И тут Илью прорвало.

– Слушай, ты! А если война начнется, ты, пидор гнойный, пойдешь родину защищать? Родителей своих, детей, женщин?.. Ты на себя посмотри. Тебя, урода, соплёй перешибить можно, – громко заорал он, взяв за воротник обоссавшегося от страха интеллектуала.

– Илья, перестань, – бросилась на него жена. – Что с тобой? Успокойся.

– Иди ты… – огрызнулся он и снова зло обратился к очкарику: – Ты на войну не пойдешь, гнида пучеглазая. А пойдут на войну другие, которых ты только что обосрал, которые не читают Апдайка, а смотрят только «Вечный зов» и занимаются спортом. И они будут там умирать, чтобы ты, говно собачье, сидел вот на такой кухне, смеялся над ними и пил водку с бабами. Пошел вон отсюда, рожа козлиная! Ну че стоишь как у жениха на свадьбе? Пшел вон, сказал!

Остальные гости тупо молчали, глядя на эту перепалку. Война у всех стояла комом в горле: только что были выведены советские войска из Афганистана и разрушена берлинская стена, отделявшая социализм от капитализма, мир – от войны, свободу – от рабства, богатство – от бедности, творчество – от догмы…

Сам Илья в армии не служил. Был только на трехмесячных сборах после окончания «политеха».

Но мы отвлеклись. Итак, был июнь, стояла тихая послеобеденная суббота, когда не жарко и не холодно. То есть самое время для свадеб, похорон и юбилеев: если вдруг напьешься, не рассчитав физических и моральных сил, то не развезет от усталости.

И тут внимание друзей привлекла проходившая мимо девушка примерно того же возраста, что и они.

– Девушка, не скажете, который час?

– Если хотите проводить меня до дома, то я не буду против, – ответила та. – Не бойтесь, не надорветесь, здесь недалеко.

– Да я и не боюсь, – Илья явно не ожидал такого поворота событий.

– Иди, иди. Помоги барышне, видишь – страдает, – подтолкнул, заговорщицки подмигнув Илье, Сергей.

– Ладно. Не теряйте, если что, – шепнул ему в ответ Илья. – Я быстро.

Насчет баб Илья был впереди планеты всей, и два раза предлагать общение с женщинами ему было не нужно. Ловелас в постели ас. Его, как нам уже известно, так и звали: Новиков-Плейбой. Не путать с известным советским писателем-маринистом, фамилия которого была Новиков-Прибой.

– Подождем, не ссы, без тебя не уедем, – снова заверил Серёга, подталкивая вперед Плейбоя. – Давай-давай.

– Вы позволите? – Илья протянул руку, чтобы взять у незнакомки сумку с продуктами.

– Пожалуйста. Что у вас здесь? Свадьба, что ли? – спросила она, когда они вдвоем пошли по тротуару.

– Да, коллега женится. Вместе учились, вместе работаем, – ответил груженный сумкой Илья.

– И кем вы работаете?

– Я – космонавт дальнего плавания.

– А если серьезно?

– Конструктор на авиамоторном. Конструкторский отдел номер один. Гиперболоид инженера Гарика разрабатываем.

– Что разрабатываете? – не поняла незнакомка.

– Так руководителя нашей бригады зовут: Гарик Самвелович. Обрусевший армянин. А разрабатываем мы лопатки для двигателей.

– Я тоже на авиамоторном. В управлении, в планово-экономическом отделе. Кстати, себестоимость ваших лопаток обсчитываю.

– И как?

– Че как?

– Как наши лопатки? Соответствуют утвержденным стандартам и ГОСТам?

– Как-как? Жопой об косяк, – улыбнулась незнакомка.

– Нежно сказала она.

– Что? – не поняла сказанное девушка. – Извини за грубость, вырвалось. Какие соответствуют, какие – нет. Дорогие они у вас получаются.

– Важная у вас работа, говорю, ответственная.

– Еще бы. Может, познакомимся? А то как-то…

– Меня зовут Илья. По-английски – Уильям или Билл. По-немецки – Вильгельм или Вилли.

Про Плейбоя он, естественно, промолчал.

– А меня – Татьяна. Как будет по-английски, понятия не имею. В детстве папа звал Татошкой. Кстати, мы пришли. Вот мой дом, а вот мой подъезд.

– Хороший дом, – единственное, что нашелся ответить Илья, поставив сумку на скамейку у входа в подъезд.

Илья явно слукавил. Дом был обычной пятиэтажной хрущобой, серой и неприглядной, как все дома в Крохалях, длинной и безликой. Такие в народе называли китайской стеной или лежачим небоскребом. Все такие дома были похожими друг на друга, как булыжники на мостовой.

А вот газон у дома был веселый, ухоженный, весь в цветах, разноцветных скворечниках и густых кустарниках. Зеленая клумба была заботливо отгорожена от тротуара старыми, выкрашенными в белый цвет, лысыми автопокрышками.

– Может, чаю хочешь? Или чего покрепче? – спросила Татьяна, недвусмысленно приглашая в гости.

В подобных ситуациях наш донжуановский герой, несмотря на богатый сексуальный опыт, никогда не был. Он даже растерялся с непривычки.

– Пошли. Не съем, – Татьяна вновь, словно эстафетную палочку, передала ему в руки продуктовую сумку. – Держи.

– А муж, как я понял, в командировке? – робко спросил Илья, когда они поднимались по лестнице в подъезде.

– Нет никакого мужа. Выгнала. Ребенок – в лагере.

– Пил?

– Что?

– Муж, спрашиваю, пил, наверное, раз ты его выгнала?

– Илья, давай не будем об этом. Я ведь не спрашиваю, где у тебя жена.

– А вот она как раз в командировке.

– Тем более. Значит, нам никто не помешает.

– Пить чай?

– И чай тоже, – улыбнулась девушка.

Татьянина квартира была чистой и аккуратной, со стандартной мебелью среднего советского служащего: диван, стенка, стол со стульями, кресло-кровать, в углу, у окна, цветной телевизор «Изумруд» с торчащими во все стороны рогами антенны. В другом углу – стол письменный с магнитофоном на нем, рядом с которым на стене висел плакат группы «Кино» с лохматым Виктором Цоем на переднем плане.

На кухне сверкал предел мечтаний советской хозяйки – кукуштанский гарнитур с белыми шкафчиками, столом, мойкой, с красными часами и таймером, а на холодильнике – расписанный под хохлому электросамовар, на плите – лысьвенский набор эмалированной посуды. Короче, все как у приличных людей. Социалистический стандарт. Одним словом, обычная однокомнатная квартира обычного советского человека.

Она протянула ему полосатый махровый халат.

– Ванная там, полотенце на вешалке, – указала она на дверь с писающим мальчиком и капающим в ванну душем. Картинки указывали на то, что санузел был совмещенный, по-русски – гованна.

– Окей, – весело ухмыльнулся Илья.

Ванная комната была отделана белым кафелем, который, как водится, был обклеен детскими стикерами от жвачек: футболисты, хоккеисты, гоночные машины. Особенно много картинок было рядом с унитазом.

В постели руководила горячая Татьяна, взяв всю инициативу на себя. Она любила позу сверху, говоря при этом, что так она быстрее кончает.

– Ой, мамочки! Как хорошо… У меня год никого не было. Тебе хорошо со мной?

– Да, – прошептал усталый Илья.

Они еще какое-то время полежали на диване, разбросав белые крахмальные простыни во все стороны.

– А теперь иди, а то тебя действительно потеряют, неудобно будет, – сказала она, водя пальцем по его груди. – Только ты не подумай там чего-то… Я тебя раньше видела. На заводе ты пару раз к нам в управление заходил. На турслете был в том году. На заводском юбилее в апреле, в ДК нашем, в КВН, помнится, выступал.

– Было дело.

– Понравился ты мне.

– Так вот сразу?

– Сразу – не сразу, а запомнила я тебя. Познакомиться хотела. А сегодня увидела, вот и решилась. Хотя ты меня опередил. Наверное, не надо было. Как думаешь, Вильгельм? – спросила она, вставая с постели.

– Ну почему же?..

– Давай выпьем за знакомство, а то как-то не по-людски.

Она накинула на себя халат и прошла на кухню. Следом за ней – и Илья. Татьяна достала из холодильника водку, разлила по граненым, видимо, доставшимся от бабушки, древним стопкам, нарезала соленые огурцы.