— Все, — сказала Пенни. — Теперь — никто кроме тебя. Беги! — сказала она Гермионе, когда они вошли в дубовые двери и промчались мимо провожающего их ненавидящим взглядом Филча. — Если я правильно посчитала, он там один уже два или три часа. А я… Пожалуй, у меня найдется пара отложенных книг.
Гермиона рванулась к лестнице на второй этаж. Она чуть было не задействовала хроноворот, чтобы сократить время одиночества Гарри, но не была уверена, что ее не вернет обратно в Хогсмид, ведь обычно они с Гарри финишировали неподалеку от себя ранних.
Гарри сидел на краю стола, свесив ноги, и смотрел в покрытую кафелем стену. Гермиона подошла к нему, подняла руку, чтобы коснуться его, но не решилась.
— Гарри, — хрипло сказала она, так и держа руку в дюйме от его плеча, — Гарри, я, прости, что я тогда сказала тебе такую глупость, ну, насчет подружек…
— Ты тут ни при чем, Гермиона, — она представила грустную улыбку на его лице, и ей стало еще хуже; мальчик продолжил: — Дело совсем не в тебе, а во мне. Я… не думаю, что мне вообще нужна девушка.
Он спиной почувствовал, как Гермиона снова закрыла рот кулачками.
— Т-ты… Ты же… Ты же не…
— Не-а, — из горла Гарри вырвался горький смешок, — я… эм-м… обычный. В этом отношении. То есть, девушки мне нравятся, пока только вообще, в смысле красоты. Просто «тот самый» смысл у меня еще пока не наступил, но и в «том самом» смысле тоже волнуют… маленько. Там… там в другом дело. Просто…
Гермиона затаила дыхание и, кажется, впилась в костяшки пальцев зубами.
— Просто я думаю, что мне будет крайне трудно не умереть до конца школы, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Точнее, то, что мне придется умереть — почти гарантировано.
— П-п-почему?! — ее голос дрожал. — Это из-за п-письма? Или… Или это из-за этой д-дуры Трелони и ее и-идиотских предсказаний? Ты же… ты же не в-веришь в н-них?! — воскликнула она, слегка заикаясь, Гарри знал, что это значит: она с трудом сдерживает слезы. Или уже плачет.
— Нет. Это из-за тех трех леди, ты одну из них знаешь же. А это не Трелони, это серьезно. Понимаешь, они… они очень любят докапываться до причин всяких странных историй, особенно когда они со мной происходят. И миссис Кейн тоже любила. Она… Она умерла позавчера, миссис Кейн, знаешь?
Гермиона охнула. Теперь она знала, что было в том утреннем письме. Гарри продолжил:
— И вот они как-то раз, давно уже, сели пить чай, и задумались. Они всегда за чаем думают, все вместе, здорово так… И вот одна из них, она раньше в полиции работала, спросила: а с чего это Том пошел тогда меня убивать? Он же сам мне сказал, ну, Том, когда в Квиррелле сидел, в затылке его… Он сказал, что ни папа, ни мама ему в общем-то и не нужны были, ему только я был нужен. И дементоры это подтвердили, когда я на Астрономическую Башню ходил. А папа с мамой меня защищали, ну и…
Гермиона вновь протянула руку и, наконец, осмелилась коснуться плеча Гарри кончиками пальцев. Он не отдернулся, он словно бы вообще не заметил прикосновения и продолжил все тем же ровным спокойным голосом:
— Они, в смысле, мы, я тогда вместе с ними все обсуждал… В общем, мы тогда уже много чего знали. И про гражданскую войну эту волшебную, и про то, что Том побеждал… Они положение на тот момент по косточкам разобрали, и там действительно вопрос времени был. Ну вот. Он побеждал-побеждал, его подручные всех в страхе держали. А он ими командовал только, ну, как и положено. Сам не особенно рисковал, хотя иногда и лично выбирался, чтобы самых серьезных противников одолеть. А тут вдруг взял и к годовалому мне пошел. Сам. Лично убивать. Годовалого. Причем, похоже, без этих своих пожирателей. Один. То есть, я вдруг стал ему так важен, настолько важен, что это надо было самому сделать, меня убить, в смысле.
Слезы побежали по щекам девушки, она придвинулась и теперь ее ладонь лежала на безвольно повисшем предплечье подростка. Тот продолжал:
— Ну вот. Они и так, и этак думали, и решили, что рациональных причин этому просто нет и быть не может. А значит, надо рассматривать иррациональные. Ну, что Том свихнулся, например. Но это не ответ, точнее, ответ, но такой, который ни на что не отвечает, на самом-то деле.
— Д-да. Это н-не ответ, со-совсем н-не о-ответ.
Гарри накрыл ее ладонь свободной рукой:
— Они очень образованные, знаешь? Ну, в смысле миссис Кейн с другой леди, которая в полиции служила. Третья леди поменьше читала, но она зато в людях понимает. У нее… э-э-э… любимый мужчина адвокатом был, а она у него помощницей работала. Ну так вот. Они всю классику знают, а миссис Кейн даже наизусть цитирует… Цитировала. В прошлом году они мне прямо не сказали ничего. Не потому, что скрывали, а чтобы я сам до всего дошел. И они дали мне почитать Библию, и еще ту самую книгу, что ты мне подарила. Про греческие мифы с легендами. И отметили, на что именно внимание обратить.
Гермиона всхлипнула. Даже после прошлогоднего фиаско с сочинениями Локхарта книги все еще оставались для нее высшим авторитетом. Тем более такие.
— Там две главы было, — продолжил Гарри. — Одна в одной книжке, а другая в другой. В Библии — про Ирода, царя тамошнего, и как Мария с Иосифом от него из Назарета сбежали. А в греческой книжке этой — про Эдипа, того самого, которым ты Драко подколола, чтобы он на дуэль пришел и папочке не пожаловался. Но я-то не про то, как он со своей мамой, а про то, как его собственный папа, Лай его звали, на дороге бросил, и еще ноги искалечил, чтобы он умер там.
— Но… Я же тоже читала… Этому Лаю предсказали, что…
— Ага, вот именно. Там в обоих случаях пророчество было, и оно заставило странные поступки совершать, для которых нормальных причин просто не было. И оба раза — что типа мальчик маленький обоим этим царям, Лай же тоже царем был, только не иудейским, а греческим, там таких царей мелких просто ужас сколько было, в каждой деревне свой… так вот, что мальчик этот, точнее, мальчики, им угрожают. Ну вот оба царя и решили их… того. Ирод вообще всех мальчиков тогда перебить приказал. И тоже вокруг думали, наверное, что он свихнулся.
— И… ты думаешь, что… Что тогда…
— Именно. И вот Том точнее, Волдеморт уже, совершает странный поступок — и бац! — умирает. Точнее, не умирает, или умирает, но не до конца. Тоже странно.
— То есть…
— То есть, я подумал, и леди тоже так решили, что было какое-то пророчество, насчет меня и Тома. Вроде как для Ирода и Лая. А Дамблдор тогда, в конце первого курса, в больничном крыле, проговорился, что это пророчество Тому Снейп донес. Он тогда Пожирателем был. В смысле, Дамблдор прямо про пророчество не говорил, но это точно оно было. Я Снейпа именно поэтому хотел убить, даже придумал, как. Три способа придумал, разных. Но мне не разрешили.
— Но он же… Он же тебя потом спас! Тогда, на квиддиче, когда я его мантию подпалила! А оказывается…
— Ну да. Когда он узнал, что пророчество, которое он своему лорду сдал, моей мамы касается — то вроде как стал врагом Тома, потому что он, Снейп, мою маму любил. Дамблдор весь такой: «Ах, пожалей несчастненького», а мне-то что? Мама же погибла по Снейповой наводке, и папа тоже. И меня чуть не… Он же меня уже потом спасал, и даже учил этими своими придирками, но тоже потом! Ну да, он же не случайно мне отработки такие полезные назначал. И в журнале том приписки его почерком сделаны, я ж не дурак, я ж сравнил. Но мне-то что. Ну да, убивать его действительно пока не надо, мне сейчас любая помощь нужна. Но ненавидеть его я все равно буду, хоть он в лепешку расшибись уже.
— Я… Я тебя понимаю… Если бы кто-то… Но… Но что дальше было?
— Так вот, Снейп донес Тому, что вроде бы я ему как-то угрожаю. Причем настолько сильно угрожаю, что Том лично разбираться пошел, никому не доверил. И вот он пошел и развоплотился, хотя и не умер. Но победил-то его не я, а мама с папой. Я этот кошмар дементорский вспоминал по секундам, я же специально на Астрономическую Башню за этим ходил, хотя и страшно было, и жуть как плохо. Но вспомнил. И как папа его задерживал, чтобы мама со мной сбежать смогла, а она не смогла, не успела просто. И как мама говорила: «Убей меня вместо него». Он вроде согласился, и… И потом он убил ее.
