Тот меняется в лице, и теперь на меня снова смотрит тот озорник, которого я знал, которого я изо всех сил раскрепощал, даря ему любовь, тепло и ласку… Рома берётся рукой за моё запястье и ласково гладит его.

— Значит, нам никто не помешает?

— Абсолютно никто… Только ты и я, малыш, только ты и я… — зачарованно произношу вслух то, что уже долгое время вертелось в голове. — Ты рад?

— Саш… — Рома заставляет меня опустить руку себе на грудь. — Слышишь это учащённое «бом-бом, бом-бом, бом-бом?». Это не просто радость… это счастье!

— Это восхитительно, мой дорогой!

Я не убирал руку, наслаждаясь тем, как весело бьётся молодое сердечко Ромы. Мы сидели и наслаждались друг другом, а затем Рома отложил жилетку и… внезапно бросился ко мне на колени, сел на мои оттопыривающиеся джинсы, упёрся своими оттопыривающимися шортиками мне в живот, прижался ко мне всем телом и заставил откинуться назад, обхватив мои плечи руками и облизывая мои губы. Пришлось прикрыть дверцу и отодвинуть сиденье назад, чтобы Ромина попка влезла между мной и рулём. Мы с жаром целовались: наши с Ромой языки переплетались, поочерёдно исследуя зубы, нёбо, щёки с внутренней стороны… Мой малыш снова позволяет проникнуть в себя языком, а я пользуюсь этим, стараюсь показать Роме, как надо, а затем даю ему аккуратно повторять за мной. Обхватываю его язык губами и посасываю, а он проделывает то же самое. Наша слюна смешивается, наши вкусы сливаются воедино. Я был в нём, а он во мне… Постанывания Ромы, его жаркое дыхание, его копьё, упирающееся в мой живот… Его промежность прямо на моем члене, нас отделяет лишь тонкая тканевая перегородка. Глажу его ягодицы, а он трётся членом о мой живот сквозь футболку. Мы обнимаемся на самом видном месте, не обращая внимания на вечерних гуляк. Рома задирает мою футболку и приспускает свои шорты, чувствую его горячий влажный стержень своим оголённым животом… Снова истекает смазкой, мой хороший… Он отрывается от моих губ и шепчет мне на ухо:

— Сними их, они мешают…

Рома приподнимается на мне, а я спускаю с него шортики. Теперь он опирается голой попкой на руль, светя ею на весь двор — машина стоит задним бампером к подъезду, а передним — ко двору. А я не отрываю глаз от его достоинства — стоит как первый раз, а ведь мой мальчик сегодня уже кончил два раза, но, несмотря на это, просил ещё ласки, мой ненасытный… Рома снова садится мне на коленки, и мы продолжаем целоваться. Разгоряченный член скользит по мне — Рома трётся им о меня, размазывает мне по животу своё предсемя, а я и не против. Просовываю руки под футболку, глажу его спину. Рома отрывается и просит:

— Поцелуй взасос, как тогда… — и подставляет мне шею.

Целую, засасывая его кожу. Он закрывает глаза и тихонько постанывает от наслаждения. Его дрожащий член, весь скользкий от смазки, перестаёт таранить мой живот. Перемещаю руку с его спины на его твёрдый сосок, поглаживаю его, пощипываю и оттягиваю.

— А-а-ах, — срывается с губ Ромы.

Ставлю ему второй засос и ласкаю второй сосок. Его ногти впиваются в мои плечи, он выгибает спину и суёт мне свой свой разгорячённый орган, словно намекая, чтобы я им занялся. Обхватываю его крепкий ствол рукой, продолжая гладить ему соски. Рома берётся неистово вылизывать мне лицо: лоб, щёки, нос, подбородок, а я дрочу его прибор, наслаждаясь судорожным дыханием своего мальчика. Моё лицо уже мокрое от его слюны, а он старается, всё лижет и лижет… Его хватка постепенно становится всё сильнее, Рома напрягается всем телом, и до моих ушей долетает его дрожащий от возбуждения голос:

— А!.. Быстрее! Быстрее!.. А! А-а-а-а…

Вот так вот, значит — мне надо пожёстче, а ему побыстрее… Делать нечего, приходится ускорить темп. Рома выгибает спину и изливается мне на грудь, на живот. Его руки так крепко прижимают меня к себе, кажется, что вот-вот придушат… Но я терплю и позволяю своему мальчику насладиться всей прелестью оргазма. Выдрачиваю Рому досуха, до последней капли, затем беру пальцем его живительный сок со своего живота и обсасываю, ощущая знакомый вкус на губах. Судороги отпускают Рому, и он устало ложится на меня. Теперь его футболка на моём животе, а в салоне снова характерно пахнет спермой. Лежим с Ромой, отдыхаем у прохожих на виду… прямо как в той песне из «Чебурашки»… Кажется, наше небольшое представление вызвало постороннее внимание, но кому какая разница? Главное, что Роме хорошо, он получил желанную разрядку…

— Са-а-аш? — тянет пришедший в себя Рома.

— Да? — спрашиваю, не переставая гладить его по обнажённым ягодицам.

— Давай я тебе пососу, что ли…

Окидываю взглядом тех немногих, кто видел наше занятие, понимаю, что не смогу расслабиться под их неусыпным контролем.

— Обязательно, Рома. Но давай, пожалуй, дома… Ну, пойдём?

— Ага, пойдём…

Тот нехотя слезает с меня в липкой от семени футболке и надевает шорты, а я опускаю футболку на своё липкое тело и выхожу из машины. Джинсы сильно оттопыриваются, в трусах влажно… Да-а-а, с Ромой моя сексуальная жизнь теперь будет проходить намного активнее и разнообразнее. Захлопываю дверцу, подхожу к капоту, кладу руку на горячий металл и тихо произношу:

— Спасибо, моя ласточка.

Это была часть моего ритуала — по приезду домой благодарить свою машинку за то, что возит меня в целости и сохранности от точки до точки, практически каждый божий день. А вчера и сегодня она познакомилась с юным пассажиром, который стал частью моей семьи, и не подвела нас с ним ни разу, за что я также был ей благодарен. Эх, жаль только, что из-за грязи цвет стал не чёрным, а каким-то… серо-коричневым… Надо будет помыть мою малышку на следующих выходных и заказать химчистку салона — моё сиденье пропиталось спермой, а сзади валялись жирные коробки из Макдональдса… Рома вышел покачиваясь, с оттопыренными шортами.

— Всё взял? — уточняю, прежде чем закрыть машину и оставить на ночь.

— Да, — он показал жилетку.

Ставлю бэху на сигнализацию, открываю тяжёлую металлическую дверь и пропускаю Рому вперёд. Нас встречает приятная прохлада подъезда — по углам работают кондиционеры. Проходим мимо почтовых ящиков, подходим к лифту, нажимаю кнопку.

— А мы не застрянем в этой штуковине? — с тревогой спрашивает Рома.

— С тобой я готов застрять где угодно… — подмигиваю ему.

— Нет, ну, а серьёзно, Саш? Мне жутко от одного только вида этих дверей… — Рома с опаской касается пальцем холодной хромированной створки.

Охотно признаюсь Роме в том, что и сам временами боюсь подзастрять, и предлагаю пойти по лестнице. Рома соглашается, пропускаю его впереди себя, чтобы лишний раз полюбоваться видом его аппетитных ягодиц. На ногах и на одежде Ромы пыль, кое-где видна вчерашняя засохшая грязь — он ведь не мылся с момента нашей встречи, а сегодняшняя уборка в кабинете мало чем помогла — вода лишь размазала грязь. Добираемся до третьего этажа, я прохожу к своей двери, а Рома отстаёт и оглядывается вокруг. На моём этаже заселены пока только две квартиры из четырёх; в той, что виднелась на другом конце коридора, проживала молоденькая соседка по имени Алиса — студентка, чуть постарше Ромы. Мы с ней заселялись в один день, помню, я тогда помогал ей занести кое-какие вещи в квартиру, а через пару месяцев мы уже вместе встречали Новый Год. В последний декабрьский день того года я чувствовал себя особенно одиноким и несчастным, сидя в полупустой квартире, а у Алисы проходила вечеринка: на тот момент она как раз закончила ремонт и перестановку, и пригласила друзей. Сказать по правде, поход к девчонке мало на что повлиял, но тогда я хотя бы отвлёкся от грустных мыслей и нажрался как свинья, первый раз в жизни. Проснулся лишь ближе к вечеру первого января, с чьим-то лифчиком в руке, да так и забрал с собой, как трофей… Но это всё в прошлом, теперь я никогда не буду чувствовать себя одиноким с Ромой, а мою квартиру всегда будет наполнять безграничная любовь и ласка…

Открываю массивную дверь, приглашаю Рому:

— Добро пожаловать в моё гнёздышко, дорогой! Чувствуй себя, как дома!