– Мы в полной безопасности. – Я положил свою ладонь поверх ее. – Всегда хотел увидеть вживую этот момент, рождение великого космического авантюриста.

– Жорж. – Змей снова нарушил договоренность и решил заговорить. – Ты же знаешь мое отношение к насилию. Я возмущен.

– Да ну вас. – У меня сразу пропал интерес к дальнейшему развитию событий.

– Зрелище, на мой вкус, слишком тяжелое для переваривания. – Не удержалась от сарказма кошка.

– Это же классика. Рождение великого человека, державшего правосудие галактики в постоянном напряжении. Человек гибкого ума, мастер перевоплощений, и в то же время ни разу не негодяй. – Мне стало обидно, что моё увлечение не оценили.

– Ты расскажи это той кассирше на полу, когда она очнется.

Я разглядел, как под стеклом респиратора она демонстративно закатила глаза под лоб.

– А он стал иномирцем? – Спросил змей, спугнув старушку, пытающуюся проскочить мимо нас на улицу.

– Нет. Зачем ему это?

– Это я про гибкость ума хотел поинтересоваться.

– Это книга про галактического афериста, а не про афериста-иномирца. Он тот, кем его задумал автор. – Я задумался. – Но есть одна интересная серия книг про принцев-иномирцев. Хотите, я вас свожу в нее?

– Нет. – Ответили Ляля и Антош одновременно. – Пошли домой? – Добавила кошка.

Мне и самому вдруг стало неинтересно. Все-таки свой мир не всегда стоит выворачивать перед другими, иначе случится как сейчас, об него вытрут ноги своим безразличием. Впрочем, я сам так сделал с миром, которым дорожила Ляля. Мы поднялись и пошли к выходу.

– Удачи тебе, Джим! – Крикнул я парню, сгребающему наличность в сумку.

Тот бросил на меня заинтересованный взгляд, но ничего не ответил. Я знал, что у него есть план, рассчитанный до секунд, и моя реплика никак в него не входила. Паренек, похожий на меня, мотнул головой и продолжил распихивать деньги по углам сумки.

Мы подошли к стеклянным дверям, в которые, как ночная бабочка, билась старушка, испуганная ограблением и говорящим змеем. Увидев нас, она испугалась еще сильнее. У нее на глазах, змей обвил нас с кошкой и под лепетание старушки мы исчезли.

– Кофе. – Произнесла Ляля и убежала на кухню.

– А я бы не отказался от чего-нибудь посущественнее. – Змей облизал кончиком раздвоенного языка свой нос. – Не думал, что насилие часть тебя, Жорж.

– Какое там к черту насилие, Антош. Никто не пострадал. Физически. Ладно, Ляля, у нее любовь-морковь на первом месте, охи-вздохи, романтика, а ты чего такой, пацифист недоделанный? Разве не интересно жить, испытывая удовольствие в соревновании с кем-то? В данном случае, с правоохранителями или же криминальными структурами. Разминать свой мозг, придумывая разные авантюрные схемы?

– Нет, Жорж. Однажды, в детстве, я украл игрушку у одного богатого ребенка и чуть не сошел с ума, в ожидании расплаты. Я почти стал психом на почве этого.

– По-моему, ты им стал.

– Не обижайся, Жорж, это твои мечты, не мои.

– Ладно, и ты не обижайся, если я был резок. Пойдем, жахнем кофе с Лялей.

– Кофе? Помнишь, твой папа передавал настойку на облепихе.

– У нее ужасный лекарственный запах, Антош. Моя мать натирает ей ноги перед сном.

– У меня нет ног, и мне кажется, я слегка занемог.

– Ладно, идем. Подстегнешь свое воображение. Теперь твоя очередь показать нам свою мечту.

Мы вошли на кухню одновременно с забурлившей на плите гейзерной кофеваркой. Ляля, с выражением отстраненности на лице, разлила кофе в две кружки. Я вынул из холодильника бутылку с ярко-желтой жидкостью и плеснул змею в его кружку с огромной ручкой.

– Ну, друзья, – я поднял свою емкость, – я понял, что некоторые наши мечты подобны старым вещам, которые лежат годами в чулане, но рука не поднимается их выбросить, потому что когда-то они представляли для нас особенную ценность. Не стоит их вынимать на свет божий, обсмеют. Дело даже не в том, откуда они взялись, подсмотрены или прочитаны, дело в том, что это часть нас, сформировавшая нашу личность.

– Полностью поддерживаю. – Змей широко разинул рот и влил в себя облепиховую настойку.

– Не самая лучшая часть моей личности. – Кошка отхлебнула кофе. – Слишком оторванная от жизни, киношная.

– Да и из меня галактический авантюрист никогда бы не получился. Я слишком тупой для этого и ленивый.

– Ты просто хороший и благодарный читатель, который принял образ героя и натянул его на себя. – Мудро произнес змей. – Наверное, эти мечты из категории тех, которым лучше оставаться мечтами. Как только показали их другим, очарование пропало.

– Ты хочешь сказать, что мы не увидим твой вариант? – Поинтересовалась Ляля.

– А вы хотите? – Змей незаметно, кончиком хвоста придвинул ко мне свою пустую кружку.

– Кажется, Антош, уже реализует свою мечту и ему для этого не надо мотаться по воображаемым мирам. – Поиздевался я над желанием пресмыкающегося друга выпить отцовской настойки.

– А вам, что мало двух неудачных примеров? Вот простая и понятная мечта, которую легко воплотить. – Он замер, ожидая, когда я налью спиртного в его кружку. – Очень легко воплотить. – Повторил он настойчивее.

Мы с Лялей рассмеялись. Змей нас сделал. В плане выворачивая изнаночной стороны души, он всегда был скрытее нас с кошкой.

– Если хотите, я могу просто выбрать мир, который будет интересен нам троим. – Предложил он, после того, как я снова наполнил его кружку.

– В зоопарк? – Не удержался я.

– А мы сейчас где? – Антош сделал оборот головой вокруг оси. – Транзабар – самый большой зоопарк во всех мирах. Наверняка нами любуются какие-то зрители.

Змей поднес кружку к носу и вдохнул запах напитка.

– Природы сила кроется в нем. – Опрокинул его в рот одним движением.

– Я догадался, ты хочешь отправить нас в одну далекую-далекую галактику? – Я заметил, что змей нарочно поставил слова в определенном порядке, чтобы походить на маленького зеленого джедая, фильмы о котором он пересмотрел, когда мы были у меня дома в моем мире.

– Отнюдь. – Ответил он слегка неуверенным голосом. – Готовы?

– Что-то мне боязно, Жорж. – Ляля прижалась ко мне, чтобы змей скрутил нас своим телом. – Странные книги, которые любит Антош, помноженные на пьяную фантазию.

– Ничего, друзьям надо доверять, в каком бы состоянии они не находились. – Я прижал кошку к себе за талию.

– Мое состояние можно назвать прояснением разума. – Высокопарно произнес змей.

– Этого я и опасаюсь. – Ляля ухватила меня за руку.

Змей крепко сжал нас и через мгновение мы оказались… в нигде. Так это с виду показалось. Ни ночь, ни день, ни дна, ни покрышки. Мы либо парили, либо падали, либо вообще не двигались.

– Занимательно. – Произнес я. – Ты воображал ничто или ничего не воображал?

– Знаете, что это за мир? – Интригующе спросил змей.

– Без понятия. – Без интереса ответила кошка. – Пустота.

– Это протомир, пространство не тронутое мыслью. Теперь здесь мы и наша мысль может его оживить. – Змей посмотрел перед собой, и прямо из пустоты перед нами появилось дерево.

От нас к дереву возникла песчаная дорожка. Я наступил на нее. Она держала мой вес, как настоящая.

– Это галлюцинация или здесь так можно? – Я был уверен, что это фокус, связанный с искажением восприятия окружения.

– Это настолько же галлюцинация, насколько и мы. Когда-то все было создано именно таким образом, только мысль принадлежала не таким, как мы, бестолковым созданиям, а могучему разуму, способному создавать вселенные. Для собственного развлечения. Этот мир чист от множества мыслей, в отличие от наших, поэтому здесь очень легко создавать. Вещество, образующее его, откликается на наше воображение без всякого усилия. – Змей закрыл глаза и воспроизвел кусок скалы, напоминающей его родные края. – Попробуйте сами. Это закроет тему нашего спора насчет того, чье воображение лучше развито.

– Один момент, Антош. – Меня заинтересовала определенная деталь. – Все, что мы навоображаем, оно исчезнет после нашего ухода?