— Глупые, наивные девчонки, — и в то же мгновение Викторию охватило зеленое колдовское пламя. Столь яркое и мощное, что Анне и Яне пришлось зажмурить глаза, дабы не ослепнуть, как и всем вампирам.

Когда свет поугас, гости узрели госпожу Латверии в своем привычном репертуаре, закованную в грозную броню. Доспех буквально пылал пугающей энергией.

Дум щелкнула пальцем, и шлем с помощью телекинеза был снят с её слуги-вампирши, открывая вид её лицо. Яна сразу поняла, кто это. Несколько раз она видела эту даму — одна из придворных её отца.

Но с их последней встречи девушка изменилась. С кожи исчезла болезненная белизна, появился легкий румянец. Исчезли все признаки нежити и скверны Кхтона. Однако взгляд у неё был стеклянный, будто она не живой человек, а робот.

— Двадцать тысяч вампиров населяли Трансильванию, когда я захватила её. Теперь все они служат мне как верные солдаты моего войска, что поведут людей в новую эру. И в отличие от вас они по-настоящему живые.

Дум слегка топнула, и возле вампиров из зеленых вспышек появилось два десятка думботов, взявших кровососов в плотное кольцо.

— Ж-живые?.. — голос Себаса дрогнул, и тот уставился на Викторию, — Как?..

— Лучше скажи, какого… Гребаного демона… ТЫ ТВОРИШЬ, ДУМ?! — Анна взревела, обрывая как слова старика, так и мешая высказаться Яне, уставившейся на всё это с широко распахнутыми глазами, — ВЕРНИ ИМ ИХ РАЗУМ, ЭТО НЕ ТВОЙ НАРОД!..

Аура вампирши вспыхнула, как тёмное солнце, являя её мощь миру и уничтожая всё на своем пути. А также кое-что проясняя.

Если ранее клан Карнштайн был малоизвестным в делах по обе стороны маскарада, что разделял сверхсилы и магию, то нынче его наследница наконец перестала сдерживаться, показывая, почему она так свободно вела себя в этом обществе и почему Яна чувствовала себя увереннее, позволяя Анне говорить то, что та хотела.

Перед Викторией разверзлась чудовищная Додревняя Тьма, глядящая на правительницу сквозь разноцветные яростные глаза маленькой вампирши. И казалось, что нечто голодное и хищное, чудовищно опасное, находящееся в глубинах по ту сторону этой Тьмы, обратило внимание на происходящее тут.

— You have one last chance, Doom, — Анна использовала английский вместо латверийского в этот момент, словно бы дополнительно пытаясь подчёркнуть разницу между собой и Викторией. — Освободи их и дай им свободу выбора.

Это больше не звучало как пустые угрозы.

Цепеш лишь молча следила за происходящим, пока её мысли разрывались от гнева на содеянное Дум и от того, что Анна пересекла черту и теперь нельзя надеяться на мирное решение проблемы.

Вместо того, чтобы атаковать, создать какое-то магическое заклятие или дать отмашку думботам, Виктория поступила совершенно иначе. Она заговорила. И лица всех вампиров без исключения наполнились страхом. Первобытным ужасом перед чем-то столь пугающим и отвратительным, что его нельзя описать словами.

— Не мертв, кого навек объяла тьма.

В пучине лет умрет и смерть сама.

Когда настанет судный час,

дитя ночи ответит перед мастером своим.

То, что сделала сейчас Виктория — высшая степень богохульства и познания темных искусств для любого уважающего себя мага Земли. Воспроизвести слова из Даркхолда на языке потерянных и проклятых могут считанные единицы. Любой, кто попытается это сделать, напрямую взывает к Кхтону, Темному Повелителю, Демону Ночи и Владыке Тьмы. Неподготовленный глупец рискует впустить в свой разум древнего бога, стать его сосудом. Но если воля заклинателя сильна, как у Виктории, то он может воспользоваться этими знаниями. Пока не берёт на себя слишком многое, естественно.

Милая девушка, что мгновение назад парила над землёй, окутанная древней мощью, упала замертво. Она умерла без боли: закрыла глаза и повалилась на пол, чтобы затем её тело охватило золотое пламя, пожравшее вампиршу за мгновение. Теперь её душа находилась во власти Кхтона. Самая худшая участь для любого кровососа. Ведь это вечные страдания в хватке проклятого бога.

Наследница Цепеша, упав на колени, лишь тихо наблюдала, как тело её давней подруги рассыпается в прах вместе со всеми надеждами, мечтами и мыслями.

Она случайно вспомнила, как Анна пришла к ней совсем недавно — тогда, когда почти никто не верил в неё, Анна ван Карнштайн, Тёмная Принцесса Багровой Луны, протянула ей руку помощи и оказала доверие.

«С твоей силой», — девочка улыбнулась, — «И моими ресурсами… Мы наконец покончим со всей этой кутерьмой, объединимся по-настоящему, усилим друг друга, и, быть может, когда-нибудь… Перестанем быть паразитами?..»

Она уверяла, что у неё есть планы. Есть солдаты. Есть ресурсы.

Она связала Яну с той странной, взбалмошной колдуньей из клана Шварцлихт, и она же привела клан Себаса, побочную ветвь своего, всегда служившую ей, под знамёна самой Яны, что могла править уже как минимум одной из трёх Великих Семей и её побочными родами, и, следовательно, становилась силой, с которой уже нельзя было не считаться. В конце концов, прожив более трёх сотен лет, Анна видела слишком многое и была знакома с огромным количеством людей — и всегда менялась под новые времена, оставаясь верной себе.

Изменять плохое, оставляя хорошее — это было чертой вампира, которую многим людям следовало бы перенять.

***

Из воспоминаний Яны

— Я всегда была горда своим происхождением, — Анна поставила чашку на стол и улыбнулась, позволяя алому чаю остаться на уголке её губ. — Я родилась вампиром. Мой отец был рождён вампиром. Мой дед, мой прадед, даже мои давние предки — все они были рождены детьми ночи.

Она чуть помрачнела, устремляя взор вдаль.

—…Ты не представляешь, каково это — слышать о том, что это лишь проклятие Кхтона, — она никогда не боялась говорить то, что заставляло вздрагивать сотни и тысячи более могучих существ, например, звать по имени Того, Кого Нельзя Было Упоминать, бога теней и крови. — Почему только люди всё время могут делать это?

Анна моргнула, не видя странного взгляда Яны.

— Делать… что? — Цепеш решилась.

Её подруга, дрогнув, повернулась к ней лицом.

— Отрицать возможность стать кем-то другим. Чем-то другим… — она покачала головой, — Ради того, чтобы сохранить себя. Чтобы сохранить свою человечность.

***

Воспоминание мигом пронеслось перед глазами и исчезло в тёплом, белом свете.

Анна просто пыталась сделать что-то правильное и новое.

Блейд. Ганнибал Кинг. Возможно, Морбиус.

Все они получили её письмо о том, что вампиры хотят делать дальше, и спрашивали, что эти люди — и нелюди — планируют.

Яна ждала их ответов.

Та колдунья из немецкого клана говорила, что у неё есть выход даже на нескольких супергероев, включая очень необычные кандидатуры, что могли бы очень многое изменить.

Яна ждала их решений.

Но…

Теперь…

В чём смысл?

Цепеш медленно подняла взор на Дум.

На нем не было ярости.

Не было боли.

Не было страданий или гнева.

Не было интереса.

Не было…

Ничего.

Яна смотрела на Викторию пустыми глазами и видела на её месте лишь Пустоту.

—…Зачем? — её голос, сорвавшись, сумел просипеть лишь это.

А затем вампиры сорвались, крича кто от ярости, кто от ужаса, потрясая кулаками и абсолютно меняясь: от недавних вальяжных, властных Правителей Ночи не осталось и следа, были лишь сверххищники, которые были готовы умереть, но не попасть в руки Владыки Ужаса и разорвать Дум на части, стоило ей сделать ещё хотя бы одну вещь, что могла бы сместить их весы с ужаса и страха на гнев и ярость.

Только Себас рухнул на колени, придерживаемый с двух сторон соклановцами, и, положив руки на прах девочки, чью жизнь он видел от начала и до конца, сгрёб его в руки дрожащими пальцами, поднимая его к лицу и глядя, как он сыпется вниз.

Постаревший внешне на десятки лет мужчина, дрогнув, прижал ладони к своему лицу, чувствуя, как из его давно не знавших боли и страданий глаз пробиваются слёзы.