Минут через пять — похоже, Пенни умела быть прямо-таки стремительной — дверь кабинета открылась, и Пенни, оглянувшись, выскочила в коридор. На ее лице не было ни следа испуга — всего лишь легкое разочарование, почти терявшееся на фоне блуждающей мечтательной улыбки.
Гарри пропустил ее мимо — как и предполагалось, она двинулась в сторону башни Рэйвенкло — скинул мантию и, проклиная чертовы беззвучные кроссовки (сейчас он предпочел бы издавать нормальные звуки бегущего человека), стараясь дышать погромче в качестве не слишком равноценной замены шлепкам подошв, припустил за Пенни.
Та обернулась и зло посмотрела на него:
— Чего тебе, Поттер?
— Привет, Пенни, — не среагировал на ее злость мальчик, — я тут мимо пробегал… А Лок… эээ… профессор Локхарт, в общем, он меня поймал и попросил догнать тебя и передать, ну, эту вот штуку!
Он протянул Пенни купленный у той же Лаванды изящный пузырек с примотанным к нему золотистой ленточкой (она пошла к пузырьку в комплекте) розовеньким листочком пергамента.
— Вот… Держи. Ну… Я побежал?
Лицо Пенни разгладилось, на него снова вернулось глуповато-мечтательное выражение.
— Спасибо, Гарри! Беги, конечно.
Ловеласом она его, что характерно, не назвала.
Звуки рвоты донеслись до Гарри, когда он уже свернул за угол. Наверное, жидкость, извергаемая Пенни, была не зелено-оранжевой, а розовой, как тогда у Гермионы. Гарри прижался спиной к стенке и приготовил палочку. Минут через пять он услышал звук приближающихся неверных шагов и тихие всхлипывания. Гермиона была права: Пенни получила жестокий удар и, похоже, вошла не только в те семьдесят пять процентов, у которых были «намерения», но и в те пять, которые пытались претворить эти намерения в жи… в смерть.
Мисс Клируотер показалась из-за угла, неестественно-прямая и уже по-неземному красивая. Она вся была уже там и даже не заметила Гарри, ну или сочла его слишком незначительной деталью пейзажа. Он навел палочку между вздрагивающих под блузкой лопаток… И не смог. Даже вшивый «Ступефай» он не мог наколдовать в спину этой девушке. Рону, Невиллу, даже, пожалуй, Гермионе… Хотя нет. Ударить в спину Гермионе он тоже не смог бы.
— Стой, Пенни! Стой! Я хочу сказать тебе…
Он повернул за угол и споткнулся о сброшенные туфли. Пенни бежала босиком и бежала очень, очень быстро. Даже Гарри, изрядно поднаторевший в «гонках на выживание» с кузеном и его шайкой, не мог составить ей конкуренции. Длинные… длинные, такие краси… Длинные (мать их за ногу, просто длинные, понял, идиот?) ноги несли девушку намного быстрее.
За последним поворотом перед лестницей на Астрономическую башню он все-таки смог прицелиться в спину, но дыхание было сбито, и вместо полноценного «Ступефая» получилось что-то вроде «Шту-Пфффе-Ыфф-Пхай», на что палочка среагировала обиженной серо-буро-малиновой вспышкой без каких-либо иных эффектов.
Бежать вверх по бесконечной винтовой лестнице оказалось намного легче – помогало «это», но он все равно опоздал: вылетев на площадку, Гарри увидел, как стоящая на парапете Пенни раскинула руки в стороны, приподнялась на носочки и совершенно беззвучно, без криков или плача, рухнула вниз.
Гарри перемахнул через парапет, как когда-то прыгал через живые изгороди Литтл-Уингинга, и полетел следом.
Лежать было мягко. Очень мягко. Особенно лицу. В голове кружилось от последней отчаянной вспышки замешанного на страхе (за Пенни), злости (на себя) и азарте «этого». Рукам, обхватившим Пенни, было немного больно и очень холодно — они упали в глубокий и немного жестковатый снег. Но он все еще крепко прижимал к себе девушку. Живую или?!
— Пенни, — свистящим шепотом осведомился Гарри, — я… Я тебе, ну, эти… Я тебе сиськи не отшиб? Головой?
— Больно, — прошептала мисс Клируотер, — немного. По правде сказать, очень больно. Но… Но если болит — значит, я еще живая.
Гарри попытался приподняться на руках и скатиться с девушки, но та крепко обняла его, прижав лицом к тому, что болело.
— Когда я прыгнула, — тем же хриплым шепотом продолжила Пенни, — я только тогда… Я тогда поняла, что сейчас умру. Разобьюсь. И… И меня не будет. Я поняла, что натворила, и так жутко было, что даже сил не было кричать.
Гарри замер. Он думал, что давно готов к собственной смерти, но этот шепот… он говорил, что тогда, если или когда придется, по-настоящему придется, его… ждут сюрпризы. Но он справится.
— И тут я почувствовала, что ты меня схватил. Я думала… Я думала, меня потащат прямо в ад. Ну, как самоубийцу. А ты потащил меня вверх. Я тебя не видела же, — пояснила она, — сиськи мешали. И… я подумала, что меня простили. Ну, там… И я маму увижу.
— Моя мама… Она тоже умерла, знаешь? — прошептал Гарри.
— Конечно, знаю. Но… я думала, что это ангел… ну, тащит меня. На небеса. А это ты оказался.
— Я точно не ангел, — усмехнулся Гарри прямо в мягкое. — Ангел — это ты!
— Грязных ангелов не бывает, — помотала головой Пенни, мягкое под щеками Гарри зашевелилось, и это было… непривычно, странно и… Нет, пока никакого «и». — А я… Я себя почувствовала такой грязной… И снаружи, и, ну… внутри.
— Фигня, — сказал Гарри уже громче, — грязный в этой истории кое-кто другой. И внутри, и снаружи, и во всех других... эээ… измерениях.
— Ты не понимаешь, — грудь Пенни под его головой вздрагивала. Гарри и раньше люто ненавидел женские слезы, а теперь вообще готов был… пожалуй, что и убивать. Несмотря на все увещевания Директора.
— Но знаю, — сказал Гарри, — то, что я еще маленький, не значит, что я не умею читать. Про всякое. В том числе и про… Вот скажи, если тебя из лужи, ну, машиной обрызгало — это как?
— Тут другое. Я… Я сама этого всего хотела. Я… Ты же не знаешь!
— Это зелье в тебе этого хотело. Химия, биохимия, ну, вся вот эта заумь. Ты же из обычного мира, должна понимать.
— И что? Что это меняет?
— Все. Абсолютно все, — решительно ответил Гарри, быстро сбросив кому-то из своих мелких «я» в глубине видение белоснежно-стыдного девичьего бедра на фоне темного полированного дерева. — Ты подумаешь и увидишь, что я прав. Хотя я и маленький.
— Был бы ты не маленький, — уже спокойнее сказала Пенни, — я перестала бы быть девушкой две минуты назад. Ну, когда мы все-таки упали.
— Извини, — Гарри извернулся и скатился-таки на снег рядом с рэйвенкловкой.
— За что извиняешься-то? — хитро прищурила глаз мисс Клируотер, ее золотистые волосы разметались по снегу, светясь даже в полутьме. — Это же химия, биохимия, вся эта заумь… Ну и немного гидравлики. Ага, покраснел!!! — она, наконец, рассмеялась, негромко, но искренне. Видимо, смущение Гарри было действительно забавным.
— Покраснеешь тут с тобой, — пробурчал он. — Ты это… встала бы уже. А то застудишь… биохимию. Я про это тоже читал, между прочим.
— Все время забываю, что ты всего-то второкурсник, — пробормотала Пенни и взмахнула возникшей в ее руке палочкой. Снег заскрипел, меняясь, собираясь вместе и принимая форму скамейки, теперь Пенни сидела, а не лежала. — Рядом садись. Она не холодная, я чары теплого льда бросила. А ты, как честный человек, теперь обязан хотя бы посидеть рядом, если уж не… Эх, ну почему ты не старше лет на пять хотя бы…
— Сам жалею, — буркнул Гарри, прижимаясь к теплому боку и накрывая руки Пенни своей ладонью. Странно, но его рука была как бы и не побольше ладони старшекурсницы. — Давно бы прибил уже эту тварь лиловую. Эээ… лавандовую.
— Я не про то. Будь тебе семнадцать, я женилась бы на тебе прямо сейчас.
— Я б тебя и сам замуж позвал, — Гарри понял, что она хотела сказать ему этим вот «женилась». И это была не пошлость. — Если бы я был постарше и… повыше. Но – увы. Там, в голове, мне если не семнадцать, то шестнадцать-то точно есть. А вот фи-зи-оло-гически…
— В том-то и дело. Я же говорю — все время забываю, что ты меня настолько младше. С прошлого года еще, прямо с Хогвартс-Экспресса, пожалуй. С тобой разговаривать проще, чем… со многими ровесниками.
