–Ну совсем-то про предпринимателей тоже забывать нельзя.

–Не нравится- пусть не работают, тоже мне, баре какие! Слушай, а что там опять за манифестация?! Что-то давно Саяпина не видно, пускай приедет, разгонит этих… А лучше сходи-ка посмотри, что там.

–Может, сам сходишь? У меня вообще еще подготовка к отчетной конференции…

–Неохота. Дождик там, а я простывший. Что-то температура… Надо к Настьке-Машинистке записаться, пусть поврачует…

Нехотя спустился товарищ Кузьмин с третьего этажа. Побеседовал с пенсионерками, пришедшими пикетировать мэрию. Поднялся назад – без лифта. Не заместитель – герой.

–Ну и что там такое?

–Пенсионерки.

–Что хотят?

–Просят снизить наценки на продукты в магазинах. Говорят, цены возвысили до небес за последние две недели.

–А я тут причем? – мэр не отрывал головы от бумаг, беседуя с замом.

–Мы же только что с тобой разговаривали! Я же предлагаю, разморозить работу «Приозерного».

Голова взглянул в глаза Виктору Федоровичу.

–Как я это сделаю? Как? Там на следующий день после приостановки уже камня на камне не было. Граждане – электорат – все разбомбили как будто перед немецкой оккупацией. Ты же знаешь этот народ, это же скоты, которым только погонщик отошел, сразу надо все топтать, крушить, ломать.

–Что делать-то будем? Ладно коммерсанты, а бабкам рты не заткнешь, до Президента дойдут!

–Я тебе еще раз повторяю – пока экономических посылов закрывать дом досуга у меня нет. Мы все за его счет кормимся! А что до народа… не снизить цены им надо.

–А что?

–Найти козла отпущения. И мы его найдем. Не мы историю писали, не нам ее и кроить.

Когда Мойша перешагнул порог кабинета озерского городского прокурора, то увидел перед собой другого человека, чем тот, что принимал его несколько дней назад. Нет, внешне он был тот же самый, но что-то изменилось внутри него. Он сидел за столом и невозмутимо точил ногти. Руки он посетителю не подал, но Мойшу насторожило не это, а то, в каком тоне он начал общение с ним.

–Я вызвал Вас не просто так. Обычно мы отвечаем гражданам в письменной форме, и ни с кем вот так подробно лично не беседуем. Для Вас вот сделали исключение.

–Спасибо.

–Не перебивайте меня, пожалуйста. Спасибо. Так вот. Мы провели проверку по Вашему обращению.

–И что? Что она показала?

–А Вы сами не догадываетесь? Ни один из фактов, изложенных в обращении при личном приеме, проверкой подтверждения не нашел.

–То есть как?

–А так. Никакой это не бордель, а настоящий дом досуга. Там люди играют в карты, шахматы, пьют вино, смотрят телевизор, выходят в Интернет. Ну случаются у них половые контакты – ну так это же не наказуемо.

–Но ведь они случаются за деньги!

–Это личное дело каждого до тех пор, пока речь не идет о проституции!

–Речь идет именно о ней!

–Ошибаетесь, Моисей Самуилович! Органы местного самоуправления не могут организовывать притонов для проституток, они осуществляют функции контрольных и представительных органов. Бордели всегда подпольные. А здесь – полная прозрачность. Какой же это бордель? Я там лично побывал с инспекцией и никаких признаков не увидел!

–А как же болезни? Сами-то не боитесь?

–Пустяки, – отмахнулся прокурор. – Встречался я с той девушкой, на которую Вы тут пытались напраслину возвести, и должен сказать, что мое сомнение подтвердилось. Я же говорил, что она в суде раньше работала. Не может человек из судебной системы, простите, в проститутки переквалифицироваться. Не кует таких кадров судебная система. В нее сам Президент людей отбирает, да не всех подряд, а только тех, чьи деловые качества и моральный облик наголову выше, чем у прочих коллег. Даже я – при всей моей святости! – туда не попал. А Вы говорите Настасья… Она нас с Вами по морали и нравственности за пояс заткнет.

–Что ж тогда она там делает?

–Как что? Она же юрист по профессии, законы разъясняет.

–Законы?

–Именно. У нас знаете, какой народ темный? Ммм. Жуть. Правовой нигилизм с детства внушают. Одна эта мерзость – «закон что дышло, куда повернул, туда и вышло» – чего стоит?! Как может у русского человека при таких пословицах уважительное отношение к закону формироваться?! А сталкивается с ним в жизни любой. Любой. Потому и нужна разъяснительная работа, которую и проводит гражданка Шишкина. Вот и Вам самому не худо бы к ней обратиться.

–Мне? Зачем?

–А вот зачем. Вы по существу в своем обращении обвинили ее в уголовном преступлении – занятие проституцией, статья 241 УК РФ. Ваши доводы не подтвердились, значит, с Вашей стороны имеет место заведомо ложный донос – статья 306 УК РФ. Так что будем делать, гражданин хороший?

Мойша сидел ни жив ни мертв.

–Не знаю.

–А я знаю. На первый раз я Вас, пожалуй, отпущу – в Вашем случае пока еще можно говорить о добросовестном заблуждении относительно фактического характера действий Настеньки… Анастасии Александровны. Знаете, субъективное и объективное видение вещей часто не совпадает… Но на будущее Вам надо иметь в виду, что, прежде, чем выступать с такими обвинениями, надо сначала убедиться в их обоснованности. Как говорится, слово не воробей. Поймают – вылетишь.

–Любопытно Вы трактуете. Надо записать.

–Запишите, запишите.

–Я могу быть свободен?

–Пока да. Если понадобится, мы Вас вызовем. Повесткой.

Врач не успел выйти из кабинета, когда прокурор окликнул его уже в дверях.

–Еще кое-что. Завязывали бы Вы со своими походами, а то неровен час… Ну что Вы о себе думаете? Что из-за Вашей прихоти закроют дом досуга? Это ведь источник финансирования городского бюджета, причем, не самый последний. Его значимость для города колоссальная! Поймите, никому не интересно, кто там чем заразился – это личное дело каждого. А в нашей стране, как Вы знаете, общественное всегда выше личного. Потому мы и живем лучше, чем гниющие капиталисты. И тут вдруг все всё бросят и кинутся закрывать доходные, «рыбные» места!

–Боже мой, какую околесицу Вы говорите…

–Определить, околесица это или нет можно так. Если основная масса населения это одобряет и поддерживает, значит, это не околесица, а очень даже разумные и здравые суждения. Выйдите на улицу, спросите. 101% думает так же, как я. С тех пор, как дом досуга открыли – все изменилось в лучшую сторону. Мужья довольны, жены тоже – никто никому голову не кружит. Деньги целее, чем, когда они их на индивидуалок тратили да на алкоголь. Подростки счастливы и бюджет, повторяю, лопается от профицита. А мимо кого-то вдруг счастье стороной прошло, вот Вы теперь и злобствуете. Однако, поймите – все еще может быть хорошо. Меняйся – и весь мир будет у твоих ног!

Мойша не заметил ни как прокурор перешел на «ты», ни как стал говорить словами другого человека. Сепсис пошел дальше – гонорея поразила волю.

Кузьмин вошел в кабинет мэра чернее тучи – он теперь часто так выглядел. Жена стала крепко пить и возвращалась с работы за полночь, чем доставляла ему немало душевной боли. Он почти не спал, стал раздражительным и нервным.

Мэру было не лучше – жена не давала покоя своими навязчивыми требованиями разнообразных совокуплений с как можно большим числом мужчин. Про себя он ласково прозвал ее Массалиной.

–Опять проблемы.

–Что?

–Соловьев пришел.

–Это какой?

–Сеть супермаркетов.

–Что хочет?

–Сам не понимаешь? Я же тебе говорил про письмо, что они прислали.

–Ну а что ему еще надо? Ты же им ответил?

–Хочет с тобой лично поговорить.

–Чтобы я лично его по матушке послал? Что ж, это можно. Давай его сюда.

Минуту спустя рослый здоровяк вошел в кабинет городского головы.

–Здравствуйте, Николай Иваныч.

Не отвечает голова – гневается.

–Ну что же это, Николай Иваныч, дорогой? Как же это называется?