— Эм-м… — не то, чтобы Гарри не доверял Гермионе, но ни историю с Локхартом, ни ее совсем недавнюю очарованность диадемой он забывать не собирался. А уловку, направленную на то, чтобы противник отвернулся, он и сам освоил еще в раннем детстве, до Хогвартса, в стычках с кузеном и его бандой.

— По-п-понимаю. Сейчас…

Она сделала шаг в сторону, наступив каблуком на лежащую на полу палочку Петтигрю. Медленно-медленно она присела, ухватилась рукой за кончик палочки и резко дернула. Раздался треск. Гермиона бросила оставшийся в руке обломок в дальний угол.

— Теперь, — Гермиона чувствовала себя не лучшим образом, но держалась, — я отойду н-назад и стану лицом к с-стенке. Ты можешь доверять мне.

Гарри кивнул. Это было… приемлемое предложение.

— А задница у тебя ничего так, Грейнджер. Как минимум, она есть. В отличие от сисек. То-то Поттер про палку… ОЙ! — блондинчик получил-таки еще один пинок под ребра и затих.

Гермиона стояла, прислонившись лбом к обшарпанной стене, сцепленные за спиной руки сжимали черный камешек.

Гарри, не отводя от ее спины палочки, повернулся и посмотрел на криво висящую полуразвалившуюся полку. Он действительно был тут — тот самый клык, который бомба Шимуса выбила у гигантской змеи, тот самый клык, которым Гарри приводил в договороспособное состояние Малфоя-старшего (а заодно и Дамблдора), и тот самый клык, который кто-то очень удачно, просто-таки подозрительно удачно, стащил у Хагрида и, как оказалось, спрятал здесь, в этой жутковатой хижине.

Гарри сунул палочку под бинт, благо доставал он ее оттуда почти мгновенно, положил диадему на стол и, немного покопавшись в сумке, надел перчатки из драконьей кожи.

Подумав, он выделил в себе Восхищенно-Страдающего Гарри, который восхищался красотой диадемы и страдал от необходимости причинить ей вред, и загнал его в дальний угол сознания. Взяв в руки клык, он стянул с него старую перчатку, замахнулся и с размаху ткнул острием прямо в благородно-синий камень.

Этот полный злобы и ужаса вопль он слышал уже трижды, считая навеянные дементорами воспоминания, и все равно никак не мог привыкнуть к нему. Диадема треснула с костяным звуком, камень осыпался бирюзовой крошкой.

Черное облако, вырвавшееся из диадемы, он тоже видел уже не раз, и оно, как и на первом курсе, вновь рванулось к нему, целясь прямо в лицо.

Гарри успел отбросить смертоносный клык в угол, прежде чем жуткая боль, намного сильнее, чем та, которую он испытывал, когда Драко-Том пытал Гермиону, заставила его потерять сознание.

— Гарри Поттер! — на этот раз голос Тома был его собственным, чисто томовским голосом, без посторонних примесей. — Вот мы и встретились снова. И на этот раз тебе никто не поможет — здесь только ты и я.

Говорить в полной тьме было некомфортно. Гарри прищурился, стараясь уловить хотя бы лучик света. Получилось — тьма слегка рассеялась, и он, хоть и с напряжением, разглядел внутренности Визжащей Хижины. Впрочем, сейчас комната на втором этаже разительно отличалась от той, которую он оставил, когда… умер? Обои на стенах были словно только что поклеены, стол и кресла были целехоньки, кровать под балдахином аккуратно застелена, а рояль в центре комнаты блистал новеньким лаком. Впрочем, лишнего времени на рассматривание обстановки у него не было: невидимый собеседник явственно ждал ответа.

— Привет, Том, — это отвечал Гарри-Гриффиндорец собственной персоной, тот самый Гарри-Гриффиндорец, который уже давно был его последним резервом. Странно — ему же полагалось первым идти в атаку, давая возможность Гарри-Слизеринцу и прочим его не столь прямолинейным личностям плести интриги под его прикрытием. — Вообще-то я уже привык. Мы встречаемся с тобой один на один три года подряд.

— Я слышал иное, — откуда-то из-за спины усмехнулся Том. — Ты, Гарри Поттер, всегда предпочитаешь нападать толпой. Но это неважно. Важно то, что я все-таки проник в твою голову.

Гарри резко развернулся. Том стоял в той самой нише, где Гарри устроил засаду, прежде чем… Прежде чем, наверное, все-таки умереть. Волдеморт уже не был тем красавчиком из дневника, но и ящерку с затылка Квиррелла напоминал не слишком. И к тому же, как показалось Гарри, он слегка двоился.

— Это тоже было, — усмехнулся в ответ Гарри, — в прошлом году. Ты тогда еще жаловался, что вроде как сидишь в ящике, за стенами которого бушует пламя, и боишься высунуть оттуда нос. Ой, извини, — поправился Гарри, — я же помню, что с носом у тебя проблемы… — он представил безносую физиономию с затылка Квиррелла и с силой послал этот образ в Тома. В конце концов, его это голова или как?

— Мальчишка! — прошипел Темный Лорд, и Гарри с удивлением увидел, что волосы Волдеморта словно бы опали, нос втянулся, и теперь на него смотрит та же самая змеевидная морда, что и два года назад у зеркала. — Ты думаешь, оскорбляя меня, ты чего-нибудь добьешься?

— Я не оскорбляю, я… эээ… констатирую факт, так вроде? — пожал плечами Гарри. Он вдруг обнаружил, что они с Томом оба голые, и это его несколько смущало. В тот же самый момент его ноги облекла грубоватая ткань джинсов, грудь прикрыла футболка, а на ногах очутились купленные в Хогсмиде носки и растоптанные за год кроссовки. Он перевел взгляд на Тома — тот теперь стоял в черной хламиде до пяток. — Не веришь? Зеркало поискать?

— Ты дурак, Поттер, — оскалился Том. — Ты думал, что если уничтожил один из моих якорей год назад, то сможешь с такой же легкостью разобраться и со следующими? Вынужден огорчить тебя — их защищают… — Том замолк.

— Защищают? — поднял бровь Гарри. Волдеморт не повелся, и Гарри со всем возможным безразличием добавил: — Сжечь дневник и расколоть диадему было не то чтобы совсем нетрудно, но вполне возможно, знаешь ли.

— Это просто оболочки. Поттер. Даже их уничтожение тебе ничего не даст, пока…

Попный мозг Гарри решил, что в качестве наводящего вопроса «…пока?» будет не лучшем вариантом, и спросил он совсем другое, со всей возможной издевкой:

— Так-таки ничего?

— Ну если ты готов впустить в себя и остальные…

— Думаю, готов.

Он заметил несоответствие в словах Тома, даже два, но Гарри нужно было показать спокойную уверенность. Ну да, он что-то сделал не так, и теперь… А какая теперь разница, если он мертв? Или, судя по тому, что он еще может собрать дополнительную коллекцию Томов в своей голове — все-таки жив?

— Мальчишка! — Волдеморт попытался броситься на Гарри, но его словно бы отбросило назад, в нишу, он зашипел, тряся обожженной рукой.

— Ящик, окруженный пламенем, да, Том? И сколько бы твоих якорей я ни собрал… Спасибо, мама, — прошептал он. — И… папа, тебе тоже спасибо!

Он почувствовал, как две руки — одна полегче, другая слегка потяжелее — легли ему на плечи.

— Тс-с-с! Не оборачивайся! — это был тот самый голос, голос мамы, который звучал в его кошмарах, но теперь этот голос был спокоен, полон любви, нежности и, пожалуй, гордости за него.

— Тебе еще рановато к нам, — второй голос принадлежал отцу. — Мы поможем тебе, хотя теперь… теперь тебе, да и нам тоже, будет немного сложнее. Но… ты ведь теперь не один и там, по ту сторону?

— Ну… да, — Гарри с каким-то болезненным любопытством наблюдал за попытками Тома подняться. Тот все время натыкался на невидимую преграду, обжигался и шипел. — Я вообще не люблю быть один, пап.

— Мы очень благодарны Саманте Шарлин, — серьезно сказала из-за спины мама. — Она… Она дала тебе то, что мы сами не успели. Она не пришла, но обещала встретить тебя позже, когда придет время.

— Передайте ей, что я тоже ее люблю.

— Сам передашь, — усмехнулся отец за его спиной. — Мама же сказала: когда придет время. А ее лучше слушать — она была самой умной ведьмой в школе.

— Совсем как Гермиона, — кивнул Гарри. — Тогда действительно… Так значит… Так значит, я не умер?

— Одна замечательная леди, которую ты, кстати, только что упомянул, слишком крепко держит тебя, — усмехнулся отец. — На твоем месте я бы начал волноваться за целостность твоих ребер, сынок. И, пожалуй, тебе уже пора.