Гарри промолчал, лишь немного крепче прижал ее к себе.

— Потом… потом я подралась с Лавандой, на уроке. Я ее тоже ненавидела, я всех ненавидела, на кого он хоть как-то посмотрит. Я даже Реддла этого спрашивала. В смысле, его ежедневник. Ты знаешь, что он не только на арифмантику его заколдовал? Похоже он запихал туда все, что он знал и помнил. Он очень умным был.

— Я знаю, — сказал Гарри. — Я у него тоже спрашивал, почему Дамблдор попытался меня морально ударить. По поводу той самой пикси. Это же она была, а не он, пикси, в смысле, да еще и беременная. Он, Дамблдор, вызвал меня тогда и объяснил, где и почему я был неправ, — он вздохнул. — И я согласился. А когда я уходил уже, из кабинета, он и врезал. В смысле, сказал, что это была она, а не он, и что…

— Ужас какой, — сказала Гермиона и тут же быстро-быстро поправилась: — В смысле, ужас не то, что ты ее, а что он тебя вот так вот. И… ты спросил у дневника? И что он ответил?

— Что Дамблдор сам никогда никого не любил, хотя постоянно талдычил о том, какая великая сила любовь. Он всегда только манипулировал. И мне кажется, что…

— Что? — спросила Гермиона.

— Что этого Реддла, который зачаровал этот дневник, он тоже обидел как-то, так же, как и меня. И не раз. И, наверное, даже сам этого не заметил или не запомнил. А Реддл запомнил. И в дневник свой записал. Он вообще злопамятный, знаешь?

— Знаю. Он мне написал, когда я ему пожаловалась, что слабых не будут любить и уважать, что уважать можно только сильных, — Гермиона на мгновение затихла, а Гарри подумал, что где-то он уже слышал подобное. Девочка продолжила: — И поэтому мне надо стать сильной, вот. И я старалась. Я… у него, ну, у Локхарта, вроде как автограф взяла. А на самом деле это пропуск был. В библиотеку, в Запретную Секцию. Неограниченный пропуск. И он под ним подписался, представляешь?

— Представляю, — сказал Гарри. — Я думаю, он бы подписал даже железнодорожный справочник. Точнее, я знаю: он на самом деле что-то вроде справочника подписывал, но…

— Но это неважно. Я его обманула. Но я думала, что если он обратит на меня внимание, то я смогу… сделать его счастливым. То есть я это для его же собственного блага делала. И я там всяких книжек набрала… Там ужас просто. То есть это я сейчас думаю, что ужас. Приворотные зелья, наоборот — отворотные… Чары разные. И у меня получилось. Он меня снова вызвал! Правда, еще и Лаванду тоже. У нее ведь уже…

— Сиськи? — уточнил Гарри. — И попа?

— Ну да. И он на них пялился.

— Он даже на профессора Спраут пялился, не бери в голову, — сказал Гарри.

— А я не могла тогда. Не брать. Даже если… И… Мы сцепились, Невилл нас растащил… Он очень сильный, Невилл… А потом я получила отработку. И я… я прямо там… — ее снова затрясло.

— Я как будто полетела, я пола под ногами не чувствовала, вот! Я душ по часу занимала! — Гарри знал, для чего мальчики постарше используют душ. Драммонда МакЛаггена старшекурсники даже побили как-то раз, было за что. Но неужели девочки тоже?! — И в постели, по вечерам, и ночью тоже, я мечтала. Как…

Она замолчала.

— Я мечтала, как я прихожу на отработку, — теперь она говорила короткими рублеными фразами. — Как он замечает, какая я умная и ответственная. Как я люблю его!!! И… Он меня обнимает. И начинает трогать. По-всякому. А потом…

Гарри никогда еще не чувствовал себя так неловко.

— А потом все, что положено, — резко отрубила Гермиона. — В смысле, в мечтах этих было все, что положено. И я поняла, что больше не могу ждать. Я подошла к Лаванде. Я извинилась, хотя и продолжала ее ненавидеть. Я обещала, что буду делать за нее задания по Истории Магии до самого Рождества, лишь бы попасть к нему на отработку поскорее. И она согласилась. А я подумала, что она дура. Я купила зелья у старших девочек, на последние деньги. Не приворотные, а чтобы красивее быть. Я целый час готовилась. И пошла. Я на полчаса раньше пришла. И тут…

Она поерзала, устраиваясь поудобнее.

— И я увидела, как из класса вылетает эта Пенни. Вся растрепанная. И блузка расстегнута почти до пупа. Я взбесилась, а она меня даже не заметила. Я уже палочку достала, чтобы ее в спину проклясть, но вдруг услышала голоса. Там, внутри. Один голос был его, а другой… профессора Флитвика.

— Я к нему заходил, — пояснил Гарри, — к Флитвику. Ну, рассказать про свои подозрения.

— Ну да. Профессор Флитвик что-то ему выговаривал. А он… знаешь, что он ответил?

— Нет, конечно, — ответил Гарри, радуясь, что они соскочили-таки с неудобной темы, — расскажи!

— Он говорил… «Знаете, коллега»… Причем это вот «коллега» — это было так издевательски… «Когда я учился у Вас, мы всегда восхищались Вашими познаниями в… некой области зельеварения. И всегда старались брать с Вас пример. Вы же были нашим кумиром! Ваши знания и умения в общении с ведьмами всегда нас восхищали», вот!

— Ни фига ж себе, — выдохнул Гарри. — Вот и обращайся к таким… Тут вообще хоть один нормальный преподаватель есть?!

— Профессор Флитвик как раз нормальный, — успокоила его Гермиона. — Он так зло ему, ну, Локхарту, говорит: «А Вы не думаете, что Основатели не случайно наложили на Замок некие чары? Им, знаете ли, не нужны были малолетние мамочки среди студенток. Одно дело тесно общаться со взрослыми ведьмами, как делают все порядочные волшебники, а другое… И если Вы не хотите испытать чары Хельги, — ну, я думаю, это была Хельга Хаффлпафф, я про нее в Истории Хогвартса читала, — в общем, если вы не хотите испытать ее чары на себе, то поумерьте Ваш темперамент, коллега!»

— А Локхарт что?

— Он сказал, что чары, а равно законы и обычаи, защищают только несовершеннолетних студенток. А совершеннолетние считаются уже достаточно самостоятельными. И что он, как и сам Флитвик, тоже не заинтересован в скандалах и разбирательствах. «Не так ли, коллега?!» — язвительно процитировала она и продолжила: — И тут Флитвик начал говорить… Ты знаешь, я не думала, что можно пищать так угрожающе, — она нервно хихикнула. — Я даже в нишу спряталась.

— Понимаю тебя, — сказал Гарри. — Я бы тоже смылся куда подальше. Злой Флитвик — это не для слабых нервов.

— Я ведь там снова мечтать начала, в нише, — безжалостно сказала Гермиона. — А потом, когда профессор Флитвик ушел… Меня чуть не зашибло, такая сердитая магия от него шла… Потом я выбралась из ниши и постучалась в дверь. И сказала, что я прибыла на отработку. И… И…

— И что?

— Он на меня посмотрел, раздосадовано так, у меня аж сердце в пятки упало. И посадил свои письма к поклонницам подписывать. Я их два часа подписывала, у меня рука затекла даже. И я каждую из них, из этих поклонниц, ненавидела! Каждую! А он все ходил за спиной и что-то бормотал. А на меня опять ноль внимания. Ни чары, ни косметика — ничего не помогало!

— Ну и здорово.

— Это я сейчас так думаю, — пробурчала Гермиона, — а тогда… Тогда я… Ладно, хватит о… физиологии, хорошо?

— Хорошо, — сказал он, — но ведь этим все не кончилось?

— Нет, конечно, — возмущенно фыркнула Гермиона. — Иначе я до сих пор пускала бы слюни и… В общем, слюни пускала бы. А потом, — продолжила она, — ему, наверное, просто надоело ходить туда-сюда. Он мне руку на плечо положил, я аж растаяла вся…

— Как свечка, — поддел ее Гарри.

— Именно. Но ничего смешного в этом нет. Точнее, не было. Мне стало очень хорошо, вот в чем ужас-то. Но и он мне говорит: «Полагаю, вам пора отдохнуть, мисс Грейнджер! Не желаете ли чаю?»

— И ты…

— Конечно же, я желала, и еще как! Я даже подумала, как было бы хорошо, если бы это был не простой чай!

— Почему? — ошарашенно спросил Гарри. — Ведь там… там же могли быть…

— Ну… понимаешь… Меня же воспитывали как хорошую девочку. Высокие чувства, романтика, все вот это… Ну и где-то там внутри меня что-то все же протестовало. А если бы я приняла зелье… есть такие, они ну… В общем, они снимают все возражения против… Я же говорю, ужас! — она уткнулась лицом в коленки, а подбородком — в руки Гарри.