, а его шея вся в моем вязком предсемени, оно течет и течет из меня…
Заканчиваю с ласками шеи, отодвигаюсь назад, поднимаю ролл с того соска, по которому я водил членом, провожу им Роме по шее, собирая собственное предсемя. На коже Ромы кое-где остается сливочный соус, а Рома подрагивает: там, где только что был мой разгоряченный орган, теперь гулял холодный кусок риса, покрытый рыбой. Вдоволь насладившись реакцией Ромы, приподнимаю ему голову, надеваю ролл на член. Бр-р-р, холодный, зараза… Подношу свое достоинство с едой к Роминому рту:
— Бери… в рот…
Тот послушно открывает рот и снимает губами ролл с моего члена. А-а-ах, эти губы… Он подсунул язычок под мою уздечку, когда брал ролл, хитрый засранец! А сам жует и строит невинные глазки… У меня на головке частично остается сливочный соус. Вижу, каким взглядом Рома смотрит на это и прошу его не слизывать. Сам же снимаю с его груди второй ролл, подношу к его губам и прошу плюнуть в него. Рома наклоняется и сплевывает тянущуюся слюну на мой ролл. Из-за еды она у него вязкая, тянется изо рта, и Роме никак не удается сплюнуть ее до конца. Помогаю ему: подбираю слюну с его губ двумя пальцами, направляю её в ролл и кладу его себе в рот, пока Ромина слюна не стекла с него, жую. М-м-м, кайф — ролл со вкусом Ромы. Со вкусом его биологической жидкости… одной из многих, хех.
Беру «Канаду» и спускаюсь пониже. Меня интересует пупок Ромы. Кладу руки ему на бока и нюхаю аккуратную дырочку, потом тщательно вылизываю ее. Гладкий животик сокращается, член так и рвется в бой, но я лишь приподнимаюсь, не давая ему касаться своей груди. Плюю в эту маленькую аккуратную ложбинку, приподнимаюсь и тыкаюсь в нее членом как можно сильнее, словно желая проткнуть живот Ромы своим копьем, затем вожу головкой по стенкам пупка. Влажная от слюны и предсемени она скользит, а я кайфую… Вытаскиваю член и выдавливаю предсемя. Из уретры стекает щедрая капля, стряхиваю ее в пупок и накрываю роллом, плотно прижимаю его, вжимаю вовнутрь и принимаюсь вылизывать Ромин живот целиком. Обхожу каждую складочку, каждую мышцу, каждое очертание пресса… Мой Рома, мой сильный мальчик… Жаль, я не видел как сокращался его пресс, когда он трахал меня на столе… Лижу и целую твердый животик и чувствую руки на своей спине — Рома вроде бы просто гладит меня, но я чувствую, как он нажимает мне на плечи, пытаясь направить к своему члену. Перестаю лизать и поднимаю на него взгляд — он смотрит на меня, а в глазах так и читается «Да возьми ты его в рот!». Напоминаю ему, чтобы не торопился, и ложусь на его живот ухом, слушаю, как работает его кишечник, покачиваю пальцем ролл у него в пупке. Отдохнув на Роме, приподнимаюсь и беру губами ролл с его пупка, жую. Чего-то не хватает… А, точно, я же совсем забыл про соус!
Тянусь за чашкой с соевым соусом, наклоняю ее, отливаю немного Роме в пупок, затем лакаю оттуда, как кот сметану. Рома смотрит на меня голодным взглядом… Но еда ли ему нужна, или мой крепкий член в его девственной заднице? А может, он снова хочет вставить мне? Беру «Канаду» и кормлю ею Рому, а потом отсаживаюсь, чтобы было удобно дотянуться до пупка Ромы ногой. Погружаю большой палец ноги в соевый соус в его ложбинке и подношу ему к губам.
— Слизывай…
Рома послушно лижет мой палец, кивает и просит еще. Снова обмакиваю его в соусе и протягиваю своему мальчику. Пара капель падает ему на грудь. Он обхватывает мой палец губами и сосет так, будто это мой член, а я млею от наслаждения. Насладившись процессом, опускаю стопу ему на грудь и ласкаю ему соски, размазываю пальчиками сливочный соус и подношу ко рту Ромы, давая ему слизывать. Его язык обрабатывает мои ступни, бросается с одного места на другое, стараясь везде пройтись языком, а я балдею, откидываю голову и дрожу от наслаждения, сжимаю и разжимаю пальчики. Мои ступни мокрые от языка Ромы, сливочный сыр с них слизан подчистую. Благодарно тереблю Рому за щечки ступнями и беру бутылку вина, открываю пробку. Вижу, как Рома недоверчиво косится на алкоголь, но спешу его заверить, что мы выпьем совсем немножко, просто чтобы расслабиться. Он соглашается, тогда я разливаю вино по рюмкам, беру одну сам, отдаю вторую приподнявшемуся Роме, мы чокаемся и пьем. Во рту стоит терпкий вкус винограда, живот жгет алкоголем… Смотрю на Рому — осторожно пьет по одному глотку, морщится и прислушивается к своим ощущениям. Наверное, употреблял алкоголь впервые в жизни… Может, зря я налил ему полную рюмку? Мне же надо, чтобы Рома расслабился и раскрепостился, а не чтобы он лежал пьяный, с висячим, и не соображал, что мы делаем…
— Можешь не допивать, давай сюда, — ласково забираю у Ромы недопитую рюмку с вином и ставлю ее на поднос вместе со своей, опустошенной. Тянусь ступней за запеченным роллом, зажимаю его между большим и маленькими пальцами и кладу Роме в рот, чтобы закусил. Он жует. От алкоголя и от возбуждения Рома обильно потеет, его тело влажное, все в капельках пота. Кончик челки намок и прилип ко лбу. Слизываю капельки пота с его груди, поднимаюсь повыше и целую его в губы, сосу и ласкаю его язык, пахнущий вином. Рома пытается приобнять меня, чтобы прижаться ко мне членом, приходится снова осаживать его. Вот ведь нетерпеливый… Вот возьму и надену наручники, будет знать!.. Суть игры заключалась не только во взаимном удовольствии и в подготовке Ромы к первому аналу, но и в том, чтобы научить мальчика растягивать удовольствие. Еще тогда, в кабинете у шефа, у меня закрались подозрения, что Рома — скорострел, и с каждым последующим разом мои опасения все больше и больше подтверждались. Не знаю, что было причиной быстрого наступления оргазма у Ромы — его сексуальная неопытность или обрезанный член, но я хотел исправить это, пусть и путем легкой сексуальной пытки. Буду игнорировать его член до последнего, пусть сосредоточится на других ощущениях…
Закидываю руку Ромы ему за голову, обнажая подмышку, нюхаю ее. Темненькая безволосая плоть слегка пахнет потом — гель не гель, а поутру эти места всегда начинают попахивать естеством. И мне это нравится. Нюхаю вторую подмышку — то же самое, только запах сильнее. Лижу ее кончиком языка, пробую на вкус, не понимаю из-за вина, а Рома дергается и хохочет, с трудом выговаривает, что ему щекотно. Принимаюсь тщательно вылизывать ему подмышку и щекочу его грудь и шею пальцами. Рома бьется в судорогах, не знает, куда деться от щекотки, умоляет меня остановиться. По его щекам уже текут слезы от смеха. Прекращаю экзекуцию, беру прохладненькую «Филадельфию» и весело тыкаю ею Роме в подмышку. Тот подпрыгивает от каждого касания, ойкает и пытается бороться. «Филадельфия» падает ему на грудь. Подбираю ролл губами, макаю его в остатки соевого соуса в Ромином пупке и съедаю.
— Са-а-а-аш, ну возьми же его! — требует Рома, сжимая кулачки. С виду — ну точно капризная девица. Крашеная челка над бровью, торчащие соски, торчащий членик… Хотя, какой это членик — это громадина по сравнению с моим, хотя и мой тоже немалых размеров, просто потолще. Рома, распаренный алкоголем, порывется снять с себя трусики, я же укладываю его и мягко, но настойчиво требую проявить терпение и обещаю щедрую награду. Рома говорит, что устал ждать, но все же покорно ложится на подушку, вытирая мокрый лоб.
Мое же внимание сосредоточено на его ножках. Аккуратные тонкие очертания прекрасной юной плоти, сокрытой за девственно-чистой белоснежной тканью! Перед такими не грех преклонить колени! Слезаю с кровати, встаю на пол на колени и поклоняюсь Роминым ногам, благодарю их за то, что они такие сексуальные. Отслужив мессу, поднимаю голову, вижу хихикающую Ромину мордаху между его расставленных стоп… Ух, кажется, алкоголь мне тоже ударил в голову. А, плевать! Я и без него особо не скрывал, что боготворю эту часть тела своего мальчика. Мне не стыдно показать ему это своим поклонением!
Сажусь обратно на диван и дрожащими руками приспускаю один гольфик, обнажаю гладкое безволосое бедро. Кожа отдает золотистым цветом в свете свечей… Наклоняюсь и осыпаю бедро поцелуями, добираюсь до острой коленки, провожу по ней языком и несильно покусываю. Не желая останавливаться, полнлстью обнажаю Ромину ножку и отбрасываю в сторону ненужный гольф. Сразу же приникаю лицом к его стопе, нюхаю, трусь о нее. Потная, но пахнет тканью гольфа… облизываю ее и посасываю пальчики по отдельности. Прошу Рому подать мне любой ролл ногой. Он разворачивается в сторону подноса и едва не сваливает его. Прошу быть осторожнее. Потом у Ромы не получается подцепить ролл. Помогаю ему — оттопыриваю его большой пальчик, сую в щель «Канаду» и возвращаюсь на место в конце дивана, встаю на колени, руки завожу назад. Представляю, что я верный пес, Ромин раб, которого он кормит со своих прекрасных ножек… М-м-м, надеть бы сейчас наручники и дать Роме делать со мной все, что захочет… Рома подносит ножку к моему лицу, послушно открываю рот, но ролл выскальзывает из его пальчиков и падает на постель, ударив мне по члену. Целую Рому в поднесенную ножку и тянусь за капризной «Канадой», подбираю. Ролл развалился. Недолго думая, размазываю его по Роминой стопе. На сливочный сыр отлично клеится и рис и куски рыбы, и что там еще… Зрелище — отменное: стопа вся в кусочках ролла, так и просится в рот! Щедро поливаю ее соевым соусом и начинаю лизать и сосать, слизывая кусочки риса и рыбы. Пока я кушаю с Роминой стопы, он протягивает вторую ногу в белоснежном гольфе и кладет мне ее на голову, начинает гладить меня по волосам, а сам широко раздвигает бедра, демонстрируя свой стояк и огромное мокрое пятно предсемени на стрингах. Бедняжка…
