— Почему? — бросила на него заинтересованный взгляд Лаванда.

— Для его планов связи с маггловским миром — это не плюс, а минус, — пояснил Гарри. — У Молли «там» тоже есть кузен, но они с ним даже неофициально не общались, — о том, что ситуация поменялась, причем не без его участия, он решил умолчать.

— Вот как… — Лаванда сосредоточилась на вылавливании конфетти в форме сердечек из своего кофе. Гарри последовал ее примеру.

— Рассказывай, — сказал он, когда все сердечки были выловлены.

— Ты помнишь предсказательный блокнот Гермионы? — подняла на него потемневшие глаза Лаванда.

— Да. Она заколдовала его с помощью серой книжечки, которую Дамблдор подарил мне в конце первого курса. Но для меня она чересчур заумная, и я отдал ее Гермионе. Там всякие диаграммы, контрамотные вектора, суслики Шредингера и прочая муть, в которой я так и не смог разобраться.

— И почему я не удивлена? — вздохнула Лаванда. — Так вот. Гермиона заколдовала несколько блокнотиков. И если в основном они выдавали какую-то непонятную чепуху, вроде «Тревор, кровью окруженный, воспарит над Камнем Скорби», то, когда мы гадали на меня…

Она снова опустила взгляд.

Гарри ждал. Про блокнотик он помнил, но вот что он предсказал Невиллу, точнее, Тревору, было новой информацией.

— …Когда она гадала на меня, профессор Дамблдор подошел к нам и заговорил с мисс Грейнджер. Представляешь, он та-ак заинтересовался этим блокнотиком! Даже десять баллов Гермионе начислил, — Гарри кивнул.

Эти десять баллов он тоже помнил. Но не говорить же Лаванде, что он подслушивал! Та продолжила:

— Так вот… Директор тогда заглянул в блокнот и даже кое-что подсказал. Там у Гермионы были руны неправильно поставлены, глупая такая ошибка. И… Я, конечно, не видела, чтобы директор колдовал, но… в итоге блокнот вывел всего одно слово. Простое и ясное. «Ловец».

— И вы решили…

— Ну, а кто же еще? — подняла бровь Лаванда. — Седрик уже тогда ухлестывал за Чанг, ему брюнетки нравятся, а Терри вообще мой кузен: девичья фамилия моей мамы — Хиггс.

— Прости, пожалуйста, Лаванда, — почесал затылок Гарри. — Не то чтобы ты мне не нравилась, но…

— У меня тоже есть свое «но», Гарри, так что не переживай. И, кстати, если бы его не было, я бы тебе вообще ничего не рассказала. Только, если ты не против, я вот про само это «но» говорить не буду, хорошо? Тем более, что если это все игры Сам-Знаешь-Кого…

 Гарри хрюкнул, осознав, что девушка только что назвала Дамблдора так же, как волшебники называли обычно Волдеморта. Лаванда тоже рассмеялась, звонко и весело.

Ее смех был прерван гулким хлопком. Они обернулись. В дверях кафе стояла Гермиона, а у носков ее туфель лежала книга, видимо, только что купленная в «Дервише и Бэнгсе».

— Я не нашла тебя в магазине, Лаванда, — сказала она совершенно спокойным голосом, — и мне сказали, что ты пошла сюда с каким-то мальчиком. Но я и представить не могла, что… ЧТО ТЫ, ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР, НАСТОЛЬКО БЕЗОТВЕТСТВЕННЫЙ… ЛОВЕЛАС!

— Но…

— Если ты, зная, что на тебя охотится Блэк, решил рисковать своей жизнью ради свидания… ТЫ ЕЩЕ БОЛЬШИЙ ИДИОТ, ЧЕМ Я ДУМАЛА!!! А ты, Лаванда… Друзья так не поступают. Я имею в виду, что они не подвергают риску того, кто… Да и… ЫР-Р-РХ!!!

Она подобрала книгу, резко развернулась и вышла из кафе.

— Упс! — только и смог сказать Гарри.

— Вот так и работает судьба, — пробормотала Лаванда. — Это даже к лучшему. Вот увидишь.

Гарри положил на стол целый галлеон и, не дожидаясь сдачи, вышел. Лаванда поспешила за ним. Гермионы на улице уже не было.

====== Хорошо Подготовленные Победы ======

Наверное, это были худшие выходные в жизни Гарри. Даже по сравнению с первыми девятью годами в доме Дурслей. Даже несмотря на два поцелуя, обжимашки с голой девушкой и одно почти-свидание. А скорее даже благодаря им. Хотя слово «благодаря» для такого случая плохо подходило.

То, что Гермиона и Лаванда спихивали какого-то парня друг другу вместо того, чтобы воевать за него, получило простое объяснение — этим «каким-то парнем» был он сам, мало привлекающий девушек. Ну да, за Рона, хоть он и не ловец, девчонки вполне могли друг другу глаза повыцарапывать. А он остался с поцелуями Кэти и Чанг, полученными, так сказать, «в рабочем порядке».

Вечером Гермиона села играть в шахматы с Роном. Из пяти партий она проиграла четыре, а одну умудрилась свести вничью, чему бурно обрадовалась. На взгляд Гарри — так преувеличенно-бурно. Рон заметил, что у Мэнди она в следующую субботу выиграет, а вот против него самого шансов у нее нет. Гермиона согласилась, опять же — преувеличенно-покладисто. Рон задирал нос и смотрел на Гермиону свысока. Это тоже выглядело неприятным, причем, как подозревал Гарри, не только для него самого, но и для Гермионы тоже. Но она не подавала виду. Точнее, пыталась не подавать.

Видимо, подруга все-таки окончательно влюбилась в рыжего, — подумал он. Со стороны это «влюбилась» выглядело довольно глупо и неправильно, причем, как заметил Гарри, не только для него, но и для Лаванды как минимум — брошенный на Гермиону с Роном взгляд блондинки говорил об этом совершенно ясно. Или дело было в ревности? Рон вполне мог понравиться и Лаванде тоже, причем безо всяких «но».

В общем, как следует поразмышляв, Гарри решил, что любовь если и есть сила, то какая-то разрушительная. И, возможно, даже хорошо, что его этим сумасшествием не затронуло.

Он пытался понять, когда именно все пошло не так, и все указывало на тот чертов «ничейный» поцелуй с Чжоу. Ведь Гермиона сама пошла мириться с Роном именно после возвращения Гарри, хотя — и мальчик был в этом уверен — действительно виноватой себя не считала. И это она еще не знала про то, что учудила Кэти.

Дальнейшие умозаключения приводили к полнейшей ерунде: что Гермиона его ревнует. Но это же просто невозможно! Она ведь сама заявила четко и определенно, что Гарри ее в Том Самом Смысле не привлекает! То есть она не могла его любить, а значит, и ревновать!

Гарри взъерошил волосы. На этот раз не помогло, так что он двинул спать в лабораторию.

Он снова проспал, причем на этот раз еще хуже, чем в прошлый раз. Висящий на носке кроссовка Кусачий Будильник показывал десять часов, так что Гарри пришлось ополаскиваться и убирать простыни в дикой спешке. К счастью, синяка под левым глазом не было, да и других повреждений тоже. Так что ничего не помешает ему откатиться часа на четыре назад, и… черт, черт, черт! Он же не освободил «Лабораторию Вообще» для утреннего досыпа Гермионы!

В шесть пятнадцать Гарри ворвался в Общую Гостиную и получил шоколадно-миндальный дуплет под дых.

— Эээ… Прости, Гермиона, — пробормотал он, уклоняясь от следующего смертельного взгляда. — Я... эээ… проспал.

— Я заметила, — ровным голосом произнесла мисс Грейнджер. — Я зашла к тебе туда пятнадцать минут назад, и… Ты так дергался и извивался во сне… Наверное, ты мечтал... м-м-м… о большем?

— Я уворачивался, — буркнул Гарри.

— От мисс Чанг?

— От ее братьев. Их было трое.

— Вот как? Не ожидала, что тебе снятся... эм-м… такие сны, Гарри.

— А уж я-то как удивился, — ответил Гарри.

Гермиона демонстративно проигнорировала его сарказм.

— Понимаю, Гарри. У меня только два брата, но, если бы ты поцеловал меня, тебе тоже пришлось бы от них уворачиваться. Причем не во сне, — услышал он голос Лаванды, бодрой и готовой к тренировке. — Не хочешь рассказать поподробнее?

— А че тут рассказывать? — пожал плечами Гарри; он заметил, что на Лаванду мисс Грейнджер тоже не реагирует. — Ну, сон. Ну, реалистичный такой. Прихожу я вроде как к мистеру Чангу пол мыть, рано утром, как тогда, летом. А он показывает на меня троим парням, они невысокие, но крепкие такие, и все похожи друг на друга и на самого Чанга, и говорит: «Вот этот вот тип, значит, опозорил вашу сестру, поцеловав ее при всем стадионе! Научите его смирению!» Ну, он, конечно, с акцентом говорил, хотя и по-английски. Наверное, чтобы я понял и испугался.