МакГонагалл призвала со стороны бюро кусочек пергамента и сделала какую-то пометку.

— В результате мне совсем не хотелось что-то кому-то рассказывать. Это было исключено на ментальном уровне, мадам, — закончила Пенни, пригубила чай и даже взяла имбирную печенюшку.

Глаза МакГонагалл были совершенно спокойными, Гарри помнил, что она тоже была наполовину Вороном. Даже чашка в ее руке не дрожала. Но, судя по всему, пребывание мистера Локхарта в больничном крыле может подзатянуться и стать несколько более увлекательным. И познавательным — для профессорш Хогвартса.

— Потом… Когда Гарри дал мне очиститель… Я просто не могла думать, мадам. Даже до очистителя… даже пока я не понимала, что со мной происходит… после каждой такой «отработки», даже когда профессор Флитвик приходил и… мешал… даже не ему — мне!.. Я тогда занимала ванну старост не меньше, чем на час. Я себе чуть кожу до дыр не протерла, так мне хотелось отмыться, хотя я и не понимала, от чего. А уж после того, как эта пелена спала… Но вот это, то, что я тогда чувствовала, я не буду рассказывать не только при Гарри, но и без него. Никому. Никогда. Даже сейчас. Даже Вам или профессору Спраут. Даже мадам Помфри.

Гарри подумал, что в случае профессора ЗОТИ медицина может оказаться и... эээ… совсем не бессильной… в смысле летального исхода.

— А тогда… тогда такой вариант просто не рассматривался, профессор. На самом деле, — Пенни все еще была в маске исследователя, — я выбирала всего из двух вариантов: Астрономическая Башня или Озеро. Башня была ближе.

— Я знал, что может произойти, профессор, — перехватил разговор Гарри; Пенни надо было спасать, маска уже стекала с ее лица, как косметика под слезами. — Понимаете… Гермиона, ну, мисс Грейнджер, она же дочь врачей, маггловских. Она тоже почувствовала «это», профессор, но… она могла с «этим» справиться. У нее… непереносимость некоторых зелий, Вы же помните, профессор?

Профессор помнила.

— И… когда вся эта гадость из нее вышла, ей тоже было… не очень хорошо. Но это случилось всего-то на Хэллоуин, да и профессор Локхарт не уделял ей… особого внимания. Так что ей было проще.

То, что Гермионе было проще еще и потому, что рядом с ней был известный гриффиндорско-слизеринский отморозок, всерьез рассматривающий (а временами и воплощающий в жизнь) убийство профессоров, а рядом с Пенни — испуганный возможностью навредить своей будущей карьере Перси, Гарри добавлять не стал. Кто он такой, чтобы давать советы девушке на четыре года старше него?

— И… на Рождественские Каникулы она поехала еще и для того, чтобы понять, как бороться с этим… комплексом. Там… есть психологические проблемы. Ну, уже после. Она прочитала, рассказала мне, и… И я, ну, когда Пенни зелье дал, побежал прямо за ней. И все равно чуть не опоздал. Она быстрая такая, ну вааще…

— Я была чемпионкой начальной школы по легкой атлетике, Поттер, — улыбнулась Пенелопа.

— Ты потеряла форму, Пенни, — цинично, так было надо, сказал Гарри, — если будешь бросаться с башни еще раз — сначала недельку потренируйся. Между прочим, я уже слышал шутку, что твое второе имя «снитч». Пенни «Снитч» Клируотер, вроде нормально, не?

— Заткнись, ловелас! И все ты врешь, потому что нас никто не видел!!!

— А НУ ТИХО! Мисс Клируотер, я думаю, нам все-таки придется поговорить без мистера Поттера, иначе он превратит все в балаган.

— Я не против, профессор, — Пенни улыбалась, но глядела на МакГонагалл жестко, — пусть превращает, балаган все-таки лучше, чем…

— Я назначаю Вам отработку, мисс Клируотер, за… Ну сами придумайте, за что. Здесь, в моем кабинете, через два часа. Я приглашу остальных… Пенни, кроме, разумеется, мисс Пенни Фриды Уизли и мисс Пенни Жоржетты Уизли. У нас, у девочек, все же должны быть свои секреты от таких вот… ловеласов. А теперь, пожалуйста, оставьте нас ненадолго вдвоем с мистером Поттером. И… надеюсь, мне не нужно…

— Нет, профессор, Вам не нужно брать с меня никаких обещаний. Я не планирую… глупостей. И… спасибо. Я удовлетворена.

— А с тобой, лове… ловец, — сердито, но в то же время как-то виновато сверкнула она глазами уже от дверей, — у меня будет разговор. Серьезный.

Она еле заметно мотнула головой, и Гарри понял, где ее искать.

— Итак, мистер Поттер, теперь у меня есть вопрос к Вам, — продолжила МакГонагалл, обведя вокруг них круг палочкой. — Вы уже, наверное, догадались, о чем речь, но… почему об этом мне не рассказали ни Вы, ни мисс Грейнджер?

Гарри молчал. Сегодня в гостиной образ комнатной собачки, точнее, кошки директора рухнул, но нового вместо него не сформировалось. А рассказывать что-то пустому месту он был не намерен. Поэтому он просто молчал.

— Судя по всему, Вы не доверяете мне? — голос МакГонагалл был не рассерженным и даже не обиженным, а задумчивым.

Гарри молчал. А что тут скажешь?

МакГонагалл тоже молчала — видимо, догадывалась, в чем дело.

— Хорошо, — сказала она, — я готова дать Непреложный Обет в том, что никому не расскажу о нашем с Вами разговоре. Вы знаете, что это такое? — Гарри кивнул. Непреложный Обет — это было серьезно. Это было даже серьезнее, чем Шахматная Клятва Гермионы. Потому что наказанием за нарушение такого обета была смерть. — Вас устроит профессор Флитвик в качестве свидетеля?

— Нет, — сказал он. — То есть, извините, профессор МакГонагалл, профессор Флитвик меня устроил бы, он и правда Пенни здорово помог, но нет, не надо. Лучше скажите — Вы умеете скрывать мысли? Ну, от чтения?

— Ах вон оно что, — задумчиво сказала МакГонагалл. — Вы меня… удивили, мистер Поттер. Да, я владею навыками окклюменции — это наука о защите разума — на достаточном уровне. Без этого с вами просто сойдешь с ума, — невесело усмехнулась она.

— Тогда мне будет достаточно простого обещания, профессор.

Разумеется, под столь шаткие гарантии он расскажет МакКошке далеко не все… но кое-что — можно. В конце концов, кто не рискует — просчитав, разумеется, все варианты — тот не выигрывает. И даже если она его сдаст, во что попный мозг Гарри верить отказывался, Повелитель Памяти узнает только то, в чем и раньше был почти уверен. Ну, если на кону только вот это «почти» — риск приемлем.

— Хорошо. Тогда я обещаю Вам никому не разглашать то, что Вы мне расскажете в ближайшие, ну, скажем, четверть часа, без Вашего разрешения. Итак. Почему Вы не рассказали об этом… об этой мерзости мне?

— Философский камень, профессор. Я… помню, какими вернулись от Вас Рон и Невилл. Ну, перед тем, как мы туда сунулись, в тот самый коридор. А Невиллу потом пришлось еще и драконий навоз таскать. Ну, это скорее о профессоре Спраут.

— Вот как. Я думала, это… из-за прошлогоднего случая с Астрономической Башней.

— Эээ… если Вы о баллах, то тут-то понятно все. Вам же надо было закрыть вопрос с… эмм… тем, что напридумывал мистер Малфой? А насчет отработки… это же то же самое, что, ну, с Роном и Невиллом.

— И Вы…

— И я подумал: а не является ли вся эта история еще одной полосой препятствий? Вроде той, за Пушком?

Лицо МакГонагалл стало серым.

— И Вы полагали…

— Ну, я же не девочка и не могу судить, но вроде ведь «это» же все-таки не так страшно, как рисковать жизнью четырех первокурсников, правда? Так что — почему бы и нет?

— Я… Мы… Как Вы могли подумать?

— Головой, профессор. Я всегда ей думаю, — откровений по поводу попного мозга МакГонагалл явно не заслуживала, по крайней мере, пока. — В конце концов, я… видел мистера Локхарта, извините, профессора Локхарта… Или нет, все-таки мистера, тогда он в школе не работал еще, в Литтл-Уингинге. — МакГонагалл не стала переспрашивать, что это за Литтл-Уингинг, в принципе, лишние подтверждения Гарри были не особо нужны, но действительно лишних подтверждений не бывает. — И вряд ли он поехал туда сам по себе, чисто из любопытства, правда? А после его визита… Одна учительница, которая ко мне хорошо относилась, бывшая, она на пенсию уже ушла и просто помогала мне… Она потеряла память. Она забыла меня, почти совсем. И… стала относиться ко мне плохо.