– У этой тьмы есть название?

– Чистилище. – Почти прошептала девочка.

– Ты говоришь так, будто видела его.

– Да, видела. – Коротко ответила она. На миг в ее глазах промелькнул нескрываемый ужас.

– Но как? Ведь ты сама сказала, что если ты оказался там, то тебе уже не суждено возвратиться обратно.

– Перешагнуть и просто заглянуть – совершенно разные вещи. Каждый из некогда почивших способен на это. Если говорить проще, мы можем смотреть в «обе стороны». Однако далеко не все в состоянии осознать, где заканчивается тот самый последний шаг, за которым мрак, всегда сопровождающий нас, больше не позволит тебе повернуть назад.

Мне повезло. Ибо моя душа успела привязаться к броши, которой я всегда дорожила еще при жизни, и которая оставалась с моим прахом даже после моей смерти. Эта маленькая и, казалось бы, незначительная вещица, не позволяет мне уйти слишком далеко. Она похожа на маяк в темном бескрайнем море, благодаря которому я всегда могу вовремя остановиться и вернуться обратно. Я посмотрела, что происходит за границей бытия лишь раз, и это длилось одно жалкое мгновение. Даже сейчас, спустя много лет, я готова отдать все, что угодно, лишь бы забыть увиденное.

В голове моей, подобно призрачным огням на петляющей по ночному лесу дороге, вспыхивали и, медленно тлея, гасли совершенно глупые, неуместные мысли. Я жаждал спросить, что именно ей удалось узреть там, за гранью жизни и смерти, в месте, где безгранично властвует только вечность, а серый тлен забвения стирает желания и стремления некогда безжалостно оборванных судеб. Но я не проронил ни звука. Мерцела, способная отчасти прочитать преобладавшие у меня внутри настроения, тоже замерла, глядя перед собой.

Несмотря ни на что, она даже не думала осуждать меня. А я, меж тем, вдруг почувствовал какой-то нелепый стыд, словно, сам того не желая, засмеялся на чьих-либо похоронах.

Некоторое время мы молчали.

– Почему ты не появилась, когда я звал тебя? Я полагал, ты всегда будешь рядом.

– Кто виноват, что ты не можешь провести без меня и половины дня? – Пожала плечами она, возмущенно фыркнув. Но через миг взгляд ее изменился, став гораздо более печальным. – Считай, что я спала. Ведь я же говорила тебе, что не хочу бездумно и бесцеремонно расходовать твои жизненные силы. Это не навлечет на тебя раннюю смерть или преждевременную старость. И все же у нашего с тобой союза есть свои опасные стороны. Кроме того, я и так подобна паразиту, не желающему обходиться без тела человека. Чем дольше я буду бодрствовать, тем больше усталости станешь испытывать ты. Даже у меня сей факт вызывает отвращение. Но пока я не собрала достаточно сил, с этим ничего не поделать.

– Да, ты упоминала об этом в поезде. Разве это повод корить себя? Ведь я сам дал свое согласие.

– Ты испугался. В тот момент твоими устами говорил страх.

– Здесь ты права, по крайней мере отчасти. – Кивнул я. – Однако причины и обстоятельства больше не имеют значения. Я дал свое слово, что не избавлюсь от броши. И не нарушу его, что бы ни случилось.

– Так зачем я понадобилась тебе сегодня днем? – От печали, только что заметной в ее взгляде, не осталось и следа. Девочка издала звук, более всего походивший на долгий усталый вздох, хотя воздух определенно был тем, в чем она нуждалась ныне в самую последнюю очередь.

За стеной раздался тихий назойливый стук и едва слышимый скрежет. Видимо, у кого-то из постояльцев имелся свой взгляд на расположение одного из предметов мебели, предложенное администрацией отеля.

– Наверное, большая часть из того, что я расскажу тебе, на деле окажется лишь игрой моего воображения. Но раньше я не замечал у себя склонности к подобным вещам. Так вот, до того, как я вернулся в свой номер, мне показалось, что меня кто-то преследует. Мне даже удалось заметить краем глаза чей-то неясный силуэт, который тут же скрылся из вида, стоило мне повернуть голову. А еще, предметы, стоявшие на моем столике в кафе, переместились сами по себе. В какой-то момент я даже подумал, что это одна из твоих шуток. Хотя, если ты сама призналась, что находилась в своего рода «сне» все прошедшее время, то теперь у меня нет и мысли по поводу того, что все это может значить.

Мерцела одарила меня одним из своих долгих тяжелых взглядов. Тех самых, от которых холод пробегал по спине, и ты вмиг осознавал, что перед тобой вовсе не ребенок, а древнее, познавшее века отчаяния и страданий существо.

– Не могу сказать точно, ибо я тоже пребываю в неведении. – Наконец, медленно произнесла она. – Вполне возможно, что благодаря нашей зыбкой связи, твоя способность воспринимать мир духов стала сильнее. Ты тоже приблизился к той грани, у которой нахожусь я. Что не сулит ничего хорошего нам обоим.

– Почему? Разве это так важно?

– Дело в том, что способность воспринимать потустороннее вполне может иметь оборотную сторону. Призраки тоже станут замечать тебя. И меня в том числе. Не говоря уже, что я – мертвая душа, привязанная к живому существу и нарушающая законы бытия. Сияние твоей жизненной силы и той ее части, которую я отняла у тебя, будет манить их. В своем безумии и безысходности они станут слетаться на этот свет, как мотыльки на огонь стоящей у окна масляной лампы.

– Нам стоит бояться их?

– Не могу сказать точно. – Ответила она. – Пойми, я, как и ты, не уверена ни в чем. Я способна лишь строить предположения. И сейчас мне остается только искренне надеяться, что я ошибаюсь.

Звуки за стеной не затихали, невольно отвлекая от разговора. Беспокойный постоялец настойчиво напоминал о своем присутствии. Негромко. Но, к удивлению своему, я вдруг заметил, что это начинает меня раздражать.

– Выходя из кафе, я сделал несколько снимков улицы. – Эти слова были сказаны, скорее, чтобы отвлечься. – Не знаю, поможет ли то, что я сделал. Снимать все вокруг – одна из моих дурных привычек. – Слабо улыбнулся я.

– Прояви эти фотографии. – Без тени веселья сказала Мерцела. – Они действительно могут содержать в себе нечто, ускользнувшее от твоих глаз.

На меня вдруг снова навалилась усталость. Я будто медленно проваливался сквозь вязкий плотный воздух бездонной пропасти, падал в никуда, время от времени ловя себя на мысли, что глаза мои уже закрыты, и я лишь усилием воли вырываюсь из мира нахлынувших грез. Моя попутчица, напротив, выглядела бодрой и полной сил, если подобное, конечно, вообще можно сказать о бесплотном призраке. Она неспешно перемещалась по комнате, с неизменным любопытством вглядываясь в окружавшие ее, даже самые незначительные предметы. Несмотря на все, что она почерпнула из моего разума, эта эпоха была для нее незнакома. И она впитывала в себя абсолютно все новые знания, взамен излучая неприкрытый восторг.

Наконец, я уступил. Налитые свинцовой тяжестью веки сомкнулись, и сознание мое начало стремительно гаснуть. Последнее, что я успел увидеть – мертвую девочку, терпеливо всматривавшуюся в лежащий на столе белый прямоугольник бумажного листа. Кажется, под ее взглядом он, наконец, неохотно дрогнул, а потом и вовсе переместился в сторону. Но, если это и было на самом деле, я не успел даже удивиться. Моим разумом тут же овладел крепкий сон.

Пробуждение пришло ко мне около десяти часов утра. За окнами сгустились тучи, и капли дождя, выстукивая какой-то совершенно хаотичный ритм, разбивались о матовую поверхность оконного стекла. Молчавший все это время, прикрепленный к стене телевизор, теперь почему-то оказался включен. Однако вместо четкого изображения по его экрану скользила лишь серая зернистая рябь, а из динамиков вырывался шум статических помех.

Я неохотно потянулся к пульту и нажал верхнюю кнопку. Экран тут же погас.

Возможно, каким-то непостижимым образом его заставила работать Мерцела? Я огляделся, но ее снова не оказалось рядом. Мой вопрос так и остался без ответа.

Позавтракав, я отправился в город. Согласно данному мной накануне обещанию, я отдал пленку для проявки. Строгого вида мужчина, принявший ее столь осторожно, будто она способна была обратиться в прах прямо у него в руках, заверил, что фотографии будут готовы через пару-тройку часов. В ответ оставалось лишь пожать плечами. Как и прежде, я никуда не спешил.