— Старший мальчик Учиха. Похоже, после того случая теперь он глава клана.

— Вырезали? — прошептала другая, прикрыв рот ладонью, когда Итачи потянулся за персиками. — Именно это я и слышала. Всех?

— Его нашли убаюкивающим младшего брата в нескольких улицах от квартала. Можешь себе представить?

Итачи притворился, что не слышит их. Он выбрал несколько пухлых помидоров на прилавке, подошёл к продавцу и, сунув несколько рё в руку мужчины, вышел на улицы Конохи.

Он избегал главной улицы, но шёпот преследовал его даже на самых тихих дорожках, всегда любопытный и восторженный, но никогда не сочувствующий. Это было хорошо. Итачи не заслуживал сочувствия. Даже сейчас он балансировал на грани нервного срыва, единственное, что не давало ему развалиться — очень грустный восьмилетний мальчик.

Идя по улице Фудзимото, Итачи опустил голову, чтобы избежать нежелательных взглядов, и поднял глаза только тогда, когда его внимание привлёк клочок бумаги на витрине магазина. Ярко-красное объявление о продаже квартиры.

«Точно. Мы больше не можем оставаться в квартале», — понял он, подходя ближе, чтобы рассмотреть листовку. Это была большая квартира, чересчур для двух мальчиков, но он мог себе её позволить на зарплату капитана АНБУ.

За магазином он обнаружил лестницу, ведущую наверх. Перехватив покупки поудобнее, он поднялся по ней, радуясь возможности уйти от шёпота, и вышел на аккуратную лестничную площадку. Пожилая женщина подметала пол перед дверью.

— О, юноша, ты заблудился? — спросила она, поправляя на носу очки с толстыми стёклами.

— Я насчёт квартиры.

Женщина подняла бровь, долго смотрела на него, потом пожала плечами и повернулась. Недавняя война оставила многих маленьких детей и подростков, таких как он, без родителей. Очевидно, она перестала задавать вопросы. Она жестом пригласила его войти.

— Три спальни, отдельная ванная комната в хозяйской спальне и отремонтированная кухня. Стоимость аренды вы видели. Осматривайся.

Он прошел мимо неё, сбросил ботинки и шагнул внутрь. Квартира выглядела безукоризненно чистой, с тёмными деревянными полами, напомнившими ему о главном доме в квартале Учиха. Итачи поставил бумажный пакет с продуктами на мраморную кухонную стойку и вышел в коридор, любуясь большими окнами, расположенными с одной его стороны. Он заглянул в первую комнату и обнаружил хозяйскую спальню. Спальня была большая, залитая солнечным светом, к ней примыкала большая ванная. В следующей комнате располагалась спальня поменьше. Он остановился, держась за медную дверную ручку.

Она выглядела точно так же, как спальня Саске в главном доме.

Прошагав к выходу, Итачи обнаружил подметавшую пол пожилую женщину и вытащил бумажник.

— Я беру её.

Она кивнула и взяла вложенные ей в руку деньги.

— Добро пожаловать. Как тебя зовут?

— Учиха Итачи.

Он сделал вид, что не заметил, как её глаза расширились, а челюсть отвисла. Она взяла себя в руки.

— И когда ты въедешь сюда?

— Прямо сейчас, — сказал он и принял переданный ему ключ. Она бросила на него ещё один удивлённый взгляд и дала ещё несколько инструкций, в том числе когда платить за квартиру. Затем он вернулся в дом, наполнил холодильник продуктами и сел за кухонный стол.

Не было слышно ни звука: в доме было пусто и тихо.

Это хорошо, решил он.

Здесь у него не было вспышек воспоминаний о том, как его мать, пахнущая свежим бельём и зелёным чаем, готовила у плиты в старом фартуке. Здесь его не мучили воспоминания о доброй и нежной женщине, державшей его за руку, когда они вместе ходили по магазинам, целовавшей его в лоб перед тем, как он отправлялся на важную миссию, несмотря на его возраст, крепко обнявшей его, когда он рассказал ей о своём повышении в АНБУ.

Стоявшей перед ним на коленях, не говоря ни слова, без гнева, без страха, позволяя ему убить себя.

Он сжал кулаки на коленях, борясь со грозившими пролиться слезами.

Взглянув на часы, он понял, что пора забирать Саске из академии.

Встав, Итачи ещё раз оглядел дом.

— Это хорошо, — сказал он, словно пытаясь убедить самого себя, а затем вышел на Фудзимото-роуд и направился к академии. Он прибыл как раз вовремя, чтобы услышать мягкий звон колокольчиков и восторженные крики высыпавшей на площадку ребятни. Он сунул руки в карманы и встал за забором, подальше от заботливых родителей, ожидавших своих детей.

Итачи смотрел, как из академии появлялся ребёнок за ребёнком, пока не увидел младшего брата. Саске, опустив голову и засунув руки в карманы, шёл по детской площадке, без сомнения, стараясь не обращать внимания на те же самые шепотки, что преследовали и его последние две недели.

Однако позади него виднелось нечто знакомое.

Там, теребя свою рубашку маленькими ладошками, стояла розоволосая девочка, которую Шисуи окрестил «Розочка». Хотя мысль о лучшем друге и послала обжигающий сердце укол горечи, Итачи не смог сдержать появившуюся на его губах улыбку, когда он увидел, как Розочка следует за Саске, собирая всё своё мужество, чтобы заговорить с ним. В то время как все остальные дети, казалось, довольствовались тем, что избегали Саске, смотрели на него и шептались, как и их родители, Розочка прилагала все усилия, чтобы попытаться поговорить.

Молча поощряя её, Итачи наблюдал за её сомнениями и колебаниями, пока одна девочка на площадке не крикнула: «Сакура!»

Розочка остановилась как вкопанная и посмотрела на светловолосую девочку, в которой он узнал юную дочь Яманака Иноичи.

«Сакура», — задумался он. — «Какое подходящее имя».

Как раз в этот момент Саске заметил брата и побежал к нему. Сакура стояла неподвижно, наблюдая, как он убегает, её зелёные глаза на мгновение остановились на самом Итачи. Он подумал, а помнит ли она их встречу, но повернулся к Саске, когда тот подошёл к нему. Протянув два пальца, он щёлкнул Саске по лбу и с улыбкой присел на корточки.

— Как прошёл день?

— Мы практиковались в спарринге. Я был первым в классе, — надулся Саске, прижимая обе ладони ко лбу.

— Я горжусь тобой, — сказал Итачи, поднимаясь на ноги. Щёки Саске покраснели. — Идём?

— Хн, — произнёс Саске, пристраиваясь рядом с ним. Когда Итачи повёл их обратно на Фудзимото-роуд, Саске огляделся. — Это не дорога домой.

— Знаю, — сказал Итачи, опуская руку на голову Саске, — Доверься мне.

— Хорошо, — прошептал Саске.

Итачи видел взгляд обожания на лице своего младшего брата, и у него на сердце было одновременно тепло и пусто. Когда он принял миссию от Данзо, он думал, что самым трудным будет убить родителей.

Но он ошибался.

Самое худшее — самое страшное наказание — это то, что Саске всё ещё любил и обожал его, не зная, что это Итачи был тем, кто занёс меч. Всё, что он мог сделать, чтобы возместить то, что он отнял у Саске, — это быть братом, в котором тот нуждался, и убедиться, что Саске в безопасности и окружён заботой, как он и обещал отцу.

***

— Йо, — сказал Какаши, когда он добрался до больницы.

— Какаши-сан.

— Он в порядке. Я запечатал Проклятую печать, и теперь он отдыхает, — сказал Какаши, пряча руки в карманы.

— Спасибо, — прошептал Итачи, торопливо проходя мимо мужчины.

— Итачи, — позвал Какаши, как только тот подошёл к двери. Он обернулся и увидел, как Какаши подыскивает слова, которых у него не было. — Мы что-нибудь придумаем.

Он кивнул, повернулся и зашагал в больницу.

Люди в зоне ожидания подняли головы, глядя на его. АНБУ были редким зрелищем для гражданских, большинство из которых теперь ожидали лечения после неудавшегося заговора по уничтожению Конохи. Он прошёл мимо регистратуры, поспешил по коридору и увидел Харуно Сакуру, выходящую из-за угла. Как и гражданские, она сразу же заметила его и неподвижно стояла, пока он приближался к ней.

Она выглядела ужасно: лицо покрывали пот и грязь, один её глаз обрамлял синяк. Когда-нибудь он надеялся отблагодарить её за то, что она сделала для его младшего брата в Лесу смерти. Но прямо сейчас он хотел увидеть Саске.