— Да. Он говорил. Что они, вроде как, давно не шалили в Коукворте. Ну, когда я ему про Снейпа рассказывал.
— …И вся информация, которая есть об этих существах, говорит, что их жизнь, точнее, не-жизнь, тоже является чем-то вроде проклятия. И еще одно. Ты читал ту детскую книжку, которую привез мне?
— Да, миссис Кейн. Вы про «Сказки Барда Бидля?»
— Именно. Точнее, про одну из них. Про сказку о трех братьях. Помнишь, они тоже пытались обмануть Смерть? Первый брат потребовал у нее Самую Сильную Волшебную Палочку, был непобедим в дуэлях, но был зарезан во сне. Второй получил Возвращающий Камень, который вызывал умерших обратно в наш мир — и его судьба была хуже всех. Его невеста, которую он вызвал, не была живой в полном смысле. И он покончил с собой. Не очень весело, правда? И, боюсь, его невесте, которую он вернул, тоже было… не очень радостно.
— Но… Да. Там прямо говорилось, что она страдала!
— …И только третий брат скрывался от Смерти только отпущенный ему срок и затем, когда пришло его время, сам явился к ней. И только его жизнь была по-настоящему долгой и счастливой.
— Но ведь это всего лишь сказка!
— Не думаю, что все так просто. Это ведь единственная книжка для детей-волшебников, а не одна из многих?
— Ага. Я удивился даже! У нас-то, в обычном мире, много сказок, разных совсем, ну и других книжек, детских, а у них…
— Тогда, раз такая книжка у них одна, рассматривай ее как учебник. Учебник по основным принципам волшебной жизни, которые каждый волшебник должен усвоить с детства. Так что я очень серьезно отнеслась к этой истории. Ну и… На самом деле, сейчас я боюсь смерти намного меньше, чем год назад. Понимаешь, почему?
— Потому что… Потому что Вы теперь точно знаете, что душа есть?
— Да. И помнишь слова Дамблдора о том, что будет с Фламелями теперь?
— Они… Они уснут и отправятся… эээ… «Вперед»?! Дамблдор же сказал именно так — «Вперед!»
— Да. И такое направление лично меня вполне устраивает. Я всегда была довольно любопытной, с самого детства. Мне всегда было интересно — что же там, впереди, а оглядываться назад я не очень любила. Не то чтобы я торопилась умереть, несмотря даже на то, что жизнь в таком возрасте довольно… мучительна. Торопливость, знаешь ли, дурной тон, да и парочка дел на этом свете у меня еще осталась. Но в свое время — когда бы оно ни наступило — я все же вступлю в эту… Долину Смертной Тени. И не убоюсь Зла. А если все иные способы избежать смерти как-то связаны с этим самым Злом, то, как мне кажется, глупо надеяться, что Камень будет исключением?
— Но тогда… Если все так, как Вы говорите, то я… Я перевалил все это на Невилла? То есть он может случайно проклясть своих родителей? Ну, если попытается вылечить их?
— Ты не можешь решить все проблемы мира один, Гарри. Невиллу придется самому принимать решение. К тому же у него есть возможность посоветоваться с достаточно компетентным в этих вопросах человеком.
— С его бабушкой?
— Разумеется. Я бы не назвала ее мудрой, судя по тому, что она сделала с внуком. Но уж в вопросах волшебства она должна разбираться лучше, чем я или даже ты. И не надо повторять ее ошибку и решать за него. Он хороший мальчик, а когда сбросит с плеч весь этот груз, что свалила на него мадам Лонгботтом, станет выдающимся молодым человеком.
Гарри кивнул. Миссис Кейн взглядом попросила его налить еще чаю и даже взяла печеньку из жестяной банки. Мальчик обрадовался: пожилая леди ела в последнее время совсем мало.
— Заметь, Гарри, — сказала миссис Кейн, снова превратившаяся в Саманту, — хотя иногда ты делаешь небольшие ошибки — это нормально, ошибки допускают даже более опытные… разведчики — твои главные выводы и следующие из них действия оказываются верными.
— А что это значит, миссис Кейн? И как так может быть?
— Не будь ты пока еще одиннадцатилетним мальчиком, я бы назвала это мудростью. Некоторые скажут, что тебе помогает твое доброе сердце. Но я бы сказала, что ты просто правильно понимаешь жизнь в целом. А это очень редкое качество. Так что, даже когда я умру — когда мы все умрем, таков порядок вещей, — ты справишься. К тому же ты довольно быстро поправил свою главную ошибку.
— Вы имеете в виду…
— Я имею в виду твою попытку отдалиться от друзей. Это совершенно естественно — попытаться вывести дорогих тебе людей из-под удара, но беда в том, что это никогда не работает.
— Я понял это, но слишком поздно.
— Поздно, но не слишком. Мисс Грейнджер тоже проявила мудрость, не отдалившись от тебя в трудную минуту. Теперь она в твоей команде, и я очень рада этому. Она напоминает мне меня саму в юности. И близнецы Уизли — очень ценное приобретение. А мистер Лонгботтом и Уизли-младший… наверное, ты мог бы не допустить разрыва с ними, но зато ты очень хорошо узнал их: ничто так не проявляет человека, как конфликт, ну или хорошая драка. Кстати, что ты в этой связи скажешь о Роне?
Гарри немного задумался. Такие вот маленькие экзамены были самой лучшей частью его разговоров с пожилыми леди.
— Мне кажется, он очень вспыльчивый. И не умеет думать, ну, сильно вперед. То есть какое вот прямо сейчас у него настроение, так он и поступает. А я не понимаю, почему — он же так здорово играет в шахматы, он в них на десять ходов вперед думает, представляете?! Я никак не могу его обыграть. Тогда почему же…
— Потому что жизнь намного сложнее шахмат. Тут нет черного и белого, враг может оказаться временным союзником, а друг обернуться врагом. К тому же… У мистера Уизли эмоции всегда берут верх над логикой, но ты же это заметил, да?
— Ага.
— Видимо, шахматы не вызывают у него сильных эмоций. А в жизни…
— А еще он мне завидует, — сказал Гарри, — хотя я и не понимаю, чему тут можно завидовать. Ну да, он бедный. Но ведь зато у него есть семья…
— Да, и он воспринимает это как что-то совершенно естественное. Он не терял родных. Это как воздух. Пока он есть — ты совсем не ценишь его, правда? А стоит тебе оказаться без кислорода — и тебя не спасет все золото мира.
Гарри почесал затылок. Да уж, дышать золотом у него вряд ли получится.
— Или как жизнь, — сказал он, — Вы знаете… Я, когда туда шел, ну, к Тому-У-Зеркала, я же совсем не боялся. Ну, почти совсем. Я просто не верил, что могу умереть. Я же об этом не думал — ни о жизни, ни о смерти. Хотя и читал методичку миссис Таппенс. А теперь, когда я понял, что Вы… скоро… И значит, я тоже… когда-нибудь…
— Конечно, тебе рановато об этом думать, Гарри, — успокоила его Саманта, — но… В том, что ты осознал ценность жизни, когда увидел… как мало мне осталось, есть и свой плюс. Понимаешь, тебя готовили как смертника. Как жертву. И, кажется, мы догадались, почему. Но нас — и, как я понимаю, тебя тоже — это не устраивает.
— Не-а. Совсем не устраивает, миссис Кейн, вот ни капельки.
— Понимаю и поддерживаю. Когда мы поняли, что тебе предстоит даже не бой, а целая война, мы стали готовить из тебя не смертника, а солдата. Или даже скорее – офицера.
— Ага, я это понял. И я буду учиться!
— …А хороший солдат, а тем более офицер, обязан хорошо понимать ценность жизни. И своей, и чужой. Потому что командир — хороший командир — должен четко осознавать, что он делает, когда ведет своих людей сам или посылает их на смерть. Причем, платить за победу чужими жизнями намного тяжелее, чем своей.
— Но Дамблдор…
— О, мистер Дамблдор вовсе не является опереточным злодеем. И уверяю тебя, ему вовсе не доставляет радости то, что он готовит тебя к смерти. Более того, я уверена — он с большим удовольствием занял бы твое место. Но в силу ряда причин это невозможно.
— Но вы же расскажете мне об этих причинах?
— Конечно, Гарри. Увы, я слишком ослабела и не смогу присутствовать на следующем заседании Клуба, но, полагаю, Таппенс, Делла и майор смогут объяснить тебе все необходимое. Это смертника можно и даже нужно держать в неведении, а офицер должен обладать всей полнотой информации, чтобы выполнить свою задачу с минимальными потерями. Нас так учили. А сейчас… Будь так добр, отвези меня домой. Мне не хотелось бы просить тебя о помощи… в некоторых приземленных аспектах физиологии, и лучше, если это сделает Джейн. К тому же, завтра довольно тяжелый день, и тебе надо бы как следует отдохнуть и набраться сил.
