— Не заберешь его с собой?

— Чтобы он каждый день напоминал мне о тебе?

Он был спокоен, когда она уходила. Полнейший штиль, ни малейшего ветерочка. Всепоглощающее спокойствие, будто не он в последний раз видел свою маленькую панацею. Накрыло его, когда за ней захлопнулась дверь. Сначала ему показалось, что его лишили части его. Тупая боль в груди, странное чувство, как будто болело сердце. Да нет, вроде сердце работало без перебоев, он поднялся, оглядев гостиную. Фотографии, статуэтки и эта чертова розовая подушечка на диване. Штиль в одно мгновение превратился в бурю, страшную бурю, сносящую все на своем пути. Ник ломал всю мебель, с грохотом перевернул зеркальные полки, вдребезги разбивая то, что с такой любовью покупала та, которая бросила его. Когда он устало опустился на пол, прислонившись спиной к стене, гостиная скорее напоминала руины.

Нужно было вернуть ее, запереть за тысячью замками, чтобы она была с ним. Она со временем поймет, что ошибалась, и простит его.

Нет, он обещал ее отпустить, нужно благородно держать слово. И если она почувствовала себя несчастной, пусть уходит. Хоть это слово он должен сдержать. Так было правильно. А поступать правильно нужно было когда-то начинать. Так почему не сейчас.

— Пойдем, мелкий, отвезу тебя в гости, — он подхватил испуганного щенка на руки и покинул руины собственной квартиры.

Миссис Стил, его горничная, удивленно взглянула на Ника, когда в начале двенадцатого ночи он оказался на ее пороге с щенком.

— Посидите с ним ночь? Он не нагадит в тапки, обещаю. Мне надо отъехать по делам.

— А Эмили?

— Эмили больше нет.

Он понимал, что принял глупое решение. Понимал и продолжал звонить в дверь, пока на пороге не показалась Лорена в коротком шелковом халатике.

— А…

— Утренний кофе, — ухмыльнулся и не дал продолжить, требовательно накрыв ее губы своими.

Она не сопротивлялась, только ловко ногой захлопнула за ним дверь.

========== Глава 27. О слабостях, Лорене и спонтанных решениях ==========

Он снова оказался в ее постели. Лорена повернулась набок и подперла голову рукой, разглядывая спящего Ника, едва прикрытого шелковой простыней. Солнечный луч подкрадывался к его лицу, скоро он проснется и оставит после себя разве что свой запах.

Ее взгляд задержался на лице, во сне он был другим, мягче что ли: тонкие губы расслаблены, прямой нос не казался таким острым, а на переносице, к которой он в насмешке сдвигал брови, разгладилась морщинка. Наверное, еще он очень много хмурился. Она аккуратно коснулась пальчиком длинной щетины и тут же его одернула, прикусив место, которым укололась. А на теле было столько шрамов… Лорена снова протянула руку, коснувшись ноготком татуировки. Линии кельтской плетенки замысловато переплетались друг с другом, огибая шрам от пули. Интересно, Ник верил в духовную составляющую жизни? Убрала ноготок и вернулась взглядом к лицу, он нахмурил брови и повернулся на другой бок, луч все же нарушил его безмятежный сон. Лорена же его сон решила не нарушать, тихонько встала с кровати и подняла рубашку, облачившись в нее и вдохнув запах. У них явно был один парфюм. Один парфюм с тем, из-за кого она сбежала из штатов.

Поставив на плиту турку, она почему-то вспомнила его лицо. Красивое, волевое, они с Ником были похожи, она почти физически чувствовала силу, исходящую от них. Силу духа и ума, роковое сочетание, сразившее Лорену прямо в сердце. То, что Ник был далеко не глуп, она не сомневалась. Прямая осанка, гордый взгляд и уверенность, что им принадлежал весь мир. Ни в ком больше она не видела такого сочетания. Было у них еще одно сходство: они предпочитали серую посредственность: Ник — свою мышь Эмили, а он — ее родную старшую сестру, которая даже рядом не стояла с Лореной. Но «да» возле алтаря сказала именно она, заставляя Лорену завистливо смотреть со стороны, вливая в себя бокал за бокалом тошнотворного шампанского.

Она так отчаянно пыталась найти ему замену, но не могла найти в них ничего, они по всем пунктам не могли даже близко приблизиться к нему. Тому, кто мог одним лишь взглядом синих глаз усмирить ее крутой нрав, заставив ласково мурчать у него на груди. На его груди ласково мурчала совсем другая. А отцу вдруг вздумалось выдать замуж уже Лорену. Когда она увидела своего суженого, сына одного бизнесмена, молодого, с ветром в голове, настолько приторно смазливого, что ей хотелось пить лишь от одного взгляда на него, то ужаснулась. Он был так далек от ее любимого, что Лорена, громко поссорившись с отцом, отправилась за Атлантический океан. Благо, у нее были небольшие накопления, на которые она сняла квартиру и даже поступила в университет. А еще она встретила Ника, который так сильно напоминал ей его. Только акцент у него был другой, приятный, ласкающий слух, Лорена готова была слушать его вечно, но Николас был не особо разговорчив.

Она улыбнулась, прикусив губу, вспомнив ночь, перелила кофе в маленькие фарфоровые чашечки и повернулась на сто восемьдесят градусов, услышав, как в кухню зашел Ник.

— Кофе? Или снова сбежишь?

— Я вроде ради кофе здесь, — хмыкнул он, пригладив рукой растрепавшиеся после сна волосы, прядка которых упала на лицо.

— Тогда прошу.

Ник устроился за столом, а она — на столе, сделав глоток кофе и покачав стройной загорелой ножкой. Похоже, в его домашнем раю была буря, а мышка оскалила свои зубки, раз сейчас он был с ней.

— В следующий раз сообщай заранее о визите, — Лорена улыбнулась, склонившись к нему и поставив ножку на стул между его ног.

— А следующего раза не будет, — улыбнулся он в ответ, а она прикусила губу, чтобы не засмеяться.

— Составишь мне компанию в душе?

Он составил.

Квартиру Лорены Николас покинул, сразу отправившись по делам. Со дня на день должен был прийти груз, все должно было пройти без эксцессов, и Ник полностью погрузился в последние приготовления. К тому же это помогало не думать о том, что дома его теперь больше никто не ждал. Он прикурил сигарету, прикрыв глаза. Так странно, в тот момент он не чувствовал боли в груди, почти нестерпимой, как будто его изрешетили автоматной очередью. Ему было с чем сравнивать, и шрам тут же немного заныл. Наверное, к погоде. Ник посмотрел в небо, там действительно надвигались тучи.

Боли в груди не было, даже когда он вернулся домой. Гостиная больше не была в руинах, не хватало пары полок и всякой мелочи, но жить было можно. Надо миссис Стил дать премию за такую уборку, запоздало подумал он, когда из кухни вышла сама горничная, а за ней семенил, утыкаясь мокрым носом в ногу, щенок.

— Я здесь все убрала, ужин на столе, Зевс накормлен, — она помолчала, пригладив подол юбки, — если хотите, я могу завтра заказать вам новые полки.

— Да, Маргарет, спасибо, — протянул ей несколько купюр, вытянутых из лопатника в кармане брюк, — за лишнюю работу.

— Не стоит, Николас… — но он настоял, все же вложив деньги в ее ладонь.

Она ушла, хоть и не хотела оставлять Ника одного, а щенок, проводив ее, вздохнул, устроив грустную мордашку на маленькие лапки.

— Не переживай, мелкий, я тебя не брошу, справимся. Иди сюда.

Боли не было, когда он устроился за стойкой, разглядывая ночной Лондон за окном. Усадил рядом на стул щенка, с радостью уплетавшего запоздалый ужин хозяина.

Боль появилась, когда к нему сзади так и не подошла его маленькая девочка, не положила голову ему на плечо, не спросила, почему он снова так задержался, и не сказала, что соскучилась за весь день. Может, все же стоило проверить сердце? Хотя сердца у него не было. Ни сердца, ни души. Одна у дьявола, второе — у Эмили. Ник ухмыльнулся, с горла отхлебнув виски.

К черту благородство. Полетит за ней завтра же и заберет обратно, больше не даст уйти. Она позлится, но простит.

Снова несколько глотков с горла и прикуренная сигарета.

Она сделала свой выбор, а он обещал его принять любым. Неужели и правда нельзя верить ни единому его слову? Тогда кто с ним будет вести дела, если он не будет верить самому себе?