Блажен тот человек, который наигравшись с чудесами, со спокойной душой возвращается к привычному образу жизни. У нас как-то не получалось жить просто. Душа маялась жаждой приключений. Каждого из нашей троицы это касалось в равной степени.

Обосновавшись в Транзабаре, мы думали, что обретем некое чувство завершенности пути, наслаждаясь спокойной созерцательной жизнью, участием в жизни города, редкими вояжами по мирам. И мы это получили, но только нам оно быстро приелось.

Антош, как самый способный из нашей троицы к абстрактному воображению, создал дом, в котором предусмотрел двери, выходящие в миры каждого из нас. Это было чертовски удобно поначалу, но привыкнув к ним, начали воспринимать их как само собой разумеющееся. Родители привыкли, что мы всегда где-то рядом. Радость встреч уже не была такой сильной.

Как вы, наверное, уже догадались, спрашивать у жителей Транзабара, проживших здесь больше нашего, о том, как они решали проблему, было неразумно. Никто из иномирцев никогда не давал советов. У каждого был свой путь, являющейся как раз основной причиной становления иномирца.

Тогда мы решили вспомнить и записать все свои желания, связанные с какими-нибудь местами, в которых собирались побывать. Мой список состоял в основном из локаций, описанных в книгах или взятых из фильмов. Причем из книг их было намного больше. У Антоша все его желанные места были только из книг, и список их был раз в десять больше моих. Ляля, напротив, собрала все свои достопримечательности из фильмов.

Между нами, в основном между Лялей и Антошем загорелся спор, насчет того, какое место легче представить, описанное текстом или изображенное в фильме. Ответ казался очевидным, но только на первый взгляд. Я вспомнил, что в Транзабаре почему-то нет кинотеатров. Вообще, кино в нем не существовало ни в каком виде. А вот газеты, брошюры с наставлениями и афиши мероприятий имелись на каждом шагу.

Спор привел нас к пернатому чиновнику Археорису. Он как всегда был занят новыми иномирцами, но на мой вопрос нашел время ответить.

– А почему всю информацию мы получаем через тексты? Неужели не проще сделать фильм, который нагляднее покажет нам, что вы хотите от жителей города?

– Смотреть воплощенный в фильме материал это как питаться заранее переваренной пищей. Книга – тренажер для мозга. Вы сами себе представляете как должно быть и именно так и должно быть, как вы себе представляете. Текст всего лишь подыгрывает воображению, но не заменяет его.

Антош был удовлетворен ответом и чтобы подсластить Ляле пилюлю проигрыша, предложил ей начать путешествие с ее списка.

– Вы просто привыкли заморачиваться со всякой ерундой. Спроси умника, как сорвать плод с ветки до которой не достаешь с земли и он затянет рассказывать какую-нибудь заумную притчу, которая, по его мнению, поможет тебе справиться с задачей, в ближайший год-два. Спроси обычного человека и он поставит тебе стремянку. – Кошка не хотела соглашаться с мнением большинства. – В детстве и юности я так мечтала оказаться героиней фильмов, и вот, теперь я могу это сделать и не надо меня убеждать, что быть героиней книг интереснее.

– Дело не в этом… – Антош настойчиво пытался переубедить Лялю.

– Антош! – Перебил я его. – Едэм, как говорится, дас зайне. (Каждому своё)

– Я просто хотел сказать, что…

– Хватит. Ты же не смотрел фильмы, которые смотрела Ляля. Расслабься и получай удовольствие. Считай, что она их сама вообразила.

– Ох уж эта ваше млекопитающее заступничество. – Змей свернулся в кольцо и положил голову себе на хвост.

– Спасибо Жорж. – Ляля прижалась ко мне мягкой щекой.

Я не удержался и шумно вдохнул запах ее шерсти. Она пахла варежкой.

– Это хоть не фильм ужасов будет? – спросил я на всякий случай, вытирая нос от застрявшего в нем щекочущего подпушка.

– Мелодрама, с печальным концом. – Ляля тоже грустно вздохнула. – Вы готовы, дети?

– Да, капитан. – Невольно вырвалось у меня.

Антош, как-то умудряясь сохранять скепсис на своем физиологически не приспособленном для выражения эмоций лице, скрутил нас в одно целое. Ляля закрыла глаза и вытолкнула нашу троицу под сень огромных деревьев. На верхний уровень, где солнечные лучи еще спокойно проникают сквозь крону и воздух не пахнет болотной сыростью. Если и снимать мелодрамы, то только в таком антураже, а не в сумрачной глубине, в которой выросла наша кошка.

У мощного ствола дерева, в декорациях, похожих на помещичьи времена, из-за ажурных зонтов, накрывающих от солнца и таких же ажурных скатертей на деревянных столах, сидела парочка кошачьих. Кавалер, судя по его коленопреклоненной позе, пытался заполучить благосклонность дамы. Его хвост, как проявление внутренних чувств, выписывал замысловатые движения.

Я посмотрел на Лялю боковым зрением, чтобы не смущать. Наверняка, эта сцена, запавшая ей в память, многое значила для нее. Ее глаза искрились от волнения. Она приоткрыла рот и без звука произносила фразы, которые проговаривали герои. Для меня эта сентиментальная сцена была полна сахарной патоки и липких чувств излишнего пафоса. Но для Ляли, видимо, это было нормально. А мне никогда не нравились женские сериалы.

Антош тоже со скучающим видом смотрел на бесконечную сцену и даже зевнул.

– Она раньше согласится согласится или уснет? – Спросил он нетерпеливо.

– Скучные вы. – Не сводя глаз от лирической сцены, ответила кошка. – Это же так красиво.

– Если бы он еще и денег на стол положил, дама была бы намного сговорчивее. – Вставил я свою реплику.

– Жорж, фу, не надо приплетать деньги к высоким чувствам.

Кажется, я испортил кошке романтический настрой.

– Прости. Забыл, что это кино.

– Да, это кино про таких как я, а про таких, как вы, пусть показывают что угодно. И вообще, я была бы не против, если бы вы оставили меня здесь одну. Ненадолго.

Мы со змеем понимающе переглянулись. Это была отличная идея.

– Ненадолго, это насколько? Десять минут, полчаса? – Спросил я.

– Я вас сама вытащу. – Ответила Ляля, не сводя восторженного взгляда со сцены, не меняющейся уже несколько минут. – Идите.

Я хмыкнул, взял змея за хвост и провалился в мир, в котором мы любили отдыхать у реки.

– При всем моем уважении, Жорж, зная, то, как вы относитесь друг к другу, не могу не заметить, что у нашей кошки очень низкий уровень культурных запросов. Она смотрела на эту сцену, где несчастный самец, мучаемый гормонами, пытался подать все в романтическом свете.

– Тебе же сказали, это кино. Там так можно. И я не совсем согласен с тобой, что дело там в одних гормонах. Кошечка была ничего такая, лупастенькая, окрас такой пестрый.

– А Ляля серая?

– Не, я не в этом смысле. Ляле очень идет цвет ее шерсти. Я к тому, что мы с тобой немножко мужланы. Особенно ты, Антош. Хладнокровный, не сентиментальный. Даже не могу себе представить, что у тебя могут быть с кем-то романтические отношения. Наверное, на первом свидании, ты сразу поставишь вопрос ребром, или совокупляемся или давай, до свидания.

Антош положил голову под лист лопуха, чтобы спрятаться от солнца.

– Я не знаю, как у меня будет. Я стеснительный с женщинами до ужаса. Немею, костенею, молчу, как пришибленный. Вынужденно скрываюсь за маской отстраненности, чтобы не потерять остатки самообладания.

– А, я понял! Ты позавидовал тому коту, который умеет непринужденно изливать свою душу женщине? У тебя пунктик насчет гармоничных романтических отношений у других.

– Ну, – змей замялся, – очень может быть.

– Вот почему ты с первых минут нашего знакомства так скептически был настроен против наших отношений с Лялей? – Я сел на песок. – Тебе нужна женщина, Антош. Учительница, которая выбьет из тебя всю дурь.

– У-у-у, учительница? Звучит неплохо. С учителями у меня всегда были хорошие отношения.