Стена пошла рябью, и на ее месте появилась хорошо знакомая дверь.

— Ну вот, — сказал он Миртл, — вместе мы сила! — Миртл попыталась покраснеть, насколько вообще может покраснеть привидение. — Конечно, я буду к тебе заглядывать. И спасибо тебе.

«Все волшебники — идиоты! — подумал Ехидный Гарри внутри его головы. — А директор — в особенности. Ну ладно девочка мертвая, но зачем ее обижать-то, тем более так?! Девчонки без болтовни не могут, это же даже Рону понятно! Получается, Дамблдор ничегошеньки не понимает в девочках?!»

Поболтав с Миртл и рассказав о словесной схватке с Малфоем, Гарри направился в Секретную Лабораторию. Там он надел перчатки, спрятал валявшиеся на полу малфоевские книги в сундук и запечатал его «Коллопортусом». Подумал и написал сверху маггловским маркером: «Гермионе Грейнджер не открывать! Крайне Опасные Книги! Даже Хуже, Чем Тот Дневник!»

После чего подхватил сумку Дина и с чувством выполненного долга отправился в гостиную факультета. Если он что-то понимал в гриффиндорцах, его там уже давно ждали. Хотя, в принципе, могли начать и без него: в конце концов, зверюгу-то завалил Шимус.

====== Четыре Колдографии На Память ======

Занятия возобновились, возобновились и квиддичные тренировки. Замок изо всех сил пытался вернуться к нормальной жизни. Все старательно делали вид, что все хорошо, но зияющие прорехи в ткани школьной жизни то и дело напоминали: что-то не так.

Каждый вечер перед сном второкурсники бросали взгляды на аккуратно застеленную кровать Дина. Через три дня после битвы с василиском Хедвиг доставила от Бутлегера шикарный («Но не дороже денег», — согласился даже Экономный Гарри) набор инструментов, и его торжественно положили на подушку мулата. В спальне первачков, на кровати Колина Криви, точно так же лежал принесенный и положенный туда лично профессором МакГонагалл фотоаппарат.

А вот Гарри пустота била под дых каждое утро, когда он спускался в Общую Гостиную. Угловое кресло у обычно заваленного книгами столика угнетало незанятостью: никто ни с кем не сговаривался, но почему-то любимое место мисс Грейнджер также никто не занимал.

Еще одно пустое место резало глаз во главе стола Рэйвенкло. Да и Слизерин с его двумя щербинами за столом на месте младшего Малфоя и одного из его вассалов тоже как-то подприжался.

Джинни вышла из Больничного Крыла уже через неделю и потом весь вечер рыдала на груди поочередно всех братьев, включая Перси, а затем Гарри и Невилла (именно в этом порядке).

— Я же тебе сама его подарила! — всхлипывала она. — А потом сама и украла! Два раза! Меня так к нему тянуло, ну вот просто не знаю как!

Гарри рассказал ей и об абстиненции, и о наложенных на дневник чарах (хотя, похоже, о них-то Джинни знала как бы не больше него самого), и о том, что Волдеморт и не таких обманывал. Джинни шмыгала носом и ревела, но постепенно успокаивалась.

— Вот смотри, — объяснял он девочке, — когда василиском Том управлял, Миртл умерла, так? А когда она, змеюка в смысле, за тобой хвостиком таскалась, — тут Рон хрюкнул, — были только окаменевшие, и никто не умер. Никто из семерых, из целых семерых!

— И что? — непонимающе всхлипнула Джинни.

— И то, что это не может быть случайностью. Наверное, ты какие-то суперские позиции притягивала, чтобы не умер никто!

Потом ему долго пришлось объяснять ей про эти самые позиции, и мальчик дико жалел, что с ними не было Гермионы, которая могла бы объяснить про котов, сусликов и этого их Шредингера намного понятнее.

— В конце концов, ты ж от него, от Тома в смысле, избавилась, — нашел, наконец, подходящий аргумент Гарри, — ну, перед каникулами тогда. И если бы я его снова не нашел и не притащил в общежитие…

— Ага, — всхлипнула девочка, — профессор Дамблдор тоже сказал, что у меня феноменальная устойчивость к Темной Магии.

— Это точно, — Гарри все еще держал руку на ее плече. — Ты просто сама по себе очень светлая. И характер у тебя железный.

— С шестью братьями иначе нельзя, — улыбнулась, наконец, Джинни. — Была бы я послабее или потемнее — или они меня затюкали бы, или я бы их всех прокляла.

— Я знаю, что ты этого не помнишь, — он прижал ее покрепче, несмотря на расстроенный взгляд сидящего неподалеку Невилла, — но я уверен, что тогда, в туалете, на Валентинов День, ты меня заступефаила, чтобы василиск мне в глаза не посмотрел. То есть в первый раз, когда надпись появилась, это скорее всего был сам этот придурок ушастый, ну, Добби. Там щелчок был знакомый, он всегда так пальцами щелкал. Во второй — скорее всего, Локхарт, он любит «Обливиэйт» применять. А в третий — точно ты, «Ступефай»-то слабенький был, минут на семь всего. Если бы это Том был — он меня убил бы, так что это ты прорвалась из-под его контроля и меня спасла, чтобы я не окаменел и не умер, вот.

— Вот и директор так же говорил, — сквозь слезы и смех ответила Джинни, снова горячо обняла его, чмокнула в щечку и пересела к Лонгботтому. Невилл вел себя то ли как настоящий джентльмен, то ли как не слишком решительный подросток и обнимать Джинни не стал. Впрочем, она сама к нему привалилась.

На перемене к Гарри подошел Хиггс.

— Спасибо, Поттер, что не подвел меня, — сказал он, — хотя тогда, в коридоре…

— Да, я унюхал, — подмигнул ему Гарри, и Хиггс смутился.

— Я тогда подумал, что это все-таки ты, и плакали мои денежки. Смешно — такие дела, а я о галлеонах думаю. Но потом все прояснилось. Честно говоря, я думал, что это Заучка, а не Седьмая, ну…

— Я одно время тоже так думал. Но вообще-то там кто угодно мог быть, — сказал Гарри. — Реддлу-то все, кроме себя, любимого, вообще пофиг.

— Это да. Теперь я понимаю, почему Мэри свалила за Канал, — Хиггс не стал переспрашивать, кто такой Реддл. — Жаль, что я не могу. Кстати, — вдруг спросил он, — ты газеты-то читаешь?

Он протянул Гарри номер «Ежедневного Пророка».

С тех пор, как Гермиона оказалась в Больничном Крыле, Гарри сам подшивал свежие номера в папку, но читать их, как это делала за завтраком подруга, у него не было ни привычки, ни желания.

«ГИГАНТСКИЙ УДАВ ТЕРРОРИЗИРУЕТ МАГГЛОВСКИЙ КОРАБЛЬ В ПОРТУ МАКАПЫ!» — гласил заголовок.

— Добрался-таки, шнурок, — улыбнулся Гарри. — И, похоже, «Энгоргио» с него пока еще не спало, от души наколдовал. Слушай, Макапа — это ж Бразилия?

Матчи по квиддичу возобновились. Слизерин, поголовно на «Нимбусах-двухтысячных», почти всухую сделал Рэйвенкло, а всего за неделю до начала Пасхальных Каникул Гриффиндор обыграл Хаффлпафф, и это был первый матч, на котором с Гарри ничего не случилось. Хагрид наблюдал за матчем с трибун, а потом они пошли к лесничему пить чай, как обычно. Тем более, что Гарри надо было обсудить с Хагридом один потенциально денежный вопрос.

В качестве компенсации за утраченную двустволку Шимус с общего согласия вручил Хагриду тот самый клык, который, как надеялся Гарри, теперь будет время от времени посещать Малфоя-старшего в его ночных кошмарах. А может, и Дамблдора тоже. Хагрид растрогался, повертел трофей в руках, понюхал острие, а потом положил клык в шкафчик со стилетами, благо что в перчатке, а не так. Гарри оставалось только надеяться, что великан не будет жарить на нем сосиски.

— Не везет мне со стрелялдами, — вздыхал великан, — эта третья уже была. Но хоть не просто так пропала, а с толком, так-то! — сказал он, сворачивая осиротевшую перевязь и пряча ее в чулан — как подумал Гарри, до следующего подарка.

Про Азкабан Хагрид отказался рассказывать наотрез, мотивировав это довольно веским «Нечего тут!», и вместо тюремных баек они шаг за шагом разобрали весь ход расследования. Второй кроссовок Джинни, также найденный Клыком, теперь перекочевал в пасть волкодава взамен отданного Дамблдору.

— В следующий раз, — сказал Фред сестренке, — эти улитки маггловские надо дотла сжигать!

— Так что учи Адский Огонь, Джинджер! — поддержал его Джордж, а потом они все вместе полчаса выгоняли из хижины стаю летучих мышей, которых напустила на близнецов Джинни.