— Ведь я же сама тебе нагадала… — мисс Грейнджер, казалось, не слышала, что ей говорит мисс Браун. — А ты не воспользовалась… А я решила, что воспользовалась! И я для тебя просто «Некрасивая Подружка»! — Лаванда слегка удивилась, она не думала, что Гермиона в курсе даже таких примитивных девчоночьих хитростей; мисс Грейнджер продолжала рыдать: — Я т-так ви-виновата, я что хочешь для т-тебя сделаю! ОЙ! — Гермиона упала спиной на подушки, прижимая пальцы левой руки к щеке, на которой краснело пятно от пощечины.

— Ты действительно дура. Такими словами не бросаются. А если бы я сейчас попросила бы тебя пойти и трахнуть Малфоя? Или лучше Снейпа?

— С-снейпа? — прикрыла рот ладошкой мисс Грейнджер. — Ты правда…

— Нет, конечно. Я ж не Поттер какой, над профессорами до смерти издеваться. До... э-э-э… довольно скорой смерти. Просто очень большой соблазн заставить тебя пойти и признаться, наконец, этому самому Гарри Мордредову Поттеру, что ты его любишь и не можешь без него жить.

— Мне… мне идти? — Гермиона выглядела потерянной, но решительной. — Прямо сейчас?!

— Сиди уж. Тут есть одно «но». Он-то тебя точно любит, но он должен сам до этого дойти. Иначе… Иначе это будет не так… прочно. Ну, то есть, по-обычному, а не… не по-волшебному, как в вашем случае должно быть, вот!

— Он… меня… любит?! Откуда ты знаешь?!

— Во-первых, когда мы тренируемся, он все время ищет глазами тебя. Не находит и расстраивается.

— Это ничего не значит! И откуда ты знаешь, что он ищет именно меня?!

— Потому что, когда он тебя, наконец, видит, он приходит в норму. Во-вторых, когда мы сражались против Невилла с Джинни, он на них с такой завистью смотрел…

— Так значит… он до сих пор… Джинни?

— Он не на Невилла с завистью смотрел, а на обоих. На них, как на пару, понимаешь? И когда мы дрались, и после, когда Уизли к Лонгботтому прислонялась. Он время от времени переводил взгляд на меня и тут же отводил, причем с грустным видом. А в-третьих…

— В-третьих? — сомнение в голосе мисс Грейнджер никуда не делось, и мисс Браун в который раз подумала, что она занята совершенно безнадежным делом.

— В-третьих, если ты, подруга, будешь и дальше унижаться перед Роном, Гарри просто набьет ему морду. Рон, конечно, здоровый, и сильный, и руки у него длинные, и колдовать он стал лучше… Но Гарри его в камень втопчет и плюнет сверху. Потому что он боец, а Рон — мамочкин мальчик. Хотя и был в сражении.

— Я… Я унижаюсь? Правда?!

— Жаль, что я не могу показать тебе саму себя со стороны, не умею пока. Ме-е-ерс-с-ское зрелище. Фу просто. С парнями так нельзя. Вот совсем нельзя. Потому что так ты ему за полгода надоешь, если не раньше — и хорошо если он тебя до того, как бросит, не оприходует по-быстрому. Где-нибудь в Хогсмиде, где чары не действуют. А чего такого-то? Сама ж по первому щелчку пальцев легла! Или даже без щелчка. Но может быть еще хуже.

— Хуже?

— Намного. Хуже будет, если вы каким-то чудом выдержите так еще четыре года и поженитесь. Тогда ты под него ляжешь не только в постель, но и вообще, по жизни. Причем… Ты не заметила, но чем больше ты ему позволяешь, конкретно Рону… Тем дальше он заходит. Ну… вообще-то, мама говорит, что все парни так… Но Рон, он же просто моментально портится! Еще немного — и он тебя вообще ни в ломаный кнат не будет ставить. Сядет на шею, свесит ножки и любое возражение будет воспринимать как личное оскорбление. Если уже не. Тебя вообще в такие крайности бросает, подруга… То ты командуешь, как начальник Аврората, а то хвостиком виляешь, как щенок перед хозяином… И то, и то плохо.

— А как хорошо?

— Так, как у вас с Гарри. Вы друг друга безумно уважаете, безумно любите и безумно друг о друге заботитесь. Хотя лучше, конечно, чтобы вы заботились друг о друге не безумно, а умно, но что поделать, если вы оба дураки! И еще вот что. Между друзьями, конечно, долгов не бывает… Но вот здесь и сейчас я свое желание с тебя стребую. Чтобы не… в общем, надо, чувствую я это. Ложись!

— ИК?!

— Нет, Грейнджер, ты все-таки неисправима. С «этим» к Ренни и Земфире с шестого, а не ко мне. Ложись в постель, уткнись в подушку, а я на тебя чары отвлечения внимания наложу. И ни звука, будто спишь. Таково мое желание, ясно?

— Ясно.

— Джинни! — услышала Гермиона голос Лаванды из коридора. — Не зайдешь на минутку?

Младшая Уизли появилась в их спальне секунд через тридцать.

— Как там Невилл, Джинни?

— Гарри говорит — нормально, — голос рыжухи был чуть более живым, чем тогда, когда она рассказывала вернувшимся с игры Гермионе и Рону о ранении Невилла и смерти Клювокрыла.

— Гарри обычно не врет, — голос Лаванды был задумчив. — Джинни, прости меня, пожалуйста… Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но… Мне очень нужно узнать кое-что. Мы тут тоже поговорили с Гарри…

— Если «тоже», то… вы говорили о?..

— Да, о тех самых визитах, — Лаванда прервала Джинни прежде, чем та успела сказать слишком много. — Ты не можешь мне рассказать, о чем шел разговор… Ну, когда Ты-Понимаешь-Кто к вам прошлым летом приходил? Перед Египтом?

— М-м-м… Сначала он меня успокаивал. И расспрашивал. И я все рассказала.

— И про Невилла?

— Ага. Как он меня вытащил. Они все молодцы, конечно… Но…

— Понятно. И как он… отреагировал?

— Задумался. А потом сказал, что Нев — замечательный волшебник, которым, может быть, будет гордиться вся Магическая Британия. Будто я этого и так не знаю!

— А о Гарри вы больше не говорили?

— Ты знаешь, нет. И… И это странно. Раньше Дам… Ну, тот волшебник… Он всегда о нем что-то рассказывал. А я так любила об этом слушать… Он даже книжку мне подарил про Мальчика-Который-Выжил, когда мне десять лет исполнилось, — Гермиона сжала зубами подушку, чтобы не зарычать. — А теперь Нев… Он тоже как будто из книжки, только из другой, я ее вспоминать не люблю, ты же помнишь, но… Но он просто… А сейчас он там… И ему больно!

— С Невом все будет в порядке, — судя по шороху, Лаванда гладила Джинни по голове примерно так же, как Гермиону несколько минут назад, — вот увидишь. Не реви!

— Да? А сколько тут эта Грейнджер ревела, пока Гарри в Больничном Крыле лежал?! Что в прошлом году, после бладжера, что в позапрошлом? Про это уже легенды ходят, — плаксиво пожаловалась Лаванде Джинни, и Гермиона еле удержалась, чтобы не вскочить с криком «Что?!» Ну да, она, конечно, переживала за друга. И да, всплакнула пару раз. Но чтоб легенды?!

— Ревела она знатно, — подтвердила мисс Браун. — Заглушающие чары не справлялись. А почему ты о ней заговорила? О Гермионе?

— На ум пришлось. Хотя… Слушай, а ведь о ней он, тот волшебник, и говорил, тогда, летом этим. О Грейнджер. Ну, после того как про Нева расспросил.

— Тот волшебник? О Гермионе?! У вас в «Норе»? С чего бы?!

— Не знаю. Хвалил он ее. Рассказывал, какая она умная, ответственная, заботливая, какие у нее блестящие перспективы. И что ей не хватает только поддержки какой-нибудь светлой семьи.

— Ну не соврал же. А кому он это говорил?

— Маме в основном. Еще о том, что ее родители неуютно чувствуют себя в волшебном мире после той… презентации, и хорошо бы им сводить ее в Косой, когда мы из Египта вернемся, а они из Франции. А потом мне уже неинтересно стало, на самом-то деле он об этой Грейнджер маме уже второй год подряд рассказывает. Ну, я и убежала письмо писать. Невиллу… Мордред штопаный! — взорвалась Джинни. — Я тут сижу, тебе плачусь… А все, чего я сейчас хочу, все, что мне нужно — это взять штурмом Больничное Крыло! Я же чувствую, что Невиллу без меня плохо!

— Джинни, ты меня удивляешь, — воскликнула Лаванда, — у тебя в семье двое главных проныр школы, причем ходивших вместе с Невом на василиска, а ты все еще не поделилась с ними своим горем?!

— Так. Вот за это, за совет — спасибо! — Гермиона услышала, как шмыгнула носом решительная пацанка.

Близнецам предстоит трудный вечер, но мисс Грейнджер была готова поспорить сама с собой на шляпу Гарри, что в эту ночь Невиллу не придется спать одному. Хотя и она тоже была хороша, конечно. И в прошлом году, и в позапрошлом. Хотя в прошлом году, скорее, хорош был Гарри.