Закончив с роллом, встаю, надеваю Филадельфию на свой член так, что он буквально протыкает ее насквозь, и в итоге сливочный сыр остается у меня на головке, а кругляш висит посередине ствола. Рома посмеивается, а меня это ничуть не смущает — макаю член в соевый соус и даю Роме слизать. Он нежно обсасывает головку и сглатывает сыр, а затем тянется за остальным роллом, но задевает мой орган зубами в попытке добраться до середины.
— Ой, извини! — тут же просит Рома, увидев, как я согнулся от боли. Отшучиваюсь на тему «голод — не тетка», снимаю кругляшок с члена и кормлю Рому с рук. Он все съедает и облизывается. Прошу его перевернуться на спину, он переворачивается и передо мной предстает его прекрасная сильная спина, упругие ягодицы и чарующая ложбинка между ними и бедрами… Яички лежат по краям ленточки… твердые, крупные… В набухшей мошонке сейчас активно вырабатывается Ромин соус, который прекрасно подойдет к сегодняшним роллам и будет лучше любого другого. Особенный соус… Как я хочу его!
Склоняюсь над Роминой спиной и осыпаю ее поцелуями до самых ягодиц. Затем беру бутылку вина и поливаю им Ромину спину. Тот смеется и недоумевает. Плоть приобретает бордовый оттенок, вино струится по спине, капает на одеяло, пропитывает его. Ложусь на Рому и начинаю импровизированный боди-тайский массаж с использованием вина. Трусь о Рому сосками, плечами, животом, лицом и членом, шепчу ему на ушко ласковые слова, слизываю с него вино, посасываю мочку его уха, ставлю засосы на шее. Рома балдеет и отдается мне весь, без остатка. Он отвечает взаимностью и приподнимает попку, умоляет взять его. Встаю на колени над Ромой и лью еще вина, потом велю ему привстать, любусь на маленький ручеек, стекающий между половинок его булочек. Ручеек капает с мошонки, стекает по бедрам, пачкает гольфик… Снимаю его, прошу Рому встать на четвереньки, оттопырить попку и развести ножки. Рома, готовый на все, лишь бы разрядиться, повинуется, послушно принимает позу и замирает в ожидании.
Я опускаю лицо к его ягодицам, нюхаю ложбинку между ног, обнюхиваю яички… Сколько запахов смешалось тут — и персиковой смазки, и вина, и немного туалетных… но самое главное, что меня интересовало — запах семени, и Ромины причиндалы пахли ими особенно сильно. Мальчик тек, не переставая все время, пока я им занимался, его живительный сок пропитал тонкие трусики насквозь… Кладу ладони на Ромины булочки, крепко сжимаю упругую плоть. Так и хочется по ней шлепнуть, но сдерживаюсь, лишь нежно глажу и массирую, развожу в стороны, пытаясь разглядеть в полутьме черный страз пробочки, удерживаемый тонкой полосочкой стрингов. Встаю на колени и провожу членом по расщелине между ягодицами. Рома тихонько мычит и жмется к моему члену. Отпускаю половинки его ягодиц, смотрю, как мой орган зажимается между ними… А Ромка шевелит тазом, подрачивает мне попкой. Тянусь за бутылкой и лью вино прямо в ложбинку. Красное полусладкое стекает по ягодицам мне на член. Завораживающее зрелище. Отрываюсь от Роминой попки, подползаю к нему на коленях и даю ему обсосать вино со своего члена. Мальчик старательно сосет, даже слишком, и водит языком по стволу, рискуя все сорвать. Останавливаю его, сую ему в рот вместо члена теплый ролл, прошу прожевать, но не глотать. Рома тщательно жует, продолжая стоять на четвереньках. Наклоняюсь к нему снизу и прошу сплюнуть пережеванную еду мне в рот. Рома подчиняется и акурратно вываливает пережеванный ролл мне на язык. Я принимаю его, чувствую, помимо вкуса ролла, вкус вина и вязкой Роминой слюны, с удовольствием глотаю смесь.
Тянусь за другим теплым роллом и прошу рому лечь на спину, чтобы он видел происходящее. Он переворачивается и видит, что теперь я стою раком перед ним. Ему хорошо видно мою дырочку. Медленно вожу роллом себе по ягодицам, по мошонке, по колечку ануса, и в конце зажимаю ролл ягодицами, подхожу к Роме, присаживаюсь над его лицом и расслабляю булки. Рома послушно вытаскивает ролл губами из моей задницы и спокойно кушает его. Чувствую, что на сфинктере остался сыр, прошу Рому вылизать мне очко. Он соглашается, раздвигает мои ягодицы и лижет мне жопу. Фантастические ощущения… Так вот каково это — быть начальником… Рома очищает всю поверхность и робко сует кончик языка в мое колечко. Мой член непроизвольно дернулся, как при оргазме. Так, пора прекращать, а то кончу раньше времени… Слезаю с Роминого языка, наклоняюсь к нему и обсасываю его язык, чтобы узнать вкус своей задницы, но чувствую лишь вкус сыра. Что ж… сойдет.
Возвышаюсь на коленях над Ромой, жадно осматриваю его всего, думаю, что делать дальше… Его томный взгляд, приоткрытый ротик и возбужденное дыхание мешают мне сосредоточиться. А, знаю… Снова переворачиваю Рому на живот, кладу себе на колени его соединенные вместе ступни. Тянусь к подносу и кладу на обнаженную плоть три разных ролла, затем начинаю их давить и крошить, тщательно засыпаю отдельными ингредиентами Ромины ножки и поливаю все соевым соусом и вином, размешиваю. Рома игриво шевелит пальчиками, и часть еды падает на одеяло. Подношу Ромины стопы себе ко рту и начинаю есть с них, ловя такую эйфорию, какой не испытывал раньше никогда! Мой молоденький мальчик, мой Ромка кормит меня со ступней, позволяет мне есть с них! Еще позавчера я и мечтать о такм не мог, а теперь работаю губами и языком, ем с теплой юной плоти, а не с бездушной посуды! В какой-то момент прерываюсь, чтобы добавить свое предсемя на кашицу из роллов, потом доедаю, оставляю Ромины ножки жирными и мокрыми… Он устало опускает их, а я понимаю, что пора браться за самое сокровенное… Но сначала освободить юную плоть, рвущуюся наружу…
Наклоняюсь к Роминому уху, вылизываю его изящную ушную раковину языком и тихо шепчу:
— Переворачивайся, шалунишка…
Рома переворачивается. На лице энтузиазм, глаза горят, губы застыли в счастливой улыбке. О да, ласки члена он любит… и ласки стоп, шеи и сосков, а также поцелуи… Представляю, как заждался его хоботок… Вот он, зажат в тесных силках стрингов, ждет, чтобы его освободили… Раздвигаю Ромины бедра пошире: я хочу видеть его там полностью. Наклоняюсь к трусикам, нюхаю их — да, спереди они сильно пахнут семенем и такие мокренькие, что хоть выжимай. Рома не выдерживает, вздыхает и сам тянется к стрингам, но я мягко беру его за запястья и подмигиваю: мол, знаю, знаю, сейчас все будет, обожди. Подцепляю тонкую резинку пальцами и начинаю спускать. Рома упирается пятками в диван и приподнимает попку, позволяя мне раздеть себя полностью. Но я специально тяну, медленно спускаю эти коварные стринги… Кажется, Рома в жизни больше не позволит их на себя надеть. А я буду хранить их вечно, как трофей, и никогда не булу стирать. Трусики, пропитанные предсеменем моего мальчика…
Рома ждет, затаил дыхание и смотрит, как из-под ткани медленно показывается его член. Я тоже затаил дыхание и любусь его красавцем. Набухший, длинный, с пульсирующими венками и весь склизкий из-за сочащегося предсемени; под наклоном он направлен в Ромин живот и достает до его пупка. Вслед за ним показалась безволосая круглая мошонка с двумя крупными яичками, которые были ближе друг к другу, не разделяемые более тонкой перегородкой в виде стрингов.
— Твоя красота — внеземная, мой мальчик, — выдыхаю и тяну дальше, стягивая трусики с Ромы полностью. Встаю и надеваю их на себя. Ух, как тесно, бедный Рома. Член сразу сдавливается, а в жопу упирается резинка… Хотя, у Ромы размер меньше, трусики рассчитаны на девушек его фигуры, а не моей. Может, он смог получить от них удовольствие. В любом случае, теперь мой член в западне, но в очень приятной: плоть и кожица соприкасаются с семенной жидкостью Ромы… А он смеется, глядя на меня. Спрашиваю, что такого он увидел.
— Аха-ха-ха, Саш, ты в них, уха-ха-ха, как Моська в посудном магазине! — Рома катается по постели в истерике. Поправляю его, но это мало на что влияет. Вытаскиваю член сбоку из-за стринг, и это еще больше веселит Рому. Смех это хорошо — спокойнее примет меня в себя, легче перенесет первый раз… Снимаю стринги, отбрасываю их в сторону и располагаюсь у Ромы между ног. Его распаленный богатырь гордо воспрянул, освобожденный от оков одежды, бордовая головка смотрела ввысь, а ствол подрагивал, прося ласки. Замечаю на пахе влажную дорожку предсемени, аккуратно слизываю ее, стараясь не касаться Роминого члена. Тот заволновался и запыхтел, но ничего не сказал, лишь приподнялся и наблюдал за моими действиями.
